Александр Оришев - В августе 1941-го
В августе 1941 г. резидентом советской разведки становится И. И. Агаянц. Этот 30-летний молодой человек к этому времени имел за плечами уже богатый опыт выполнения спецопераций: 12 лет во внешней разведке говорили о многом. В Иране И. И. Агаянц действовал под необычным для советского разведчика псевдонимом «Форд».
Дуэль с абвером и СД требовала высокого профессионализма, интеллекта, лучшего знания менталитета иранцев, персидского языка и многого другого.
А задачи перед разведкой, как мы видим, стояли серьезные. Определить сильные и слабые стороны иранской армии, выявить и нейтрализовать действующую в ее рядах германскую агентуру, внедриться в националистические профашистские организации, предотвратить возможный государственный переворот, террористические действия и акты саботажа. Крайне важно было установить тесные контакты с дружественно настроенными к СССР иранцами, с представителями племен и национальных меньшинств.
За короткий срок, буквально за два-три месяца до начала операции советская разведка собрала исчерпывающие сведения об иранской армии: о численности, командном составе, боеспособности и разведывательных возможностях дислоцированных в Иранском Азербайджане частей. Генеральному штабу был предоставлен список офицеров, занимавшихся сбором разведывательной информации об СССР. Советские спецслужбы заполучили детальный генеральный план города Баку, составленный иранской военной разведкой, куда были включены мельчайшие детали.
Весьма полезной для советского командования оказалась 35-страничная «Краткая справка о Южном Азербайджане», составленная по спецзаданию секретаря ЦК КП Азербайджана М. Дж. Багирова. В этой справке содержался краткий исторический обзор, детальный анализ данных о Южном Азербайджане и его границах, населении, городах и населенных пунктах, культурном уровне населения, сельском хозяйстве, земледелии и землепользовании, торговле, национальном устройстве, умонастроениях[339].
В ходе самой иранской операции советской разведке предстояло решить еще одну деликатную задачу: наладить связь с британскими партнерами — установить линию «Контакт». Английская разведка обладала серьезными позициями в Иране, имела широкую шпионскую сеть и годами налаженные «доверительные отношения» в правящих кругах. Совместные действия с британцами позволили бы работать более эффективно. Обе разведки могли мы обмениваться важной информацией, проводить совместные операции и т. д.
Но это было непросто. Как ранее говорилось, недоверие и подозрительность двух спецслужб друг к другу сохранялись на протяжении всей войны. Претензии были у обеих сторон, и в ряде случаев они были небезосновательны. Характерный пример: ни советская, ни британская разведка не выдавали коллегам имена своих информаторов. Обе спецслужбы руководствовались незыблемым правилом: делать прежде всего то, что выгодно для своей страны. И это вполне понятно. Вспомним знаменитую фразу У. Черчилля: «Моя страна не права, но это моя страна».
Скажем прямо и честно: советские разведчики действовали в Иране достаточно активно, и заброска агентуры осуществлялась еще до начала Великой Отечественной войны.
Из рассказа Федора Александровича Галимова о том, за что он получил свой первый «солдатский орден»: «С начала 1940 г. в разведшколе мы изучали персидский язык, географию этой страны, быт населения — вплоть до переодевания в иранскую одежду. Со мной работал майор Мухаммед Али, его настоящую фамилию я не знаю. На наши вопросы — для чего все это нужно — инструкторы отвечали: „чтобы ловить и допрашивать перебежчиков“. В мае 1941 г. школу подняли по тревоге. Мы получили приказ: отправляться на юг, в район Нахичевани. Здесь нас стали готовить к переходу границы Ирана. В начале июня я оказался в Иране. Переход не был сложным, поскольку там жили родственники местных жителей, и они часто гостили друг у друга. Таким родственником я и прикинулся. Сначала шел с удочками, а когда добрался до Тегерана, стал „сапожником“, нес ящик с инструментом. В иранской столице зашел к купцу, работавшему на советскую разведку. Тот снабдил меня документами. Дальше путь лежал к Каспийскому морю, где была назначена встреча с наставником, Мухаммедом Али. Встретившись с майором, я узнал, что целью моего заброса в Иран было предупреждение возможного немецкого десанта. Агентура донесла, что немцы готовят взрывы на нефтепромыслах Баку. Наши разведчики обнаружили на берегу Каспийского моря катер со взрывчаткой. Выйдя на связь со штабом, мы получили приказ уничтожить объект, и 21 июня катер был взорван. За эту операцию меня наградили медалью „За боевые заслуги“. В наградном листе так и было написано: „За спасение нефтепромыслов Баку“»[340].
В одну из спецгрупп, засланных в Иран, входил Серго Берия — сын всемогущего Лаврентия Павловича. Его воспоминания поистине бесценны: «Там, в разведцентре южного направления, дали нам новые исходные позывные и вместе с двумя группами диверсантов перебросили в иранский Курдистан. Две другие группы состояли из оперативников, которые подрывами могли заниматься, нарушением коммуникаций. А наша группа выступала в роли боевого сопровождения. Базировались мы в горах иранского Курдистана»[341].
Из работников госбезопасности в операции принимала участие группа чекистов из Советского Азербайджана во главе со Степаном Емельяновым. Также действовала группа чекистов из Армянской ССР, деятельность которой координировал Гезальян.
Все эти мероприятия дали результат в ходе самой операции. Соотношение потерь только при ликвидации иранских пограничных постов приближалось 1:10, что говорило о безоговорочном преимуществе Красной Армии. В ходе иранской операции советские пограничники потеряли пять человек убитыми и пять ранеными, потери же иранских погранпостов составили 48 убитыми и 22 ранеными. Кроме того, 256 солдат и офицеров из иранских погранпостов были взяты в плен[342]. Что касается 53-й Отдельной среднеазиатской армии, то в результате иранской операции ее части захватили в плен 4150 иранских военнослужащих (из них 18 старших офицеров, 156 младших офицеров, 67 унтер-офицеров и 3909 солдат) [343].
Общие же итоги советских потерь с 25 по 30 августа 1941 г. составили около 50 человек убитыми, свыше 100 человек было ранено и контужено, около 4000 солдат было эвакуировано по болезни[344]. Есть и другие данные, которые приводит в своем исследовании Ю. Г. Голуб. Они незначительно отличаются от предыдущих: в боестолкновениях было убито около 40 и ранено свыше 150 советских военнослужащих, сбито три советских самолета и еще три самолета не вернулись на аэродромы по неустановленной причине[345]. К вышесказанному добавим лишь то, что на своей территории потери оказались существеннее: в ходе проведения операции произошло 15 катастроф и 18 аварий[346].
С иранской стороны точных сведений о безвозвратных потерях обнаружить не удалось. Правда, в исследовании Д. М. Любина приводятся данные, что в советский плен попало свыше 7000 солдат и офицеров, в том числе один генерал[347]. Более скромные цифры приводятся в книге Дж. Гасанлы: «В ходе скоротечной военной операции Иран потерял 106 человек, 320 человек сдались в плен»[348].
Иранская операция на общем мрачном фоне боевых сражений 1941 г. выглядела многообещающим светлым пятном. «Дело с Ираном, действительно, вышло неплохо. Совместные действия британских и советских войск предрешили дело. Так будет и впредь, поскольку наши войска будут выступать совместно», — высказал свое удовлетворение итогами операции И. Сталин в послании У. Черчиллю[349]. И он был прав. Решающим полем сражения должна была стать Европа. Но до совместных военных усилий в Европе дело дошло только в 1944 г., когда британский союзник соизволил наконец-то открыть Второй фронт.
А пока советское командование проявило гуманизм, уже 9 сентября 1941 г. приняв решение об освобождении из плена всех иранских солдат. Офицеры же еще некоторое время находились на положении военнопленных. Из воспоминаний красноармейца П. М. Полуяна: «Во дворе комендатуры в стороне стоял каменный одноэтажный дом с плоской крышей […] Мы решили посмотреть, кто в нем содержится. Два наших часовых разрешили взглянуть в волчок. Когда подошла моя очередь, то я увидел сплошные серые мышиного цвета кителя, на плечах узкие погоны. Среди них стояли в иранской одежде холуи, которые согласились верой и правдой пособничать немцам против частей Красной Армии.
Я спросил часового: „Сколько здесь этих мерзавцев?“
Он мне ответил: „Около двухсот“.
Они не сидели и не лежали, все прижались один к одному, стояли плотно, как селедки в бочке. Их вид был ужасный, в глазах ненависть. Задержали врагов наши органы с поличным, когда они травили воду и распространяли листовки, и за другие дела. Органы военной прокуратуры с такими вредителями расправились по законам военного времени»[350].
