Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна
Вместо Северного Вэй образовалось два царства: Северное Ци, основанное полководцем Гао Хуанем – наполовину китайцем, наполовину тобейцем, и Северное Чжоу, правителем которого был тобейский аристократ Юйвэнь Тай.
Гао Хуань надеялся, что он, благодаря его смешанному происхождению, сможет объединить враждующие народности. Но это плохо ему удавалось. Более того, в 549 г. один из его ближайших сподвижников, Хоу Цзин, поднял против него мятеж и присоединил контролируемую территорию к южному царству, которым мудро правил Сяо Янь.
Для Юга Хоу Цзин тоже стал источником бед. Он изменил и Сяо Яню, ворвался в его столицу и разграбил ее. Это обрушило стабильность в Южном Лян – тем более, что Сяо Янь в том году скончался. На Юге началась череда смут, не прекращающаяся до самого конца царства (гибель Хоу Цзина в 552 г. уже ничего не решала).
В другом северном царстве, Северном Чжоу, его повелитель Юйвэнь Тай был более успешен, чем Гао Хуань. Он, не мудрствуя лукаво, решительно устроил управление государством и войском в соответствии с традициями кочевников.
Тобейцы получили назад свои тобейские фамилии, а вот китайцев одарили тобейскими. Но помня, видимо, о том, что дом Тоба возвел свою родословную к Желтому Императору, Юйвэнь Тай использовал и китайскую старину: в письменности стали использоваться древние иероглифы, а деятельности административного аппарата старались придать черты, характерные для древнего Чжоу. Как бы там ни было, в его войске добросовестно служили и тобейские, и китайские военачальники, а простые воины-китайцы давно уже составляли большинство.
События шли к глобальной развязке, но не прямым путем. В 577 г. Северное Чжоу одолело Северное Ци и присоединило его. А в 581 г. власть захватил сановник китаец Ян Цзянь, объявивший себя первым императором династии Суй. Ему удалось закрепиться на троне, и в 589 г. его армия, преодолев Янцзы, быстро сломила сопротивление вконец ослабленного усобицами южного царства. Китай, спустя три столетия, опять стал единым.
Суй – династия отца и сына
Китай стал единым, но он очень долго жил порознь. Теперь уже южане, хоть и не без страха, но с чувством некоторого превосходства поглядывали на своих восторжествовавших соседей-соотечественников. Они за столетия смуты и раскола сохранили и развили великую ханьскую культуру – Север же был полон недоассимилированных варваров, да и тамошние китайцы явно многого у них нахватались (и сегодняшние северяне значительно отличаются от уроженцев Юга: они выше ростом, у них скошенные лбы и более резкие манеры).
Но император Ян Цзянь (правил в 581–604 гг.) оказался как раз тем человеком, который был нужен для решения задачи восстановления единства. Внешне он, правда, не был красавцем и не всех располагал к себе: коротконогий, коренастый, часто мрачный, иногда подверженный вспышкам гнева. К власти пришел, переступив через изрядное количество трупов. Но в то же время был хорошо образован, сочетал в себе буддийскую веру с конфуцианским духом, а устремленность его могучей воли на скорейший подъем страны особенно внушала надежды на успех. Соответствовала задачам момента и его единственная (что большая редкость для повелителя Поднебесной) супруга: урожденная хунну, она была глубоко проникнута китайской культурой, как и муж, придерживалась буддизма (отметим, что супруги не были равнодушны и к даосизму: Лао-цзы почитался при Ян Цзяне как одно из главных божеств). Хоть порою и выказывала женское упрямство, но была чувствительна и способна к состраданию: при известии о чьей-то казни могла непритворно прослезиться. Однако когда по обвинению в государственном преступлении к смерти был приговорен ее родственник, а император намеревался помиловать ради нее осужденного – заявила, что здесь пощада неуместна. Она была надежной опорой мужу в государственных делах. К слову сказать, это было время, когда женщины в Поднебесной занимали более престижное положение в семье и обществе, чем в иные эпохи. Сказывалось влияние цивилизации кочевников, у которых прекрасный пол пользовался гораздо большей свободой, чем у оседлых народов. В степи ни дочь, ни жену не запрешь на женской половине: захочет – все равно ускачет.
Главной же причиной возрождения Поднебесной был сохранившийся, несмотря ни на что, державный дух ее людей. Им не надо было объяснять, чего ради приходится чинить и прокладывать неизвестно в какие дали уводящие дороги и каналы, восстанавливать не близко расположенные ирригационные системы, отдавать значительную часть урожая и самим идти в армию ради защиты неведомых северных и западных рубежей. Что иначе нельзя, они знали самым высшим знанием – знанием сердца.
Отстраивались старые города, появлялись и новые: как приграничные крепости, как торгово-ремесленные центры на берегах рек, как морские гавани. В среде горожан шли процессы, чем-то схожие со средневековыми европейскими. Они объединялись по роду своей деятельности в туани и ханы – подобия цехов и гильдий, имеющие самоуправление по обычному праву, селились отдельными кварталами, имели свои тесные ряды на рынке. Хотя до уровня западных профессиональных сегрегаций, тем более до муниципального самоуправления в Поднебесной дело никогда не доходило: в этом смысле ее города всегда были большими деревнями, жители которых во всем слушались поставленного свыше начальства.
При Ян Цзяне были уменьшены налоги, отменены монополии на соль и вино, повышена роль деревенской общины. Военные поселенцы были переподчинены от региональных военачальников гражданским губернаторам. По своему положению они приблизились к традиционным крестьянам общинникам, платящим подати в казну – и в то же время являлись своего рода милицией, одной из составных частей тогдашней армии, которая еще и сама себя кормила. Надо отметить, что с некоторых пор престиж военной службы в Поднебесной существенно упал. Сказывались события последних веков: если в ханьские времена считалось, что один китайский воин стоит не менее шести варваров, то теперь общественное мнение склонялось, пожалуй, к совсем иной пропорции (китайские индивидуальные боевые искусства – это особая статья). Загуляла поговорка, которую мы уже слышали: «Из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты». Что-то вроде современной: «У отца было три сына – два умных и один футболист».
Надельная система землепользования, достаточно укоренившаяся уже на Севере, была распространена на всю страну. При этом была восстановлена и практика «должностных земель»: за счет доходов с выделенных им наделов кормились многие чиновники (в общей же своей массе госслужащие получали свое жалованье преимущественно зерном, два раза в год).
Частью земель владела высшая наследственная знать (имеющим титул вана полагалось 10 тысяч му земли – свыше 600 га) – но как Ян Цзянь, так и его сын Ян Гуан эту категорию аристократии старались ограничить. По-прежнему много земли (хоть и меньше прежнего) было во владении «сильных домов». Но в то же время много земель знати и чиновников перешло в государственный фонд, из которого происходила раздача наделов.
При устроении аппарата управления Ян Цзянь старался следовать ханьским образцам. Было упорядочено областное деление. Ян Цзянь приближал к себе и привлекал к делам управления ученых. По всей стране восстанавливалась практика экзаменов на получение ученых степеней для кандидатов на государственную службу.
В отношении беспрекословного подчинения распоряжениям центра император был легистски непримирим: неисполнительное местное начальство могло поплатиться головой. Немало высших служащих этнически были представителями кочевых племен – в случае необходимости им проще было быть суровыми до беспощадности.
Большая роль отводилась цензорско-прокурорскому управлению, действовавшему по всей империи. В его штате состояло (или привлекалось по «трудовому соглашению») немало тайных агентов: они были уполномочены искушать должностных лиц взятками или просто подношениями «из лучших чувств», – и не устоявших могла ждать казнь (но – все равно брали). Суровое наказание полагалось и за незаконное изготовление оружия или хранение его.
Большой Каменный мост – редкий памятник зодчества династии Суй
При Ян Цзяне был составлен свод законов, послуживший основой для более глубоко осмысленного и проработанного в позднейшие танские времена кодекса. В преамбуле говорилось, что государь видит свою конечную цель в том, чтобы наступили такие времена, когда уложения о карах преступникам будут издаваться, но применять их не придется: люди по своей доброй воле не будут делать того, что нельзя.
Но, поскольку до этого было еще довольно далеко, лишиться жизни мог и мелкий воришка, и чиновник, умолчавший о каком-то нарушении (или, как говорилось выше, польстившийся на взятку). Однако появились и элементы нового, более гуманного мышления: запрещено было четвертовать людей публично и выставлять на всеобщее обозрение отрубленные головы. Ограничены были прилюдные порки – для многих такая кара была не лучше смерти, ибо означала «потерю лица» (телесное наказание в келейной обстановке позорящим не считалось).
