Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
Тем временем Романов выстрелом в дверь пилотской кабины сбил запор и ворвался внутрь, где находились командир корабля Кашин и 2-й пилот Толпекин. Направив обрез на пилотов, он потребовал связаться с Брянском. Те подчинились. Через пилотов Романов передал властям города свое требование — выдать им 1,5 миллиона долларов. За это они обещали никого не убивать и сообщить еще о двух преступных группах, которые в ближайшее время якобы попытаются осуществить угоны самолетов (на самом деле террористы блефовали). Однако брянские власти ответили отказом: дескать, откуда в нашем городе могут взяться такие деньги, летите обратно в Москву. Пришлось разворачивать самолет.
А в столице тем временем вовсю шла подготовка к приему "гостей". В те дни как раз закончился Всемирный конгресс миролюбивых сил, и в МУРе дежурила специальная группа захвата, состоящая из милиционеров-спортсменов из различных отделений милиции. Ее и направили во Внуково, куда собирались посадить угнанный самолет (там удобнее было провести операцию). На связь с террористами лично вышел министр внутренних дел Николай Щелоков. Ему они передали свои требования: 1,5 миллиона баксов, дозаправка самолета, перелет в Ленинград, новая дозаправка и беспрепятственный вылет в Скандинавию. Щелоков внес в эти требования свои коррективы: освобождаете половину пассажиров — получаете половину требуемой суммы с условием освобождения остальных заложников в Питере, где получите остальные деньги. Бандиты соглашаются.
В 13 часов плененный "Як-40" приземлился во Внуково. По требованию террористов он был поставлен на взлетной полосе, перед ним убрали все препятствия. В обмен на дозаправку парни согласились отдать двух раненых — Никитина и Гапоненко. Причем потребовали, чтобы в машине "Скорой помощи" находился всего лишь один врач и обязательно женщина. Их условие приняли, и обмен состоялся (правда, раненых преступники сбросили на взлетную полосу, как бревна). Затем бандиты стали требовать денег. Но им ответили: сумма очень большая, для ее сбора потребуется время, ждите. На самом деле деньги никто не собирал, с самого кремлевского верха последовал приказ: "Из Москвы преступников не выпускать, обезвредить здесь же!"
Операция началась в 16.35 и длилась чуть больше трех минут. Трое спецназовцев (Раков, Ляхманов, Мушкарин) под руководством старшего лейтенанта милиции Александра Попрядухина рассчитывали с помощью дымовой завесы ворваться в салон и обезвредить преступников. Но уже с первых секунд их план едва не провалился. Вот как об этом вспоминает участник штурма Юрий Федосеев (впоследствии он возглавит МУР):
"Проходит десять, двадцать минут, а сотрудника КГБ, который взял на себя миссию по доставке на борт самолета востребованной суммы валюты, все нет и нет. И тут кто-то из наших ребят, забывшись, поднимается и стальной каской ударяется о днище самолета (муровцы разместились аккурат на бетонных плитах под самолетом. — Ф.Р.). На звук удара один из злоумышленников приоткрывает люк. Этого было достаточно, чтобы Раков успел всунуть в образовавшийся просвет обыкновенный багор с щита противопожарной безопасности. Ляхманов, вооружившись двумя пистолетами, как на стрельбище, с двух рук посылал пулю за пулей, не давая террористам закрыть люк. Первая брошенная граната со слезоточивым газом была ими расстреляна в воздухе. Вторая, оказавшись в салоне самолета, начала свое действие. Те, кому удалось увидеть видеозапись этих событий, отмечали, что там доминировали выстрелы, крики, крепкие мужские выражения. В этой суматохе дробовой заряд в бок получил Попрядухин, однако, к счастью, он пришелся на бронежилет.
Вскрываются аварийные люки, в корме самолета опускается люк-трап, и по нему скатывается молодой парень и бежит, петляя как заяц. Выстрел, если не ошибаюсь, его сделал Беззубиков, пуля попала убегавшему в ногу, и на бетонку падает один из… пассажиров. Других, выпрыгивающих и выбегающих из самолета, укладывают на мокрый асфальт лицом вниз. Ребята зачищают салон самолета. Дверь в туалет закрыта. Два-три удара, и запор сломан. В туалете труп — один из террористов застрелился…"
Застрелившимся был Романов. Что касается его подельников, то их участь сложилась по-разному: Жалнин и Бондарев сочли за благо сдаться живыми, а вот Никифорову не повезло — шальная пуля нанесла ему смертельное ранение. А ведь он все время захвата занимал пассивную позицию и даже не вставал со своего кресла, когда его друзья терроризировали пассажиров. Также были ранены и двое пассажиров, сидевших ближе всего к месту перестрелки: один в бедро, другой в плечо.
Едва до высоких начальников, которые наблюдали за ходом операции из аэропортовского здания, донеслась весть, что операция закончилась, как они рванули к самолету. Возглавлял процессию сам министр внутренних дел Щелоков. Когда к нему вывели двух оставшихся в живых террористов и он увидел, что это всего лишь безусые юнцы, ему чуть плохо не стало. Обернувшись к кому-то из своей свиты, Щелоков приказал везти угонщиков на Петровку, 38. Однако стоявший рядом с министром начальник Управления КГБ по Москве и области Алидин, понимая, что Щелоков собирается все лавры по части поимки террористов приписать себе, попытался вмешаться в ситуацию, заявив, что прежде надо позвонить Андропову. "Звоните", — чуть ли не сквозь зубы ответил Щелоков.
Как ни странно, но Андропов не стал возражать против допроса угонщиков на территории конкурентов, но приказал Алидину присутствовать при этом. Как вспоминает бывший начальник столичных чекистов, Щелоков во время допроса выглядел не лучшим образом. Едва они остались с террористами наедине, он скалой навис над мальчишками и грозно произнес: "Вы знаете, кто я такой? Я министр внутренних дел Щелоков!" Но горе-угонщики пребывали в таком трансе, что даже золотые погоны министра и широкие лампасы на его брюках не могли привести их в чувство. Они что-то невнятно лепетали в ответ и практически не смотрели на Щелокова. Не добившись от них ни одного внятного ответа, Тот, чертыхаясь, ретировался.
Забегая вперед отмечу, что, несмотря на беспрецедентность происшедшего, ни одна из центральных газет даже короткой строкой не упомянула об этом событии. И только "Комсомольская правда" спустя несколько дней в крохотной заметке рассказала о задержании некоего опасного преступника в Парке имени Горького, за что старший лейтенант Александр Попрядухин был удостоен звания Героя Советского Союза. Люди тогда удивлялись: видать, слишком опасный был преступник. Кстати, за три послевоенных десятилетия в СССР это был первый случай получения столь высокой награды милиционером.
3 ноября в 19. 50 по первой программе ЦТ состоялась премьера шестисерийного телефильма "Как закалялась сталь", снятого на Киностудии имени Довженко режиссером Николаем Мащенко. Это была третья попытка советских кинематографистов экранизировать одноименный культовый роман Николая Островского: первым в 1942 году это сделал Марк Донской, в 1957 году по его стопам пошли Александр Алов и Владимир Наумов (их фильм назывался "Павел Корчагин"). Отмечу любопытный факт: в аловско-наумовском фильме состоялся кинематографический дебют актера Льва Перфилова (он сыграл Франца Клавичека), которому нашлось место и в новой экранизации — но на этот раз он выразительно сыграл роль кулака.
Роль Павла Корчагина в телеверсии досталась 20-летнему актеру Харьковского ТЮЗа Владимиру Конкину, которого первоначально планировалось утвердить на эпизодическую роль Цветаева — антипода Корчагина. Но в процессе подбора актеров ситуация резко изменилась, и Корчагиным стал никому не известный Конкин (сначала на эту роль планировалось пригласить популярного актера Николая Бурляева). Премьера фильма мгновенно сделает Конкина знаменитым, на него обрушится лавина всевозможных благ: спустя несколько месяцев он получит звание заслуженного артиста Украинской ССР, станет лауреатом премии Ленинского комсомола, будет приглашен на работу в Москву — в труппу Театра имени Моссовета. Что касается кино, то в дни премьеры "Стали" Конкин снимается у Андрея Михалкова-Кончаловского в "Романсе о влюбленных" в роли младшего брата главного героя.
Продолжаются неприятности в семье академика Сахарова. В первых числах ноября его жене Елене Боннэр пришла повестка на допрос в качестве свидетеля в Лефортово — она должна была дать показания по делу диссидентов Хаустова и Суперфина. Во время допроса следователь повел себя хитро — пытался добиться от нее показаний, как она сразу поняла — любых; что бы она ни сказала, все могло бы быть использовано на суде, поскольку такой суд — просто некий бюрократический, лишенный логики спектакль. Боннэр решила не давать никаких показаний. Даже когда следователь спросил ее, правда ли, что друзья называют ее Люсей, она отвечать отказалась. Следователь вскипел:
