История афинской демократии - Владислав Петрович Бузескул
Но чем большими правами и выгодами пользовался афинский демос, тем ревнивее сохранял он их за собой, стараясь не расширять, а скорее сузить круг лиц, пользующихся правом гражданства. Этим, а также желанием очистить состав афинских граждан от смешанных элементов, в него проникавших, объясняется Периклов закон (451/50 г.), по которому право гражданства принадлежало лишь тем, кто происходил от афинянина и афинянки, и который по своей тенденции так был противоположен политике другого, более раннего вождя демоса – Клисфена[120]. А когда в 445/44 г. ливийский царь Псамметих прислал в дар афинскому народу 30 или 40 тыс. медимнов хлеба и когда хлеб этот пришлось делить между гражданами, то получили его 14 240[121]; многие же[122] были устранены путем ревизии списков граждан (диапсефизма) или, что вероятнее, путем процессов по обвинению в «чужеземном происхождении», незаконном присвоении звания и прав гражданина.
Социальное значение имело и то развитие строительной и художественной деятельности, которое составляет такую характерную черту Периклова века.
Мы видели, что во время борьбы с Фукидидом из Алопеки Перикл развивал ту мысль, что «так как город снабжен всем необходимым для войны, то излишек следует употреблять на такое дело, которое Афинам доставит бессмертную славу, распространит благосостояние в среде населения, вызовет разнообразную деятельность и различные потребности, оживит веяния искусства и ремесла, займет все руки, так что почти весь город будет на жалованье, сам себя украшая и вместе с тем питая». Взрослым и сильным содержание из государственных средств доставляла военная служба, но массу не служащих в войске и ремесленников Перикл тоже не желал оставить без части в государственных доходах или без работы. Поэтому он, говорит Плутарх, внес в народное собрание планы великих построек и проекты высокохудожественных произведений, требовавших много времени для осуществления, чтобы те, которые остаются дома, имели основание получать и свою долю из государственных средств, как и те, кто служит во флоте, в гарнизоне и участвует в походах. И Плутарх, передавая это, перечисляет самые разнообразные профессии лиц, получавших заработок благодаря развитой строительной и художественной деятельности. Материалом служил камень, медь, слоновая кость, эбеновое дерево, кипарис, а над обработкой его заняты были плотники, лепщики, литейщики, каменотесы, красильщики, золотых и слоновых дел мастера, живописцы, вышиватели тканей, резчики; далее – все, кто доставлял материал: на море – купцы, матросы, кормчие, а на суше – тележники, извозчики, кучера, канатные мастера, ткачи, кожевники, дорожные рабочие, рудокопы; а каждое мастерство, как главнокомандующий свое особое войско, имело свой отряд поденщиков и чернорабочих, как орган и орудие исполнения, и таким образом между всеми возрастами и профессиями распределялись занятия и распространялось благосостояние (Plut. Per., 12). Вместе с денежным вознаграждением, теориконом и клерухиями это была своеобразная система государственного социализма[123].
Строительная деятельность Перикла имела в виду укрепление Афин и их украшение.
Еще во время борьбы за гегемонию на суше, как мы видели, возведены были Длинные стены: одна – от Афин к Пирею, другая – к Фалерской гавани. Но между Фалером и Пиреем еще оставалось пустое, не защищенное пространство. И вот, по предложению Перикла, решено было построить еще третью стену, но не вдоль морского берега между Пиреем и Фалером, а между уже существующими стенами, параллельно северной и недалеко от нее, по направлению от Афин к Мунихии. К началу Пелопоннесской войны средняя стена была окончена. Афины были теперь неприступны.
С возведением средней стены Фалерская стена была заброшена, а Фалерская гавань обречена на запустение. Зато значение Пирея еще более поднялось. При Перикле Пирей был заново перестроен, по плану Гипподама[124]. Находившиеся в Пирее арсеналы, верфи, доки приведены были в самый исправный вид, и число их увеличено. Усиление оборонительных средств Афин шло рука об руку с покровительством и соблюдением их торговых интересов. Военная гавань отделена от торговой: военные корабли не должны были мешать купеческим судам. На берегу торговой гавани тянулись пять хлебных магазинов, из которых самый большой построен был Периклом. Им же построена была и дейгма, своего рода биржа, где выставлены были образцы товаров.
При Перикле же Афины украсились великими произведениями Фидия и такими зданиями, как Парфенон, Пропилеи и т. п. Это были памятники, по выражению Плутарха, «величественные по своей громадности, неподражаемые по своей красоте и изяществу», которых и «время не коснулось, как будто кто вдохнул в них вечную, цветущую жизнь и не стареющую душу». Перикл вполне достиг поставленной им великой цели, которую он имел в виду здесь наряду с заработком для массы и распространением благосостояния между «всяким возрастом и профессиями»: Афины, властвовавшие на море и украшенные великими памятниками искусства, действительно были «школой» и столицей Эллады[125].
Правда, в Афинах улицы, за исключением немногих, главных, были узки и кривы, с закоулками, пыльны и не мощены[126]; частные дома – невзрачны, малы, большей частью в один этаж, причем двери выходили не на улицу, а в небольшой двор; внутри они были плохо убраны; афиняне проводили время большей частью вне дома, на площади, под портиком, в гимнасиях, палестрах; многие еще и теперь предпочитали жить за городом, а в Афины являлись лишь на время. Но все же в тогдашней Греции Афины были первым и самым многолюдным городом; с ними в этом отношении могли соперничать только Сиракузы. В Периклов век в Афинах было более 100 000 жителей – цифра для того времени громадная: такие богатые и торговые города, как Коринф или Эгина, имели всего до 60 000 населения. Даже уроженец враждебной Афинам Беотии, Пиндар, посвятил им дифирамб, за который фиванцы будто бы его наказали: «Блестящие, увенчанные фиалками, воспетые, славные Афины, опора Эллады, божественный город». Их называли «пританией мудрости и очагом Греции». А у комика Лисиппа говорится: «Если ты не видел Афин, то ты пень; если же видел и не был восхищен, то – осел, а если понравившиеся покидаешь, то ты – мул».
Афины вместе с Пиреем были главой союза, столицей могущественной державы, умственным, художественным, торговым и промышленным центром греческого мира. Сюда сходилось и здесь жило немало уроженцев союзных городов и других подчас далеких краев, торговцев, ремесленников, рабочих, моряков. Сюда стекались толпы людей, надеявшихся именно в Афинах и в Пирее, среди кипевшей там деятельности, найти скорый и лучший заработок. Тут можно было встретить представителей разнообразных профессий и разных племенных элементов; особенно пестрая толпа наполняла Пирей. Были в Афинах и представители тогдашней философии, умственной и художественной деятельности, являвшиеся сюда из других городов. На площадях и улицах уже появляется, привлекая к себе общее внимание, новая фигура – странствующего софиста в роскошной, пурпуровой одежде, предшествуемого громкой молвой, сопровождаемого толпой последователей, слушателей или просто любопытных зрителей. В Афины, к торжественным празднествам, являлись многочисленные депутации союзников, весной, к Дионисиям, – с форосом, летом, к Панафинеям, – с жертвенными животными, осенью – с дарами Элевсинским богиням, с «начатками от плодов земных».
Нигде в Греции не было столько празднеств, торжественных процессий, жертвоприношений и зрелищ, как в Афинах. Здесь насчитывалось в год до 60 праздников, вдвое больше, чем в каком-либо ином греческом городе. Нигде зрелища не обставлялись так, как в Афинах. В одних государственных празднествах выступало ежегодно более 1000 и даже до 2000 мужчин и мальчиков в качестве певцов и танцоров. Но особенно выдавались театральные зрелища. То было время,
