М. Дитерихс - Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. Часть II
Таковы памятники идеологии людей «всея земли», оставленные в документах истории России от начала XVII века. Эта идеология для западноевропейского ума кажется мистическою, не земною, труднопонятною, но она чисто русская, религиозно бытовая. Каковой она была в XVII веке, таковой она осталась и ныне, неизменной, глубоко-духовной и глубоко-религиозной . Это тот исключительный духовно-психологический склад натуры русского человека «всея земли», который чувствовали Достоевский, Пушкин, В. Соловьев, Мережковский, но которого чуждались и как бы стыдились многие и многие из руководителей интеллигентного класса народа. Это тот внутренний, неулавливаемый и непонятный для всякого иностранца склад, который в его глазах уподоблял русский народ какому-то сфинксу, таинственному существу, чем-то непостигаемому для других народов, высшему их и вместе с тем низшему по всей своей внешней оболочке жизни, умосознанию и культуре. Постигнуть идею русского самодержавия европейцу не по силам; он только боялся ее. Так древний Израильтянин принимал религию в Единого Бога через страх, через боязнь Его гнева, Его Лица.
Но для христианского русского народа его земная религия о власти, его идеология власти покоилась не на страхе и боязни, а на высокой, доведенной до полного совершенства и бесконечной чистоты заповеди о любви. В духовном, предельном идеале русского самодержавия заключена такая же цельная идея о троеличии в одном лице, какая положена была Христом в Его учении о Едином Боге в трех лицах: Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой - три лица, нераздельно связанные, единосущие в лице Единого Всемогущего Бога. Церковь, Царь и земля - три нераздельных лица в духовной идее русского народа о самодержавной власти Верховного Правителя на земле. Внутреннее духовное сознание народа проникнуто их нераздельностью не по форме, не в телесном понятии, как не может быть принимаемо и телесное троеличие Божества, а с точки зрения тех совершенных нравственных принципов и государственных положений, к которым в идеале стремится и которых жаждет внутренняя духовная природа русского народа, способная до конца восприять великое учение Иисуса Христа о любви.
Большим заблуждением и роковым самообманом было бы утверждение в том мнении, что перерыв династии Романовых в России был обязан исключительно «тяжелым условиям внутренней разрухи, вызванной мерами правительства периода царствования Императора Николая II». Эта причина в историческом отношении не может быть признана удовлетворительной даже для оправдания обстоятельств, вызвавших переворот 27 февраля и повлекших за собой низложение Государя Императора Николая Александровича. Равным образом и самую внутреннюю «разруху» нельзя приписывать всецело и исключительно мерам Правительства бывшего Царя, так как после изменения порядка и воцарения «Министерства Общественного Доверия» разруха не только не остановилась, но продолжала развиваться и углубляться с головокружительной быстротой. Внутренняя разруха, переворот 27 февраля, отречение от престола Императора Николая II, революция и падение династии Романовых вызваны были, естественно, более действительными, более серьезными причинами, корни которых кроятся не во внешних формах существовавшего государственного строя, не в отдельных лицах династии и привлеченных к исполнительной власти министров и сановников, не в тех или других отдельных случаях насилия власти над личностью, не в той распустившейся молве о гнете, жестокости и произволе правительственных агентов над населением, которая муссировалась умышленно антисамодержавной агитацией, исходившей из рядов той же интеллигенции, а в глубоких потрясениях духовно-социального характера , сопутствовавших почти непрерывавшеюся цепью явлений государственной жизни русского народа в течение всей эпохи царствования Дома Романовых. Во главе всех потрясений должны быть поставлены явления, подвергавшие Российскую Державу великим искушениям в области идеологического мировоззрения народа на сущность его Верховной власти. Из сущности и свойств этих искушений, отличных друг от друга в различные периоды истории, вытекали уже прочие потрясения, как следствия возникавших противоречий между действительностью государственной жизни народа и его идейными стремлениями.
Тяжелое наследие от предшествовавшей эпохи досталось первому «Обраннику» из династии Романовых: пронесшиеся ураганом над русской землей «великая смута и раззорение» снесли почти половину населения сел и деревень; города были ограблены, села пожжены, поля вытоптаны и заброшены; толпы нищих, голодных, ограбленных и полуодетых людей бродили из конца в конец страны, неся с собой разбой, грабеж, нужду, болезни и мор. Следующие статистические данные позволяют составить себе хотя приблизительное представление о состоянии Московского Царства в то время: город Вологда в 1627 году, т.е. через 14 лет после смуты, из 1555 дворов и дворовых мест имел заселенными только 1000 дворов; Устюжна - 275 жилых и 303 пустых двора и дворовых мест; Галич - 361 жилой и 258 пустых дворов, из 134 лавок на торгу торговали только 34; Суздаль - 97 жилых и 311 пустых дворов; Бежецк - 134 жилых и 186 пустых дворов. Были такие города, как, например, Дмитров, в котором вовсе не оставалось дворов с городским или тягловым населением. Количество убитых, умерших с голоду, угнанных в плен совершенно не поддается учету.
Царская казна была разграблена ворами и поляками, расхищавшими не только деньги, но и вещи, драгоценности, исторические регалии, церковную утварь. В казне буквально не было даже рубля.
Таково было, в общих чертах, состояние царства, врученного «всею землею» Михаилу Федоровичу Романову.
Прошло триста лет. Громадной настойчивостью и искренней заботой Царей, при исключительном труде и большом самопожертвовании народа «всея земли» Московское царство разрослось и прославилось до Великой Российской Империи, занимающей одну шестую часть суши всего земного шара. Одновременно с ростом географическим, росло и государственное значение России, приведшее ее в ряды первоклассных Великих Держав. Прежняя «вотчинная» власть Московских Царей возвысилась в Романовской династии до значения власти «народно-государственной», как воплощающей в себе идеологические основы народного мировоззрения, сложившегося в нем ко времени «обирания» на Царство первого из самодержавных Государей Дома Романовых под влиянием многих различных политических и духовных причин всей предыдущей истории России.
Величественно творение Российского Государства в эпоху царствования династии Романовых, и история не может отделить этой величественности от творцов творения - Державных Вождей Романовского Дома. С Их именами органически связана слава Русского Государства, и пытаться умалять Их значение в строительстве этого величественного здания было бы равносильно безумию или полной слепоте. Оглядываясь на государственное творчество первых Царей династии Романовых, профессор Платонов говорит: «Всматриваясь во все эти исторические лица, мы видим их личные особенности, отмечаем их слабости, осуждаем их грехи; но ни у кого из них не замечаем и тени своекорыстного эгоизма и пренебрежения обязанностями того высокого сана, который им даровал Бог и вручила «всея земля» . Власть не ослепляла Их, как ослепляет она обыкновенного человека; они непоколебимо верили, что власть Им дана от Бога . Отсюда именно отсутствие корысти, отсутствие пренебрежения к своим обязанностям и сознание высокого долга; Они знали, что и народ разделяет ту же веру и признает своих Царей «помазанниками Божьими», ответственными только перед Богом . Лишь при наличии такого высокого, чистого и светлого понимания власти Царем и Его народом, только в этом духовном слиянии «всея земли» от Царя до последнего крестьянина могла проявиться та громадная творческая сила, которая была необходима как для восстановления почти совершенно разоренного Московского царства, так и для создания Петром Великим Великодержавной России и для сохранения ее во все последующее время».
Жизнеспособность великих духовных идей в сердцах людей непостоянна; особенным непостоянством отличается степень их распространения в массе людей, в целом народе страны, образуемом из различных сословий и классов по социальному положению и по степени умственного и духовного развития. Идея под влиянием тех или других причин то вспыхивает ярким пламенем, зажигает все существо человека, заглушает в нем инстинкты личного начала, эгоистические побуждения, бросает его на служение общим задачам, подымает его на великие подвиги самоотречения и жертвы, претворяет обыденного человека в общественного героя и венчает славою победы или венцом бессмертия в памяти потомства, то обратно - напряжение элементов идеи слабеет, она носится человеческим сердцем как форма, как спокойное чувство, она не горит, а тлеет, будничные условия личной жизни выдвигаются над ней, в человеке пробиваются эгоистические начала, внимание сосредоточивается на своих интересах, сухой расчет, злая воля доминируют, идея, требующая веры, заглушается отвлеченными теориями ума. В одних сословиях, живущих более сердцем, идея цветет прочнее, глубже захватывает существо, служит источником утешения и светлых надежд на будущее. В других, живущих рассудком, идея колеблется и меркнет под влиянием холодного анализа, гордыни ума и увлечения земным. То вспыхнет вдруг духовная идея, как зарево во всех людских сердцах, всех сословий и классов, воспламенит, зажжет и объединит их для единодушного порыва и подвига, и тогда совершаются величайшие в жизни народа события, отмечающие великие эры эпохи и эволюции в истории страны или мира. Такие общие вспышки духовных идей редки, их вызывают исключительные обстоятельства. В обычное же время они живут, горят, теплятся, но не пылают, и их приходится ограждать, порой напряженнейшей борьбой, от заманчивых искушений повседневной жизни, расчета, честолюбия и злой воли людей.
