Федор Успенский - История Византийской Империи VI – IX вв. Том 2.
Трудно, конечно, разрешить вопрос о психологических мотивах, дающих тот или иной характер историческим деятелям. Одно не может подвергаться сомнению, что народы и царства создаются под воздействием сложных причин, которые действуют постепенно и в своей эволюции представляют множество разнообразий. Нужно отказаться от мысли, что мусульманство является творческим произведением одного лица, и что Магомет может быть понят вне физической и культурной обстановки, в которой он воспитался и вырос.
Площадь, занимаемая Аравией, составляет громадное пространство в 2500 км длины и около 1000 ширины. На этом пространстве и ныне едва ли можно считать более 5 миллионов жителей. Весьма важно установить, что население Аравии не только с самых древних времен, но и после разделяется на оседлое и кочевое, и что Аравия только в некоторых частях, в особенности по берегу Красного моря, где находятся плодородные области Геджас и Йемен и еще в самом центре (Неджед), способна к культуре, а в большинстве представляет песчаную пустыню, доступную кочующим племенам. По сторонам от Неджеда частью вследствие влияния морских сношений и частью соседства с двумя культурными странами — Персией и Византией обнаруживаются начатки политической организации и культурной оседлой жизни задолго еще до Магомета. В точности определить, какая цивилизация была в Аравии до появления Магомета, пока еще не удалось, но на основании многочисленных указаний следует принимать, что цивилизация была, и притом в весьма отдаленные времена. Достаточно указать на сношения Соломона с царством Сабейским (в Йемене) и на данные, сообщаемые ассирийскими и южноарабскими памятниками1, из которых усматривается, что Аравия находилась в оживленных культурных сношениях с восточными империями.
В византийскую эпоху пограничные арабские области были вовлечены в историческую жизнь и подверглись разнообразным влияниям, шедшим из Византии и из Персии, т. к обе империи в целях обороны от бедуинов находили полезным поддерживать то или другое пограничное племя и платить жалованье его шейху, чтобы он оберегал границу против других кочевых племен. Так образовались два арабских владения: одно на Евфрате, где господствовали лахмиды, другое — на границе Сирии под управлением гассанидов. В византийских летописях представители того и другого дома нередко упоминаются под именем филархов, которые то стоят в дружественных отношениях с империей, то изменяют ей и поступают на жалованье к Персии. Оба эти пограничные владения служили посредствующим органом в сношениях между вольными бедуинами и культурными империями. Почти беспрерывные войны между Персией и Византией в VI в., в которых арабы принимали деятельное участие, дали возможность этим последним не только жить войной и грабежом, но и постепенно приходить к мысли о слабости сил империи и о возможности начать с ней самостоятельную борьбу за преобладание на Востоке.
Из гассанидов наибольшей известностью пользуется Гариф или Арефа византийской летописи, современник Юстиниана, носивший сан патрикия и владевший арабами с титулом короля. Наиболее знаменитым в королевстве лахмидов был Эль-Мундир, или Аламундар (V в.). Уже в середине V в. в Центральной Аравии обнаруживается попытка соединения нескольких племен в одно политическое целое и стремление направить соединенные силы арабов на север, где соплеменники их- гассаниды и лахмиды — постоянно обогащались добычей во время войн Персии и Византии. Таково было соединение арабских племен под главенством племени Кинда; этот союз был чрезвычайно опасен потому, что мог соединиться с гассанидами или лахмидами, и императору Анастасию в 503 г. с большим трудом удалось усмирить воинственного шейха Гарифа и направить его против государства лахмидов. Таким образом, движение между арабскими племенами обнаруживалось в разных местах. Византийское правительство, следуя всегдашней своей политике, выработанной в сношениях с варварами, старалось держать равновесие между вассальными арабскими владетелями; но должна была наступить пора, когда арабы поймут свои выгоды и перестанут служить орудием чужой политики. Это случилось после того, как войны между греками и персами окончились в VII в. полным разгромом Персии, и когда византийское правительство попустило персам и арабам разрушить пограничное княжество лахмидов и тем лишить свои владения в Месопотамии естественной защиты.
Не менее значительны были другие влияния, постепенно действовавшие на приморские области Аравии и приготовлявшие здесь почву для национального подъема. Противоположность между Севером и Югом хорошо определена в Библии: беспокойные бедуины Севера, сыны Измаила, и оседлое и затронутое издавна культурой население Юга, жители государства Сабейского, или Савского. Провинции по берегу Красного моря, Геджас и Йемен, с весьма отдаленных времен отличались иным характером жизни, чем другие части Аравии, что обусловливалось торговым значением упомянутых областей. Таково описание Йемена у Масуди: «Там можно видеть прекрасные здания, великолепные деревья, каналы и реки, прорезывающие страну во всех направлениях 2. Путешественник мог пройти эту страну от одного конца до другого, не испытав солнечного зноя, на всем пути он находил достаточную тень, ибо деревья покрывали всю эту страну. Обитатели пользовались всеми удобствами жизни и в обилии имели все необходимое. Плодородная земля, чистый воздух, ясное небо, многочисленные источники, сильное государство, твердое правительство — все способствовало тому, чтобы сделать из этой страны обетованную землю. Жители отличались благородством характера и благорасположенностью к иностранцам и к путешественникам». Благоприятные условия жизни этой части Йемена зависели от знаменитых водяных заграждений Мареба, построенных тою царицей, которая посетила Соломона. От этих заграждений зависело плодородие страны, благополучию которой положен был конец прорывом заграждений, последовавшим около первого столетия христианской эры.
Красное море имело громадное значение в мировой торговле как в древнее время, так и в средние века. В Южной Аравии рано создались промышленные и торговые общества. На юго-востоке Аравии в провинции Гадрамаут находится местность, производившая во всем мире знаменитый и дорогой ладан, а на юго-западе была добыча золота. Значение Аравии во всемирной торговле усилилось во время Юстиниана, т. к. постоянные войны с Персией закрыли обычные пути, которыми сирийское и египетское население и побережья Средиземного моря поддерживало свои сношения с Персией и Индией. Эта торговля пошла теперь двумя путями в обход владений персидского царя: один — северней Каспия, другой — Красным морем. Таким образом через Аравию шли вина греческих островов, шерстяные ткани Милета, пурпур тирский, манускрипты Египта и Пергама, товары Индии, слоновая кость и черепаховые изделия Африки, рабы, китайский шелк, обезьяны, павлины. Часть товаров направлялась водой, часть шла транзитом, караванами через Аравию.
При трудностях плавания на Красном море с древних времен сделался известным сухопутный караванный путь между Йеменом и Сирией. Он шел через область знаменитого ладана (Гадрамаут) в страну Сабейскую, затем береговой плодородной полосой через Мекку и Медину к Синайскому полуострову на Петру и Газу, где был главный склад товаров, привозимых в Европу и вывозимых на Восток. Эта страна была разделена на несколько самостоятельных государств, между которыми Сабейское занимало первое место. Чтобы понять, почему, однако, в событиях VII в. историческая роль выпала не на долю Йемена, а более северной провинции Геджаса, нам нужно коснуться религиозного движения Аравии.
Гёджас составляет плодородную долину между двумя горными кряжами, из коих один идет вдоль моря, другой — к области Неджед. Эта долина самой природой была указана как главный караванный путь между Сирией и Южной Аравией. На этом пути лежали два места, получившие громадную известность в истории: Мекка и Медина, в древности Макораба и Ясриб. Здесь были главные станции караванной дороги, и уже в древнее время эти два города получили довольно большое значение. Население их было смешанное, особенно было много северных колонистов. Известно, что во время Магомета в Северном Гёджасе было много еврейского населения; это обстоятельство следует принимать в соображение, когда встречаемся с указанием, что основание святилища в Мекке и начала арабской религии относятся к Аврааму. Не подлежит сомнению, что это смешанное население с течением времени усвоило арабский язык и нравы и в Мекке имело свое религиозное и политическое средоточие в поклонении Каабе. Зарождение в Мекке культа, которому суждено было получить громадное историческое значение, объясняется именно торговым значением Мекки.
