Вальтер Скотт - Баллады

Волшебный подарок отступник берет,

Дрожа и с колен не вставая. Но вот

Раскаты утихли, огонь задрожал,

И в вихре крутящемся призрак пропал.

Хоть сердце исполнено лжи, но рука,

Как прежде, у графа верна и крепка:

Дрожат христиане, ликует Ливан,

С тех пор как ведет он полки мусульман.

От волн галилейских до горных лесов

Песок самарийский пил кровь храбрецов,

Пока не привел тамплиеров в Ливан

Король Болдуин, чтоб разбить мусульман.

Литавры гремят, и труба им в ответ,

А копья скрестились и застили свет,

Но путь себе граф прорубает мечом

Он жаждет сразиться с самим королем.

Едва ли теперь короля оградит

Его крестоносный испытанный щит.

Но тут налетел на отступника паж,

Тюрбан разрубил, перерезал плюмаж.

И граф покачнулся в седле золотом,

Склонясь головой перед вражьим щитом,

И только тюрбаном коснулся креста,

"Bonne grace, Notre Dame!" {*} - прошептали уста.

{* Смилуйся, божья матерь! (франц.).}

И страшные чары окончились вдруг:

Меч вылетел у ренегата из рук,

И молнии алой сверкнули крыла

К Владыке Огня она меч унесла.

Железный кулак ударяет в висок,

И замертво падает паж на песок,

И шлем серебристый разбит пополам,

И смотрит граф Элберт, не веря глазам.

Упала волна золотистых кудрей...

Недолго стоял он, склонившись над ней:

Летят тамплиеры по склонам долин,

Окрашены копья в крови сарацин.

Бегут сарацины, и курды бегут,

Мечи крестоносцев им гибель несут,

И коршунов пища кровавая ждет

От дальних холмов до солимских ворот.

Кто в белом тюрбане лежит недвижим?

И кто этот паж, что простерт перед ним?

Не встать никогда им с холодной земли.

То мертвый граф Элберт и с ним Розали.

Ее погребли под солимской стеной,

А графа отпел лишь стервятник степной.

Душа ее в небе близ Девы парит,

А грешник в огне негасимом горит.

Поныне поют менестрели о том,

Как был полумесяц повержен крестом,

Чтоб дамы и рыцари вспомнить могли

Преданье об Элберте и Розали.

1801

ЗАМОК СЕМИ ЩИТОВ

Был Урьен-друид всех друидов мудрей.

Прекрасных он вырастил семь дочерей.

Наукам он их обучил колдовским.

И семь королей едут свататься к ним.

И первый, Ивейн, был король хоть куда:

Плешив, как колено, торчком борода.

А следом явились Данмайел и Росс,

Не стригшие сроду ногтей и волос.

Был крив король Мейдор, и Доналд был хром,

А Лот от рождения был горбуном.

Но Эдолф, на тех шестерых непохож,

Был молод и весел, учтив и пригож.

Он люб всем невестам. И вот меж сестер

Идет из-за юного Эдолфа спор.

Когда ж к рукопашной они перешли,

Им князь преисподней предстал из земли.

Они присягнули на верность ему,

Им в помощь призвал он ложь, злобу и тьму.

Семь прялок он дал им и семь веретен,

И тайный обряд заповедал им он:

"Садитесь за прялку, - сказал сатана,

И вырастет башня из веретена.

Там кривда бела будет, правда - черна;

Там с другом сердечным вам жизнь суждена".

Луна озаряет равнину окрест.

За прялками в полночь сидят семь невест.

Смочив своей кровью шерсть черных ягнят,

Поют заклинанья и нитку сучат.

Жужжат веретена. И вот уж видны

Семь призрачных башен под светом луны,

Семь стен, и семь рвов, и семь крепких ворот.

Из мглистого сумрака замок встает.

В том замке обвенчаны семь королей.

Шесть утром в крови захлебнулись своей.

Семь женщин - у каждой кровавый кинжал

Приблизились к ложу, где Эдолф лежал,

"Мы тех шестерых умертвили сейчас.

Их жен, их владенья получишь зараз.

А если услышим мы дерзкий отказ,

Тогда овдовеет седьмая из нас".

Но Эдолф заклят был от дьявольских сил:

Святых он даров перед свадьбой вкусил.

Семь раз свистнул меч - и тяжел и остер,

И Эдолф сразил семь злодеек-сестер"

Постригся в монахи несчастный король

И вскоре оставил земную юдоль.

А дьявольский замок поныне стоит.

Над каждым из входов - корона и щит.

Богатства семи королей там лежат.

Нечистая сила хранит этот клад.

Кто в замок проникнет при свете луны,

Тот станет владельцем несметной казны.

Но люди мельчают, наш мир одряхлел,

Нет места в нем ныне для доблестных дел.

И где тот храбрец, что рожден для удач,

Кто хладен рассудком, а сердцем горяч?

И клад будет долго отважного ждать.

Скорей потекут реки бурные вспять

И вздыбится дно океана горой,

Чем в дьявольский замок проникнет герой.

1817

БИТВА ПРИ ЗЕМПАХЕ

В тот год на липах у реки

Гудел пчелиный рой,

И говорили старики:

Запахло, мол, войной.

Глядим, на Виллисау, в дол

Вся в пламени страна;

Эрцгерцог Леопольд пришел,

И с ним пришла война.

Австрийцы зря не тратят слов,

Их пыл неукротим:

"Мы всех швейцарских мужиков

Вчистую истребим".

Оружья звон и трубный стон

У цюрихских ворот,

И бархат вражеских знамен

Вдоль озера плывет.

"Эй, рыцари с низин, вы тут

Забрались в дебри гор,

Не ведая о том, что ждут

Вас гибель и позор.

Не будет вам пути назад,

Покайтесь-ка в грехах:

Вы попадете прямо в ад,

Затеяв бой в горах".

"А есть ли тут отец святой,

Чтоб исповедь принять?"

"Нет, он ушел за край родной

С врагами воевать.

Он вас благословить готов

Железным кулаком

И отпущение грехов

Вам даст своим копьем".

Но вот уж начало светать,

Роса в лугах блестит...

И видят жницы - наша рать

У Земпаха стоит.

Люцерн собрал своих солдат,

И прочен их союз:

И каждый мужеством объят,

Любой из них не трус.

Из Заячьего замка граф

Эрцгерцогу сказал:

"У горца, видно, смелый нрав,

Хоть мал он, да удал".

"Граф Заячий, ты заяц сам!"

Тут Оксеншерн вспылил.

"Что будет - мы увидим там",

Граф едко возразил.

Идут, сомкнув ряды полков,

Австрийцы молодцы...

У остроносых башмаков

Обрублены концы.

Они друг другу говорят:

"Похвастать нечем тут...

Рассеять горсточку солдат

Не столь великий труд".

Швейцарцы стали в тесный круг...

Услышал бог бойцов,

И радуга блеснула вдруг

Меж темных облаков.

Сердца как молоты стучат,

И, ко всему готов,

Швейцарский двинулся отряд

В атаку на врагов.

Тут зарычал австрийский лев

И гривою затряс...

И стрелы, злобно засвистев,

Посыпались на нас.

Копье и меч - все в ход пошло,

Был этот бой жесток...

Немало рыцарей легло

Уже у наших ног.

Но враг незыблемо стоит:

Лес копий - словно вал...

Тогда отважный Винкельрид

Товарищам сказал:

"Есть дома у меня жена,

И маленький сынок...

Прокормит их моя страна,

Победы близок срок.

Колонны рыцарей тверды

Пока стоят в строю...

Но сквозь стальные их ряды

Я братьям путь пробью".

Он ринулся в австрийский строй

И смел и разъярен...

Всем телом - грудью, головой

Упал на копья он.

Пять копий раздробили шлем,

В бока вонзились шесть...

Но он смятение успел

В ряды австрийцев внесть.

Самоотверженный герой,

Он первый льва смирил...

Своею кровью край родной

Он к воле возвратил.

В брешь, что пробита смельчаком,

Ударили друзья,

Копьем, секирою, клинком

Коля, рубя, разя.

И устрашенный Лев завыл,

Еще держась пока...

Но Горный Бык его добил,

Вонзив рога в бока.

Знамена Австрии в пыли

У Земпаха, в бою...

Немало рыцарей нашли

Могилу там свою.

Да, был эрцгерцог Леопольд

Несокрушим на вид,

Но на швейцарцев он пошел

И в прах он был разбит.

А телка говорит быку:

"Ну как мне не грустить?

Чужак явился, чтоб меня

В долине подоить.

А ты ужасным рогом так

Его распотрошил,

Что уж на кладбище чужак,

Чтоб к нам он путь забыл".

Австрийский рыцарь, бросив бой,

Стремительно бежит.

Вот в Земпахе он со слугой

У озера стоит.

И кличет рыбака скорей

По имени Ганс Рот:

"За деньги, друг, нас пожалей,

И посади в свой бот".

Рыбак их вопли услыхал...

Награду взять готов,

Он сразу к берегу пристал

И принял беглецов.

Покуда ловко он гребет

Средь пенистых зыбей,

Вельможа знак слуге дает:

Мол, рыбака убей!

Рыбак, будь зорок! Быть беде!

Уже кинжал сверкнул,

Но Ганс увидел тень в воде

И челн перевернул.

А сам, вскарабкавшись на челн,

Их оглушил веслом:

"А ну-ка, похлебайте волн

И марш на дно вдвоем!

Я нынче в озере поймал

Двух рыбок золотых:

Чешуйки блещут, как металл,

Да гниль внутри у них".

В родную Австрию спеша,

Гонец летит домой:

"Худые вести, госпожа,

Убит хозяин мой.

У Земпаха в крови лежит