Алексей Щербаков - Гражданская война. Генеральная репетиция демократии
К тому же — чем во все времена отличаются армейские начальники? Стремлением выполнить приказ и доложить об исполнении. Поэтому в военно-полевые суды назначали тех, кто работает максимально быстро и не задает лишних вопросов.
Можно вспомнить и психологию тогдашних господ офицеров. На «умиротворение» были брошены прежде всего гвардейские части — с их подчеркнуто элитарным духом. Как вспоминают многочисленные очевидцы, большинство гвардейских офицеров воспринимали происходящее как «бунт черни». Бунтует быдло? Вешать и пороть. Пороть и вешать. Это ничем не отличалось от того, как впоследствии уже совсем иные люди «давили контру». В обоих случаях сначала приводили приговор в исполнение, потом разбирались. Или не разбирались.
«Столыпинский режим уничтожил смертную казнь и обратил этот вид наказания в простое убийство, часто совсем бессмысленное убийство по недоразумению», — так описывал происходившее С. Ю. Витте.
Военно-полевые суды просуществовали восемь месяцев. Весной 1907 Дума указ не утвердила, и они прекратили свое существование. Да и революция к тому времени уже явно шла на спад.
Каков же итог? Только военно-окружными судами были приговорены к смертной казни 4797 человек (из них повешены 2353 человека). По другим данным, эти числа равны 6193 и 2694 соответственно. Военно-полевыми судами — более тысячи, да без суда и следствия, по распоряжениям генерал-губернаторов расстреляно 1172 человека.
По сравнению с последующими событиями бурного XX века — не так уж и много. Но главный вопрос не в абсолютных цифрах, а в реакции общества на происходившее. А она оказалась очень бурной. Прежде всего, был сильно подорван престиж армии, что аукнулось в 1917 году. Но хуже оказалось иное.
Т. Шанин пишет: «Тем, кому в 1905 г. было от 15 до 25 лет, в 1918 г. исполнилось, соответственно, от 28 до 38 лет. К этому времени многие уже успели отслужить в армии, стали главами дворов, т. е. вошли в ядро общинного схода. Основными уроками, которые они вынесли из опыта революции 1905–1907 гг., были враждебность царизма к их основным требованиям, жестокость армии и "власти", а также их собственная отчужденность от "своих" помещиков и городских средних классов».
И когда в Гражданскую войну приходили белые (заметим, с абсолютно теми же настроениями), крестьяне реагировали соответственно.
«Можно документально подтвердить эту сторону российской политической истории, просто перечислив самые стойкие части красных. Решительные, беззаветно преданные и безжалостные отряды, даже когда они малочисленны, играют решающую роль в дни революции. Их список в России 1917 г. как бы воскрешает список групп, социальных и этнических, которые особенно пострадали от карательных экспедиций, ссылок и казней в ходе революции 1905–1907 гг.
Перечень тех, против кого были направлены репрессии со стороны белой армии, во многом обусловившие поражение белого дела, столь же показателен, как и состав Красной Армии — двух лагерей классовой ненависти, и так же явно вытекает из опыта революции 1905–1907 гг.»
(Т. Шанин).
Кстати, программа действий была выработана крестьянами уже в первую русскую революцию. Вот что сказано в наказе схода деревни Куниловой Тверской губернии своим депутатам в Государственную Думу[6] в 1906 году:
«Если Государственная Дума не облегчит нас от злых врагов-помещиков, то придется нам, крестьянам, все земледельческие орудия перековать на военные штыки и на другие военные орудия и напомнить 1812 год, в котором наши предки защищали свою родину от врагов французов, а нам от злых кровопийных помещиков».
Что и случилось в конце 1917 года.
Стоит отметить, что у крестьянской общины был еще один враг — кулаки. Сегодня нам рассказывают, что, дескать, кулак — это просто работящий крестьянин, который вкалывал, когда другие на печи лежали. Возможно, так обстояло дело во времена коллективизации. Но в предреволюционные годы ситуация была совсем иная.
Термин «кулак» придумали не революционеры, а именно крестьяне — еще в XIX веке. Имелся и синоним — «мироед». То есть человек, «заедающий» общество.
Кулаки — это представители «сельской буржуазии». Сельским хозяйством они либо совсем не занимались, либо оно играло для них далеко не главную роль. И уж точно — сами в поле кулаки не работали. Они занимались «бизнесом». А какой в деревне может быть бизнес? На какой-нибудь лавочке или даже кабаке много денег не заработаешь — хотя и эти заведения кулаки держали — для вида. Главным же источником доходов было ростовщичество. А покажите мне народ, в котором любят ростовщиков? К примеру, махновцы, в большинстве весьма зажиточные даже по украинским меркам крестьяне, очень серьезно воевали с кулаками — а те поддерживали белых.
Кроме того, кулаки скупали земли у разорившихся помещиков. А крестьяне-то сами рассчитывали их рано или поздно получить!
Так что трудно сказать, кого в деревне больше ненавидели — кулаков или помещиков. Другое дело, что и в Гражданскую войну, и в коллективизацию коммунисты приклеивали этот ярлык кому хотели — именно потому, что ненависть к кулакам сохранилась в народе очень надолго.
Этот проклятый рабочий вопрос
Перейдем ко всеобщей политической забастовке, разразившейся в 1905 году. Надо сказать, что это мероприятие, сравнимое по эффективности с вооруженным восстанием. Но если в XX веке в мире случилось огромное число разных восстаний, то всеобщих национальных забастовок было… две![7] Что понятно. Для восстания достаточно найти и вооружить несколько сотен или тысяч отморозков и послать их в нужном направлении. А всеобщая забастовка — это когда бунтуют все рабочие, или, по крайней мере, подавляющее большинство предприятий. Зато и справиться с ней куда сложнее. Восстание, в конце концов, можно подавить с помощью войск. А вот справиться с крупной забастовкой военной силой невозможно. Выгонять штыками людей на работу? Так ведь никаких штыков не хватит.
Недаром Николай II все лето и осень 1905 года круглосуточно держал под парами свою яхту, готовый в любой момент сбежать в Англию. Хотя вообще-то трусом он не был.
Бастовали не только рабочие, но, разумеется, основными-то фигурантами были они.
…О жизни рабочих в последнее время говорится бездна вранья. Приводятся откуда-то взятые невероятные цифры зарплат, которые сравниваются с ценами на продукты — и оказывается, что они просто как сыр в масле катались. Правда, количество забастовок в начале XX века было сравнимо с количеством крестьянских восстаний. Выходит, не понимали люди своего счастья?
На забастовку может подняться и хорошо зарабатывающий человек — если, например, полагает, что ему не доплачивают. Но в России положение было иным. Лучше всего об этом говорят события «кровавого воскресенья». В данном случае речь идет речь не о самом расстреле. (Об этой весьма дурно пахнущей темной истории можно написать отдельную книгу). Речь идет о самом факте манифестации. Тысячи рабочих и членов их семей шли к царю жаловаться на жизнь. Прекрасно зная, что, возможно, по ним будут стрелять — намерения властей ни для кого не являлись секретом. Довольный жизнью работяга на такое не пойдет, и никакие революционные агитаторы его не убедят. Для тех, кто полагает иначе, — попробуйте вывести на несанкционированную демонстрацию хотя бы один цех. Тогда поговорим.
Так как же обстояло дело с положением рабочих? Среди них и в самом деле было некоторое количество тех, кто очень хорошо зарабатывал. К примеру, один из первых рабочих-большевиков Иван Бабушкин сам писал, что, работая слесарем, зарабатывал около 100 рублей в месяц. Это жалованье чиновника VIII класса или армейского капитана[8]. Однако таких людей, обычно специалистов высочайшей квалификации, было ничтожно мало, и работали они, как правило, на заводах, связанных с тяжелым машиностроением, — а подобных предприятий имелось в России очень немного. Основная же масса — это малоквалифицированная рабочая сила.
Особенно тяжело приходилось «фабричным» — работникам легкой промышленности. Их обычная зарплата составляла 10–12 рублей. И не надо сравнивать с ценами на колбасу и осетрину, как это любят делать. Продукты в преимущественно аграрной России были дешевы. Но человеку, кроме того, надо одеваться, платить за жилье (а оно, например, в Питере было очень дорогим), за дрова и керосин[9].
Прибавим к этому, что предприниматели находили множество способов увеличить свои доходы. На многих предприятиях были в ходу, говоря современным языком, «срочные контракты». И если человек подряжался, допустим, на полгода, то расчет он получал только в конце срока. Но кушать-то хочется каждый день! Нет проблем — для этого есть заводская лавка, в которой выдадут «под запись». Правда, цены там куда выше и качество продуктов хуже — но куда деваться?
