Даниил Альшиц - Начало самодержавия в России
Разысканием новых источников по истории эпохи Ивана Грозного с самого начала своей научно-исследовательской работы занят и автор этих строк.
В результате общих усилий количество фактов, не укладывающихся в традиционные построения, сегодня столь внушительно, что игнорировать их совокупное значение становится невозможным.
Таким образом, к обдумыванию новых концепций начальной истории самодержавия современного исследователя приводит не простое отрицание прежних взглядов только за то, что они «прежние», — такого рода отрицание уже не раз доказало свою бесплодность, — а требования, возникающие в связи с новым уровнем источниковой базы.
Глава 1. Экспедиция в недра старинных шкафов
Спор о важнейших проблемах начальной истории самодержавия, как заметил Р. Г. Скрыпников, может быть разрешен только с помощью новых фактов. «Но как трудно найти их, — сетует ученый, — когда идешь по пути, проторенному многочисленными предшественниками!».[13] Что верно, то верно. Поиски нового в любом деле требуют нового подхода. Разыскание новых исторических источников о событиях далекого прошлого — задача в современных условиях исключительно трудная.
У всех на слуху оптимистическое восклицание: «Рукописи не горят!». Оно вполне справедливо, если иметь в виду переносное значение этих слов: человеческая мысль, передовые идеи — не умирают. Произведения, их воплощающие, люди хранят, переписывают, спасают от уничтожения врагами передовой мысли, обскурантами, реакционерами, передают следующим поколениям. Но у рукописей как у таковых есть куда более страшный враг, чем инквизиторы и обскуранты всех времен и направлений. Имя ему — невежество, культурная бесчувственность. Рукописи отцов то и дело просто «за ненадобностью» жгут или пускают по ветру наследники. Рукописи «бывших жильцов» опять-таки «за ненадобностью» уничтожают новью владельцы домов и квартир, а также всякого рода администраторы. Наконец, во многих местных музеях и даже в библиотеках, куда порой свозят рукописи со всей округи, их «хранят» до полного уничтожения в каких-нибудь сырых подвалах или на протекающих чердаках. Горят рукописи и в пожарах. Особенно во времена войн и вражеских нашествий.
Именно поэтому каждая находка, открытие неизвестного исторического памятника, проливающего дополнительный свет на прошлые времена, имеет огромное, порой неоценимое историко-культурное значение, меняет иногда установившиеся научные взгляды и представления.
Значительные находки и даже большие открытия в области исторических материалов возможны, и они происходят. Некоторые из них могут показаться случайными. Однако и к ним абсолютно приложимы слова выдающегося французского ученого Ланжевепа: «В науке бывают случайные открытия, но они достаются тому, кто этого заслуживает». И в самом деле, выявление новых исторических источников, цепных для науки памятников культуры требует больших знаний и большого труда, порой подлинного научного подвига.
Вспомним здесь в первую очередь ленинградского ученого В. И. Малышева, исходившего в поисках древних рукописей едва ли не весь северный Поморский край. Благодаря его неутомимым многолетним трудам в Пушкинском доме в Ленинграде образовалось большое собрание древнерусских рукописей, относящихся к различным периодам истории допетровской Руси. Деятельность другого известного собирателя рукописей — Н. Н. Покровского и его учеников справедливо называют археографическим открытием Сибири. Их походы по отдаленным старообрядческим скитам также принесли богатый научный «улов».
К сожалению, однако, запасы неучтенных рукописей истощаются. Современные археографические экспедиции шарят буквально по закромам. Новые, неизвестные ранее науке исторические памятники и литературные произведения становятся в прямом смысле этих слов редкими ископаемыми.
Ввиду этого особо важное значение приобретают археографические экспедиции иного рода — «экспедиции» внутрь старинных шкафов, внутрь, казалось бы, давно известных фондов, внутрь отдельпых рукописных книг, так или иначе описанных в каталогах.
Речь идет о раскрытии новых сущностей и значений в предметах вроде бы известных. Кстати сказать, именно такими открытиями главным образом и двигается наука. Обнаружение какого-либо вовсе нового элемента дело, как известно, редчайшее. Зато выявление новых свойств и качеств в вещах известных, например атомной энергии в ядре клеток определенных веществ или целебных свойств в обыкновенном одуванчике, — столбовая дорога научного поиска.
Если применить этот общенаучный метод к систематическому, целенаправленному поиску новых исторических источников, возможности открытий, в том числе и весьма значительных, в составе даже хорошо известных собраний рукописей окажутся весьма большими, если не сказать, безграничными. Увидеть новое в том или ином историческом памятнике современному ученому помогает научное видение, опирающееся на достижения всей предшествующей исследовательской деятельности.
В процессе научного описания одного из богатейших собраний Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, именуемого в соответствии с прежним местом его хранения — Эрмитажным, мною были обнаружены весьма ценные исторические документы.[14]
Эрмитажное собрание рукописей принадлежало Екатерине II. Царица усердно коллекционировала русские рукописные книги, так как писала многотомную историю России с древнейших времен. При этом державный историк силилась доказать, что лучшими в истории России всегда были те времена, когда на великом княжении, а позднее на царском престоле находились женщины или когда они оказывали решающее влияние на политику своих мужей — великих князей или царей.
Когда граф А. И. Мусин-Пушкин преподнес императрице каллиграфически написанный список с приобретенной им рукописи «Слова о полку Игореве», она начертала на этой копии «Слова», сохранившейся в Эрмитажном собрании, резолюцию, в которой требовала «сыскать» родословные супруг тех князей, которые упомянуты в «Слове». Никаких других эмоций великое произведение у нее не вызвало.
Историей Екатерина занималась между делом, чаще всего при «волосочесании», в то время как искусные парикмахеры — «куафёры» колдовали над ее прической, или же во время болезней, когда, например, у нее, как она писала, «вышла рожа на роже».
Исторические концепции царицы не имеют научного значения. Тем не менее ее интерес к истории дал весьма полезный для исторической науки побочный результат. В течение тридцати лет собирала она древние рукописи. И, поскольку собирателем была императрица, ее собрание рукописных книг наперебой старались пополнять ценными рукописями губернаторы, митрополиты и коллекционеры. Так, например, уже упомянутый Мусин-Пушкин неоднократно дарил царице рукописи, а также постоянно обменивался ими с ней. В результате у Екатерины в Эрмитаже образовалась богатейшая коллекция древнерусских рукописей. В ее составе знаменитый «Изборник» 1076 г. — древнейшая книга для чтения, «Судебник» Ивана Грозного, больше шестидесяти летописей разных веков, написанных в различных русских княжествах, среди них уникальный по своей полноте «Московский летописный свод» 1480 г.
… Однажды я раскрыл шкаф, в котором хранятся рукописи Эрмитажного собрания, и взял с полки для описания в каталоге очередную рукопись. Я нес к своему рабочему месту этот тяжелый фолиант, так же мало догадываясь о том, что держу на руках нечто совершенно исключительное, как, например, кормилица, держащая на руках младенца, не догадывается, что из него вырастет Пушкин или Бетховен. Не испытал я особого потрясения и после того, как раскрыл эту изрядно толстую, более двух тысяч листов, исписанных мелкой, но четкой скорописью XVII в., рукопись и прочел заголовок: «Книга розрядная великих князей и государей царей московских и всеа Руси».
В такие книги в XVI и XVII вв. записывали назначения на службу воевод, командовавших полками русского войска, и другие военные, а также административные назначения. Разрядных книг в наших фондах немало, в одном только Эрмитажном собрании их не меньше двадцати. Разрядные книги много раз исследовались историками, все, что было в них сколько-нибудь интересного для истории, давно изучено. Беда, правда, состояла в том, что «интересного» в каждой из них оказывалось порой даже слишком много, зато достоверного — куда меньше.
Как известно, в древние времена служилых людей на Руси, начиная от князей и кончая рядовыми дворянами, назначали на должность в строгом соответствии с прежними службами их отцов, дедов и прадедов, высчитывая эти прежние службы, как говорится, до десятого колена. Единственным «справочником», на основании которого можно было «старинные службы» отцов и дедов подтвердить, были книги, куда они записывались, т. е. разрядные книги. У многих представителей дворянских родов возникало, естественно, искушение завести свою собственную, «домашнюю» разрядную книгу и записывать в нее вымышленные задним числом высокие назначения своих предков. При этом выдумывали не только должности, которые те в действительности никогда не получали, но и целые походы, которых никогда не бывало, сражения, которые вовсе не происходили, и прочее, и прочее.
