Владимир Хотиненко - Новые русские бесы
В. ХОТИНЕНКО: Я настаиваю на этом. Вот мы трое – разные совершенно люди. Но это не мешает нам сидеть, разговаривать, если как минимум не доводить до истерических каких-то выплесков. Это не исключает темперамента, не исключает боли, не исключает темпераментной боли в том, что мы делаем. Я послушал, Кирилл рассказывал сейчас о том, что он делает. Но превращать это в такие хлесткие лозунги, в декларации – да мы их наслушались за всю свою жизнь, этих деклараций. Моцарт мечтал быть на службе государства…
К. ЛАРИНА: Моцарт не жил в РФ, он жил совсем в другой стране, в другое время.
В. ХОТИНЕНКО: Я и про Россию привел примеры.
К. ЛАРИНА: Пушкин вообще ни разу не был за границей.
С. КЛЕБАНОВ: А Булгаков попытался написать пропагандистскую пьесу, и не получилось. За это его даже можно уважать.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Знаете, я позволю себе не согласиться с тем, что культура вообще должна быть вне политики. Потому что культура делается людьми. Эти люди живут в реальном мире. Эти люди сталкиваются с проблемами реального мира. Мне кажется, как раз одна из задач мастеров культуры – это художественно осмыслить мир, в котором мы живем. Без политики тут никак не обойтись. И без собственной гражданской позиции автора.
В. ХОТИНЕНКО: В свое время знаменитая была пресс-конференция, шведы брали интервью у Тарковского, когда он собирался оставаться за границей. И они никак не могли понять простой вещи. Они спрашивали: а кто вам деньги дает на кино? Он говорит: государство. А кто запрещает ваше кино? – Государство. Они совершенно не могли это понять.
К. ЛАРИНА: Ну, помимо того, что они денег давали на кино, они еще и уродовали это кино нещадно.
В. ХОТИНЕНКО: Ну, дай бог нам сейчас иметь такое кино, которое…
К. ЛАРИНА: В том-то и дело. Это вообще отдельная судьба…
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Ксения, а когда он эмигрировал, его попытались какие-то организации затащить в какие-то диссидентские кружки. И он не пошел, потому что он понял, что это не то что скользкий путь, а слишком узкий для него путь. Он остался художником. И в этом, мне кажется, большое его достоинство. При этом это не отменяет личной гражданской позиции.
В. ХОТИНЕНКО: Ему прямо говорили: сделай выбор. И у тебя все будет хорошо. Тебе без этого не будут давать здесь денег.
К. ЛАРИНА: Его выбор был виден в его картинах.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: В его эстетике, да. И мне кажется, это тоже важно.
К. ЛАРИНА: Так же, как Бродский, который никогда не писал стихов призывающих, как говорит Кирилл, Русь к топору. Правда. Но, тем не менее, этого человека убрали из страны именно по политическим причинам. Потому что он позволил себе выразить все, что он думает по этому поводу в своем творчестве.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Ксения, шире, он позволил себе быть свободным. Мне кажется, культура и все, кто за нее отвечают, должны призывать людей не к топору, потому что топор – это обратная сторона рабства. А именно к свободному мышлению. Я свою задачу вижу исключительно в этом.
К. ЛАРИНА: Да. Сэм.
С. КЛЕБАНОВ: Наверное, не случайно вы вспомнили, что Тарковскому на кино деньги давало государство, потому что мы сейчас приходим к очень похожей ситуации. И тогда возникает проблема сервильности. Должен ли ты обслуживать интересы организации, выдающей тебе деньги? Вот тут, наверное, ответ на этот вопрос сформулировал режиссер Дмитрий Месхиев. В одном интервью он сказал: нельзя снимать кино на деньги государства и ругать это государство. И вот эта фраза – она потрясающая, потому что, например, человеку, живущему не здесь, ее не понять. У европейского человека нет такого понятия – «деньги государства». Есть деньги налогоплательщика. Это деньги, которые мы даем. А государство – на народные деньги. Это некоторая избранная демократия, которая как-то распоряжается бюджетом. Но вот тут мы встаем в ситуацию, когда государство распоряжается еще и идеологией.
К. ЛАРИНА: Я хотела один пример привести. Я не могу о нем не сказать, потому что он тоже такой резонанс вызвал в обществе. Это история с фильмом «Мы из будущего-2». Продолжение фильма, которое вышло, по-моему, в прокат. Фильм этот запрещен на Украине, и я его не видела. Но судя по тому, что пишут критики, это такая достаточно примитивная агитка, составленная очень быстро авторами фильма, антиукраинская прежде всего. Так вот от приглашения сниматься в этом фильме отказались несколько актеров, в том числе и Данила Козловский, который сыграл главную роль в фильме «Мы из будущего-1». Когда он заявил о своем отказе, директора его вызвали в компанию производительную, в кинокомпанию, которую возглавляет Людмила Кукоба. И там с директором Данилы Козловского был проведен такой инструктаж, достаточно жесткий разговор. Опубликован этот материал в журнале «Нью таймс», я небольшой фрагмент этого диалога зачитаю: «Вам понятно, что этим людям не отказывают. Они этого не поймут». Говорит генеральный директор кинокомпании Людмила Кукоба директору Данилы Козловского Дмитрию Савельеву. «Он должен сниматься во втором фильме». – «Кому должен, Людмила Сергеевна?» – «Должен. Премьера назначена на осень, накануне выборов на Украине. Вы вообще понимаете, какие времена наступают?» – «Какие? Надеюсь, вы не имеете в виду тоталитарные?» – «Именно они. Как реакция на тот беспредел, который творился в стране в 90-е годы. Понимаете, Дмитрий, фильмов сейчас снимают мало (сейчас внимательно), а будет еще меньше. И все будут такие, как наш. Так что отказываться – значит оставаться вообще без работы. Кроме того, Козловский может перечеркнуть свою карьеру. Если он сам этого не понимает, то вы это понимать должны».
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, Ксения, это не вполне корректно, потому что это какие-то дураки.
С. КЛЕБАНОВ: По-моему, аферисты какие-то, разводят людей. Мы обсуждаем бред.
К. ЛАРИНА: Она не отказалась от своих слов, эта женщина…
В. ХОТИНЕНКО: Даниил Козловский снимается, и более того…
К. ЛАРИНА: Нет, он снимается в принципе в кино, конечно.
В. ХОТИНЕНКО: Снимается вот сейчас буквально, и ничего с ним худого не случилось.
К. ЛАРИНА: Володь, он отказался. Но кто-то другой купится на эту туфту и согласится.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Это действительно какая-то мутная история с заказчиком, потому что на меня выходили какие-то странные люди. И просили меня дать денег на фильм «Мы из будущего», потому что они по ходу съемок кончились…
К. ЛАРИНА: Подождите, вот мы сейчас заболтаем эту тему. Она все равно при всей своей комичности важна. Потому что если они позволяют себе даже блефовать на эту тему, они же все равно понимают прекрасно, что в сегодняшнем контексте кто-то испугается.
С. КЛЕБАНОВ: Нет, не в контексте. Есть ген рабства в каждом. И вот этот ген рабства при определенных условиях сидит в нас за 70 лет, за 100 лет. У нас же сначала крепостное право, потом другое право, и ну и прочее, прочее, он каким-то образом начинает всплывать, и мы пугаемся. А культура должна сделать так, чтобы люди этого не боялись. И чтобы поступили, как Данила Козловский сказал: дураки, я про вас сейчас расскажу всему миру. И вы будете дураками выглядеть в глазах всех.
К. ЛАРИНА: Нет, они действительно выглядят дураками. Но, тем не менее, фильм «Россия-88», который мы тоже обсуждали в этой студии, он, по сути, так в прокат и не вышел. Он получил прокатное удостоверение, он идет в Москве в одном кинотеатре и без всякой афиши.
С. КЛЕБАНОВ: Тем не менее, все его скачали. Ну, кино – это еще и бизнес. И нужен нормальный процесс. И когда в течение этого процесса возникают преграды, люди начинают скачивать в Интернете и прочее. Но так нельзя.
В. ХОТИНЕНКО: Но много фильмов и менее острых тоже были в прокате очень ограниченном. Это отдельный вопрос.
С. КЛЕБАНОВ: Я занимаюсь ограниченным прокатом, меня законодательно никто не ограничивает.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет, запрещение фильма «Россия-88» – это возмутительный факт, который требует обсуждения. И почему кто-то имеет право запрещать кино?
С. КЛЕБАНОВ: Все-таки в этой истории «Мы из будущего-2» есть один момент очень важный. Мы говорили про ген рабства, но этот ген находится в спящем состоянии у большинства людей. Но эти аферисты, дураки, кто они, я не знаю, но они почувствовали контекст, в котором этот ген может активизироваться.
К. ЛАРИНА: Конечно.
С. КЛЕБАНОВ: Это важно. То, что есть контекст, когда можно сказать: ты понимаешь, кто. И так глаза многозначительно наверх поднять. И все поймут. И когда они говорят: скоро все кино будет такое, это тоже, наверное, связано с нынешней ситуацией, с финансированием кинематографа, с распределением денег, с тем, что государство превращается в монополиста, в заказчика, и в орган, который определяет, что снимать, а что не снимать.
В. ХОТИНЕНКО: Подождите, ну, вообще все последнее время, слава богу, государство давало деньги на кино, иначе наше кино загнулось бы.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Это правда.
В. ХОТИНЕНКО: Не будем передергивать. И в этом смысле оно всегда выступало заказчиком.
