Вячеслав Меньшиков - Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина
Абвер только в 1942 году забросил на территорию СССР несколько тысяч агентов. Однако ставка на тотальный шпионаж в конечном счете себя не оправдала. Например, из 150 разведывательных и диверсионных групп, подготовленных с октября 1942-го по сентябрь 1943 года Абверкомандой-104, обратно вернулись только две, принесшие незначительную информацию. Остальные агенты либо сами сразу после выброски являлись в НКВД, либо были пойманы сотрудниками особых отделов и СМЕРШ. [2]
С нарастанием военных действий наблюдалась тенденция к увеличению числа радиоигр. Например, если в марте 1942 года было задействовано семь радиоточек, то через месяц их число возросло до девяти, а в мае их насчитывалось уже десять. К концу 1943 года было задействовано 56 радиостанций, изъятых у заброшенных на территорию СССР шпионских групп. При этом почти все требования со стороны агентов об оказании им той или иной помощи выполнялись Берлином беспрекословно. Это свидетельствовало о полном доверии разведцентров противника своим агентам и о высоком профессионализме советских контрразведчиков. [3]
В ответ на такие действия абверовцев маскировочные и дезинформационные мероприятия при подготовке и проведении операций «Монастырь», «Марс» и «Уран» были усилены и так умело организованы советским командованием, что с их помощью удалось привлечь пристальное внимание фашистских генералов к стратегическим замыслам советской стороны. В них противнику основным мотивом действий Красной армии в 1942 году был показан якобы готовящийся сильнейший удар против группы армий «Центр» на Ржевско-Вяземском выступе, который так и просился, чтобы его срезали и отодвинули дивизии вермахта дальше от Москвы с последующим движением советских дивизий на Смоленск, Прибалтику и т. д.
Фашисты не замедлили среагировать на стратегический обман советского командования. Основываясь на своевременно переданных руководству вермахта ложных планах русских, гитлеровское командование разрешило перебросить осенью 1942 года на западное (московское) направление дополнительно не только более 12 полнокровных дивизий, но и некоторые части 11 – й полевой армии во главе с фельдмаршалом Манштейном, которые после захвата Севастополя были передислоцированы для решающего штурма Ленинграда. Однако наступление советских войск Волховского фронта сорвало планы немецкого командования. Поэтому генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну даже не удалось добраться до группы армий «Север».
Более того, после неожиданного начала наступления советских войск в операции «Уран» под Сталинградом, как один из способнейших немецких полководцев, Манштейн был и вовсе срочно переброшен со штабом своей армии в междуречье Дона и Волги. Но в любом случае операция «Монастырь» показала, что с ее помощью можно было планомерно и аккуратно дезинформировать немецкий генералитет и реально влиять на решения фюрера, которые он принимал единолично.
С другой стороны, создание немцами мощной группы армий «Центр» и общее превосходство в силах на юге СССР почти совсем не давали Гитлеру поводов для беспокойства за стабильность его Восточного фронта. Фюрер даже решил использовать благоприятную, по его мнению, обстановку в личных целях. 7 ноября 1942 года, так и не дождавшись «праздничного» наступления русских, он вместе с высшими генералами вермахта Кейтелем и Йодлем отправился на отдых в Альпы.
Здесь имеет смысл напомнить читателям, что завершающая стратегический план советской Ставки ВГК операция «Уран» началась 19 ноября 1942 года. И ее первые дни фюрер банально «проспал», расслабляясь в альпийских горах. Но об этом в следующих главах книги. А в рассказе о радиоигре «Монастырь» нам нужно вернуться к моменту, когда спецагент НКВД А. П. Демьянов получил сложный и крайне опасный приказ – перейти через линию фронта и проникнуть в стан врага. Но вначале ему требовалось найти хорошее прикрытие. Чекисты именуют его «легендой». Не в смысле сказки, а просто как описание новой жизни для того, кто собирается в логово противника. Причем эта легенда должна быть максимально правдивой.
В разведке есть несколько различных способов, с помощью которых перебежчик может объяснить, почему он оказался у врага. Например, существует такая схема: к противнику попадает офицер Красной армии, захваченный в ходе боевых столкновений. Другая: немцы подбирают раненого советского солдата или офицера, которому не была оказана медицинская помощь на поле боя. Третья: офицер или военнослужащий Красной армии, дезертир, сдается немцам на передовой линии. Четвертая: парашютист, сброшенный в тыл противника, добровольно сдается немецкому военному командованию. Пятая: беженец немецкого происхождения («фольксдойче»), перешедший на оккупированную территорию через линию фронта, предлагает немцам свои услуги. И так далее.
Следует отметить, что не любое легендирование агентуры, которое успешно применялось для борьбы с реальными и потенциальными врагами советской власти, годилось для борьбы с гитлеровцами. Стало совершенно очевидно, что использовать истории о каких-либо противниках советской власти из внутрипартийной оппозиции было делом бесперспективным. К тем, кто имел отношение к бывшим руководителям, даже из числа репрессированных, немцы относились с недоверием. Оккупанты, устанавливая новый порядок, также ни в коем случае не привлекали в свой актив кого-либо из категории ущемленных в правах, проходивших по политическим делам в качестве троцкистов, левых уклонистов и т. д.
Таким образом, успешнее всего использовать для борьбы с противником можно было, например, дворянское происхождение, белогвардейское прошлое советских агентов. При этом учитывалось их участие в мнимых националистических организациях. Чекисты знали, что немцы ищут людей, пострадавших от советской власти, и будут стремиться, опираясь на них, создать свою агентурную сеть и русскую администрацию. К этому можно добавить такие слова генерала Судоплатова:
«Поэтому мы оставляли на оккупированной территории проверенных людей из этой категории. Они становились приманкой для противника и внедрялись таким образом в спецслужбы и администрацию… Сразу же после создания Особой группы было организовано несколько школ подготовки кадров. Одна школа индивидуальной подготовки разместилась на базе нашего дома отдыха в Кратове, другая их– в разведывательной школе – ШОН, в Балашихе». [4]
Для развертывания действий, связанных с подпольщиком-монархистом Демьяновым-«Гейне» из «Престола», была разработана, конечно, своя легенда, продуманная до мельчайших деталей. К этому же времени чекисты из 4-го управления НКВД уже вовсю трудились над инсценировкой той самой «жизни» будущего перебежчика и теми мероприятиями, которые следовало предварительно отработать, прежде чем посылать этого агента через линию фронта к немцам.
ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА
Из плана оперативных мероприятий по агентурному делу
«Монастырь»[25]
20 января 1942 г.
I.
В течение ряда лет в Москве разрабатывается видный монархист, известный русский поэт Борис Садовской и его жена Наталья Ивановна Воскобойникова, в прошлом фрейлина царского двора. Чета Садовских связана с церковно-монархическими группами старцев (бывших монахов и монахинь), которые, находясь в глубоком подполье, пытаются влиять на массу верующих в антисоветском духе.
Садовские и их окружение пораженчески настроены, с нетерпением ждут немцев.
Летом 1941 г. Садовской написал резко антисоветское стихотворение, в котором, обращаясь к немцам как к «братьям», звал их прийти уничтожить Советскую власть и установить «самодержавие русского царя»…
II.
…В 1933 г. органами НКВД была вскрыта и ликвидирована монархическая группа молодежи, группировавшаяся вокруг Садовского, сам Садовской арестован не был.
Ликвидированная группа уже тогда ориентировалась на германский фашизм.
Вторая группировка, созданная Садовским, была ликвидирована в 1935 г., и, наконец, третья группа (Раздольского) была вскрыта СПУ НКВД СССР в начале 1941 г. Эта группа ставила перед собой задачи террористического порядка.
Несмотря на периодическую ликвидацию антисоветских связей Садовского, он пытается и в настоящее время сколотить вокруг себя контрреволюционные элементы для борьбы с Советской властью.
Установки Садовского в настоящее время сводятся к следующему: «…Сейчас ждать. Быть готовым. Во всем слушаться церкви, а как только падет Советская власть под ударами немцев, выступить с категорическим принятием немецкого руководства на первое время и начать исподволь агитацию за установление монархии…».
Неизвестность относительно «точных» планов Гитлера касательно монархии весьма мучает Садовского. Садовской интересуется, нельзя ли «как-нибудь получить сведения с той стороны», то есть снестись с немцами.
