Сергей Кляшторный - Государства и народы Евразийских степей: от древности к Новому времени
Вернуться к загадочным статуям довелось только через десять лет. Теперь я уже знал, что стою на пороге загадки — загадки древних европеоидов Центральной Азии. Ведь лица окружающих тюркское изваяние статуй не имели ни малейших признаков монголоидности. В окружение тюркского изваяния они попали при вторичном использовании. Иными словами, они были перемещены с места их первоначальной установки. Такого рода переиспользование древних стел нередко встречается в тюркских поминальных сооружениях. Но возможно и иное предположение — тюрки водрузили статую в пределах древнего погребального комплекса.
В ранних китайских источниках не раз упоминались непохожие на жителей Срединной империи длиннолицые, высоконосые, часто рыжеволосые и белокожие жители «Западного края» — так в китайских хрониках называлась Центральная Азия. Их изображения на сохранившихся средневековых китайских рисунках напоминали скорее демонизированные карикатуры, чем реальных людей. Монголия всегда выпадала из перечня стран, где китайцы выделяли среди местных жителей «высоконосых».
За годы полевых исследований Советско-монгольской историко-культурной экспедиции был накоплен фонд находок, неопровержимо свидетельствующих — в Монголии, в ее западных и центральных областях, еще до скифского времени (VIII–IV вв. до н. э.), в III–II тысячелетиях до н. э., то есть в эпоху бронзы, жило европеоидное население. Раскопанные погребения эпохи бронзы, где сохранились черепа, подтвердили выводы, сделанные по косвенным наблюдениям.
И вот находка на плато Нарийн Хурумту. Длинные узкие лица с возвышающимся надбровьем, округлые близко посаженные глаза, высокие массивные носы с оттопыренными ноздрями, мощный выдающийся подбородок, небольшие, но толстые губы — классические европеоиды средиземноморского типа!
Первое впечатление не обмануло — когда я продемонстрировал слайды известному петербургскому антропологу Илье Гохману, тот сразу же вынул из шкафа своей лаборатории череп с тяжелой нижней челюстью и большими глазницами: «Это один из тех, чьи портреты ты нашел. Один к одному».
Это был череп из погребения эпохи бронзы в Аймырлыге (Центральная Тува), места не слишком отдаленного от Нарийн Хурумту. Вот как описывает серию черепов из Аймырлыга И. Гохман: «Черепа очень массивные, с развитым рельефом. Черепная коробка крайне длинная, довольно высокая, но даже по абсолютным размерам небольшой ширины. Все черепа долихокранные… Перед нами вне всякого сомнения яркие представители европеоидной расы… Если рискнуть и провести для небольшой серии черепов более частную диагностику в пределах рас второго порядка европейского расового ствола, то можно отнести ее к кругу гиперморфных форм древнесредиземноморской расы… Быть может, они и были первыми носителями той культуры скифского времени, которая, хотя и выросла на Алтае и в Туве на местной почве, но сохранила в своем искусстве как следы влияния сакского мира, так и традиционные связи (с населением Средней и Передней Азии. — С. К.)» [Гохман, 1980, с. 28].
Итак, антропологические наблюдения указывают, что в эпоху бронзы (II тыс. до н. э.): а) глубинные районы Центральной Азии населяли европеоиды, генетически связанные с Передней и Средней Азией; б) скифо-сакские племена Центральной Азии, во всяком случае на Алтае, в Туве и Монголии (I тыс. до н. э.), были физическими наследниками этих древних европеоидов; в) в статуях Нарийн Хурумту иконографическими приемами выражен тот же древнесредиземноморский европеоидный расовый тип, что и в погребениях эпохи бронзы Тувы и Монголии.
Ближайшими археологическими аналогами изваяний из Нарийн Хурумту, обнаруженные в Монголии, несомненно являются высеченные высоким рельефом человеческие лица на верхушках нескольких стел, именуемых в специальной литературе «оленными камнями». Вся поверхность этих стел покрыта стилизованными изображениями оленей с ветвистыми рогами, клювовидными мордами и подогнутыми ногами. Вместе с оленями, в нижней половине стелы, часто изображено подвешенное к поясу оружие — боевые секиры, кинжалы, лук, стрелы, иногда щит. Стелы символизировали вождей или, по иному мнению, первопредков раннескифских племен Центральной Азии и, хотя их датировка еще остается дискуссионной, по авторитетному мнению исследователя этих памятников В. В. Волкова, все они относятся к первым векам I тыс. до н. э. [Волков, 1981].
Лишь на трех из 600 открытых в Монголии «оленных камней» и одном «камне» из Тувы имеются реалистически выполненные человеческие лица, близкие по иконографии к изваяниям Нарийн Хурумту. К сожалению, никогда не возникал вопрос — синхронны ли эти горельефы на верхушках «оленных камней» с вырезанными на их поверхности весьма условными сюжетами? Разительное стилистическое и типологическое несходство заставляет полагать, что во всех упомянутых случаях для изготовления «оленных камней» были использованы уже готовые стелы с изображенными на них лицами. Определенные параллели явственно проявились в связях между изваяниями из Нарийн Хурумту и памятниками середины II тыс. до н. э. в бассейне верхнего Енисея (окуневская культура). Так или иначе, и памятники из Нарийн Хурумту, и человеческие лица, изваянные на верхушках «оленных камней» из Монголии, предшествуют раннескифским памятникам Центральной Азии и не могут быть датированы позднее рубежа II–I тыс. до н. э. [Kliachtorny, 1994, р. 52–53; Кляшторный, Савинов, 2004, с. 88–97].
Обращаясь к общеисторическому контексту наших находок, можно с большой долей уверенности предположить, что здесь запечатлены образы вождей и воинов тех индоевропейских племен, которые во II тыс. до н. э., неуклонно продвигаясь на восток, достигли Северной Индии, Западного Китая и, как теперь ясно, Западной и Центральной Монголии. Изображения их боевых колесниц на скалах Центральной Азии, столь точно маркирующие их пути, теперь возможно дополнить «портретной галереей», созданной в глубинах Азиатского материка в ту же эпоху, когда на могилах ахейских царей в Пелопоннесе воздвиглись стелы с изображениями воинов-колесничих.
Эпоха боевых колесниц
Небольшие племена охотников и рыболовов, обитавшие на недолговременных стоянках к востоку от р. Эмба, в речных долинах и вблизи бесчисленных тогда озер, лишь во второй половине III — начале II тыс. до н. э. начали наряду с каменными орудиями использовать металл, занимаясь примитивным земледелием и разведением скота. Рядом с местными неолитическими племенами селились пришедшие с запада, из-за Волги, племена скотоводов, принадлежавших по языку к той общности, которую в XIX в. назвали индоевропейской. Конечно, речь идет о переселении в Заволжье лишь малой части индоевропейцев, тех из них, которых археологи, по способу погребения, именуют племенами ямной культуры.
В индоевропейскую общность входят ныне славянские и германские, романские и иранские языки, а также языки Северной Индии и некоторые другие. В целом эта языковая семья сформировалась примерно к V тыс. до н. э. между Дунаем, Волгой и Рейном, и только в III тыс. до н. э., в процессе распада и расселения, началось ее распространение южнее и восточнее первоначальной прародины. Такой взгляд на раннюю историю индоевропейцев предложил выдающийся петербургский историк и языковед И. М. Дьяконов [Дьяконов, 1982]. Существует и другая точка зрения на местоположение прародины индоевропейских языков, отстаивающая приоритет Передней Азии [Гамкрелидзе, Иванов, 1984]. В настоящее время археологические открытия все более подтверждают выводы И. М. Дьяконова.
В III тыс. до н. э., с развитием скотоводства и заимствованием из стран древневосточной цивилизации колесной повозки (через Кавказ и Подунавье), началась восточная миграция индоевропейцев. Причина переселения очевидна — в сравнении со скотоводством занятие земледелием было в степи малопродуктивным, хотя и необходимым подспорьем. Быстро разраставшееся стадо и демографический взрыв, обусловленный хозяйственными успехами, требовали освоения новых пастбищных территорий. Редко заселенные, обильные водными источниками, ковыльные и полынно-типчаковые степи к востоку от Эмбы стали желанным объектом хозяйственного освоения племенами, накопившими огромные стада быков, коней и овец. Ведь на одном квадратном километре разнотравной степи выпасаются до семи голов коней или крупного рогатого скота.
Несколько волн миграции индоевропейских племен, в особенности носителей ямной культуры, постепенно проникли столь далеко на восток, что связанные с ними археологические памятники или родственные археологические культуры обнаруживаются не только на Южном Урале и в Казахстане (район современной Караганды), но даже на Енисее и в Западной Монголии (афанасьевская культура). Наиболее крупные подвижки на восток племенных групп из Поволжья и Причерноморья произошли в 1800–1600 гг. до н. э., когда в степи сложились две новые общности. Западная, сформировавшаяся между Днепром и Волгой, получила название срубной культуры (по способу погребения в срубах). Восточная, относящаяся к степной зоне Казахстана и Южной Сибири, по месту открытия первых памятников (на Енисее) стала именоваться андроновской культурой. Возможной предпосылкой смены культурных комплексов стало освоение бронзового литья, резко улучшившее качество орудий и оружия, и появление конской упряжи (изобретение псалиев), приведшее, наряду с трансформацией древней повозки, к созданию легкой боевой колесницы. Создатели боевых колесниц и нового бронзового оружия (втульчатые копья, секиры, металлические наконечники стрел) получили огромное военное преимущество, использованное как хеттами в Малой Азии и ахейцами на Пелопоннесском полуострове, так и срубно-андроновскими племенами в Великой Степи.
