Марион Мелвиль - История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers)
Однако следует учитывать, что Бедные рыцари жили сообща в течение девяти лет, и хотя вначале их было только девять, хронисты уверяют, что их численность увеличилась очень быстро. Возможно, это происходило за счет мирских рыцарей, которые служили Дому некоторое время, не принося обета и считаясь сотоварищами?
В 1120 г. Фульк V Анжуйский совершил паломничество в Святую Землю, где служил как собрат тамплиеров: он побудил и других французских сеньоров последовать своему примеру[33]. Согласно Жаку де Витри, вначале Бедных рыцарей было девять, в то время как Гийом Тирский утверждает, что в пору Собора в Труа их было столько же. Но это — абсурд! Гуго де Пейен привел шестерых своих соратников из Палестины во Францию; не оставил же он троих в Святой Земле? Намерение архиепископа Тирского сбить спесь с тамплиеров проявляется в первой же главе, посвященной ордену[34].
Впрочем, опыт и влияние ордена Храма были достаточно велики, его слава настолько широко известна, что король Альфонс I Арагонский оставил рыцарям треть своего королевства по завещанию, составленному при осаде Бургоса менее чем через четыре года после Собора в Труа (1131).
Единственная из статей очевидно является позднейшим добавлением к решениям Собора; даже из ее текста видно, что устав был утвержден не в Труа, но «по общему совету большинства капитула», то есть некоторое время спустя генеральным капитулом ордена. Во всем предыдущем тексте тамплиеры говорят от своего имени и пишут «мы» вместо «вы», употребленного в их адрес преподобными отцами.
Пусть сержанты и оруженосцы не носят белых одежд, ибо это наносит Дому великий урон. Ибо в землях по ту сторону гор появились лжебратья, женатые и прочие, которые называли себя братьями ордена Храма, но были мирянами. Это принесло нам много позора, а ордену рыцарства — много ущерба, ведь даже тамошние оруженосцы преисполнились гордыни, вызывая многочисленные распри. Так пусть же потрудятся выдать им черные платья, а если нельзя таковых найти, то пусть дадут им такие, какие сыщутся в этой провинции, но пусть они будут самые дешевые, то есть, из грубой шерстяной ткани.[35]
Капитул ордена предстает здесь высшим авторитетом. Но это не значит, что статья появилась много позднее Собора. Ибо весной, 19 марта 1128 г., Тереза Португальская[36] отдала тамплиерам владение Сур на Мондего вместе с замком, преграждавшим южный путь из ее королевства. По существу эта крепость находилась «Tras Os Montes» (по ту сторону гор (порт.)). Упомянутые уже инциденты вполне могли случиться там. Немало волнений и беспорядков должно было произойти в Португалии, прежде чем некоторые рыцари, отправленные туда с миссией, смогли установить дисциплину и поддержать зарождающиеся институты нового ордена в этой отдаленной стране.
ГЛАВА II Странствующие рыцари
Отцы Собора в Труа даровали рыцарям первоначальный устав, который впоследствии был вынесен на одобрение папы Луция II, патриарха Иерусалимского и магистра ордена Храма. В то же время Собор предоставил им право носить белые плащи, владеть и управлять землями и вассалами (невзирая на обет бедности) и получать, в качестве милостыни, десятину.
Основав таким образом орден Храма, Гуго де Пейен и его рыцари отправились, каждый по отдельности, на поиск соратников и пожертвований. Гуго возвратился в Нормандию к королю Генриху I Английскому. Генрих «принял его с великим почетом и пожаловал ему много сокровищ золотом и серебром. Затем король послал его в Англию, и был он там принят всеми достойными мужами, которые одарили его из своих сокровищ, равно как и в Шотландии»[37]. Вероятно, прежде чем покинуть Англию, Гуго заложил основание новой ветви ордена Храма с центром в Холборне. Во Фландрии перед графом Гийомом Клитоном ходатаем за орден от имени своего рода выступил Годфруа де Сент-Омер, сын шателена в городе Сент-Омер и один из первых Бедных рыцарей. Гийом Клитон предоставил тамплиерам Фландрский Рельеф — выплату, взимаемую с каждого наследника, вступившего в обладание своим феодом, и этот дар государя получил одобрение фламандских и нормандских баронов[38]. Первым среди свидетелей, удостоверивших его, был Осто де Сент-Омер, которому впоследствии было суждено стать тамплиером и отличиться в ордене[39]. Гийом де Фоконбер, владелец Сент-Омера, вместе с прочими выплатил ордену Храма рельефы своей сеньории с приходами Шлипп и Лессенг.[40]
Однако пожертвования ордену Храма совершались не без трудностей. В течение двух предшествующих столетий, как следствие глубокого благочестия, основывались новые религиозные общины, одаренные милосердием верующих, щедро осыпанные фьефами, десятинами и привилегиями. Общины нередко приходилось ограничивать изнутри, чтобы освободить место для тамплиеров. В случае с Обстальской часовней в Ипре понадобилась власть архиепископа Реймсского и вмешательство епископов Монса, Суассона, Шартра, Пана, Шапона и Арраса, а также папское подтверждение, дабы постановить: милостыня, собранная в часовне в течение трехдневных молитв для Благословения Полей (Rogations) и последующих пяти дней, принадлежала рыцарям, а каноникам св. Мартина Ипрского причиталось бы данное на протяжении остального года[41]. Бесчисленные повторения папской буллы свидетельствуют, что дело оставалось спорным, пока существовал орден Храма.
Гуго де Пейен находился в Type в обществе Фулька Анжуйского, покуда тот готовился к отъезду в Палестину, где предстояла его женитьба на наследнице Иерусалимского королевства[42]{9}. До отъезда по морю с графом Анжуйским в 1130 г. Гуго назначил Пейена де Мондидье магистром во Франции[43]. И тот, по-видимому, отправился в Париж, хотя мы и не обнаруживаем следов командорства в этом городе до 1137 г., даты восшествия на престол Людовика VII[44]. Другой брат ордена Храма (возможно, это Жоффруа Бизо, провансалец, если судить по имени) обосновался в Лангедоке.
Радостная и изысканная культура, слишком быстро разрушенная Альбигойскими войнами, расцвела в Провансе в течение XII века. Литература, искусство, нравы опережали культуру северных провинций подобно тому, как смена времен года на юге обгоняет север. Жизнь хранила еще некоторый отпечаток классического. Но и здесь, как везде, страна была разрезана на фьефы различного размера, а центральная власть, способная их объединить, отсутствовала. Однако и раздираемые феодальными войнами Прованс, Лангедок, Руссильон и Аквитания обладали общей территорией, которая могла бы стать основой обширного средиземноморского государства, чуждого Франции, обращенного, быть может, к Испании. Ибо во всех отношениях Лангедок был намного ближе к испанским королевствам, чем к Иль-де-Франсу. И именно из Тулузы в 1064 году начался самый первый крестовый поход, но не на Ближний Восток, а в Испанию, чтобы освободить Барселону от мавров.[45]
В душе провансальцев соединялось множество качеств, способных сблизить их с новым рыцарским орденом: вкус к приключениям, риску, а также та неотступная мысль о смерти, которая так часто придает горьковатый привкус поэзии трубадуров. Но следует также сказать, что графы Тулузские и Барселонские сразу же осознали пользу и военное значение ордена, а также выгоду, которую они могли отсюда извлечь.
В течение десяти лет, минувших со времени Собора в Труа, вовсе не в Палестине, а в Лангедоке вырос орден Храма. Рыцари, сражавшиеся под черно-белым знаменем, одержали свои первые победы над испанскими маврами. И Граньена, и Барбара — замки сарацинской марки — свидетели того, как проявило себя новое рыцарство.
Два противоположных влияния сказывались на жизни ордена Храма, в уставе и орденских узаконениях. Вначале господствовал аскетический и мистический дух севера и запада Франции, областей Клюни и Сито, дух великих святых XI века, Гуго де Пейен родился в шампанской семье, Годфруа де Сент-Омер был фламандского происхождения. Отцы Собора в Труа прибыли из диоцезов Реймса и Санса. Это находит свое выражение в латинском уставе, более монашеском, нежели воинственном, и особенно в «Похвале Новому Воинству», составленной аббатом Клервоским для тамплиеров ок. 1130–1136 гг. В этом цистерцианском направлении проявилось влияние первого магистра. Но впоследствии, при его преемнике Робере де Краоне, смотревшем более широко на будущность своего ордена, в его среде получит распространение дух южного рыцарства. Он воплощается в куртуазности, изяществе, в часто проявляемом желании, чтобы все делалось красиво и искусно, в пристрастии к прекрасным лошадям, прекрасным доспехам, прекрасным платьям. В сущности, здесь сказывается средиземноморское влияние. Статуты XIII в. — это настоящие рыцарские трактаты. И возможно, развитый у тамплиеров культ Божией Матери — всего лишь отражение более плотского восхищения трубадура своей дамой.
