Андрей Буровский - Евреи, которых не было. Книга 1
ИУДАИЗМ И ХРИСТИАНСТВО
Существует устойчивое представление, что христианство родилось, как бы выросло из иудаизма. Представление это вовсе не только еврейское, но в еврейской же среде оно приобретает вид не допущения, а непререкаемой истины, причем в самой крайней, самой непримиримой форме. Евреи, как выясняется, стали прибегать к «упаковке» еврейской религии на экспорт. Эта идея и дала миру вначале христианство, а затем — ислам» [4, с. 82].
«С начала четвертого века еврейство стоит лицом к лицу не с языческим миром, а с обществом, в котором все большую власть приобретает церковь, вышедшая из того же еврейства. Христианское религиозное мировоззрение все более отдаляется от основ иудаизма» [35, с. 265].
Известна и причина, по которой христиане сделались такими плохими: «Все императоры… были христианами, и, конечно, оказывали церкви могучую поддержку. По всей империи выросли великолепные соборы. Этот союз церкви с императорской властью имел далеко идущие последствия для характера самой христианской религии. С тех пор, как в распоряжении церкви оказались средства принуждения, она стала преследовать приверженцев других религий и навязывать им свое вероисповедание. Так маленькая еврейская секта превратилась в могучую и победоносную христианскую церковь» [16, с. 22].
Даже всегда очень корректный С. М. Дубнов не может не заявить, пусть мимоходом: «христианская религия, вышедшая из иудейской» [25, с. 373].
Как ни парадоксально, самый подробный и самый корректный рассказ о возникновении христианства содержится в израильском учебнике — том самом, который точно знает, отчего испортились нравы у христиан.
Читаешь, и душа радуется — авторы даже не поддерживают обвинения христиан в питии крови языческих младенцев! Возникновение же самого слуха связывается с замкнутостью собраний христиан. Мол, не знал толком никто, чем они там занимаются, вот и приписали пропавших детишек христианам… Логично! И в учебнике объясняется, что жилось христианам в Римской империи невесело, — объясняется почти так же подробно и корректно, как в современном польском, например [54, с. 166–181].
Совершенно корректно описывается важнейший вопрос, стоявший пред первой общиной христиан: «К кому обратиться? Только ли к евреям, или к неевреям, которые захотят принять новое учение и стать христианами?» [16, с. 18].
Действительно, это был самый важный, самый главный вопрос, стоявший перед апостолами, для решения этого важнейшего вопроса они и сошлись в Иерусалиме в 49/50 году по Р.Х., через 16 лет после Его смерти на кресте. Это был первый в истории церковный собор, — сходка апостолов и их активнейших сторонников, примерно пятидесяти уже немолодых людей, не признаваемых ни еврейским, ни римским обществом.
Почему-то важнейшее решение приписывается персонально апостолу Павлу, но, по христианской традиции, решение это соборное, общее: «христианином является всякий, кто верит в Иисуса и принимает его учение — независимо от того, еврей он или нет. А соблюдение заповедей Торы Павел счел необязательным» [16, с. 19].
Справедливо! Апостолы окончательно поняли, что произошедшее в праздник Пейсах, в месяц ниссан, на 6 году правления императора Тиберия, совершенно выходит за пределы племенного или локального события. Вопрос ведь не в том, соблюдает ли человек заповеди Торы, а в более важном: кто пришел тогда на Землю? И второй, не менее важный: к кому?
Апостолы ответили на эти вопросы так: пришел Сын Божий. Пришел ко всему человечеству.
Евреи ответили на оба вопроса иначе: пришел то ли очередной пророк, то ли вообще никто не приходил, христиане все сами придумали. Но если Христос и пришел, то пришел Он исключительно к иудеям.
Вот и все! Мартин Бубер сумел изложить смысл Ветхого Завета и Торы в одной фразе: «остальное — это уже толкования». Так и здесь: вот точка несоприкосновения, пункт различия между христианами и иудеями.
Почему же тогда Христос пришел именно в Иудею?! Почему он — сын Яхве? На этот вопрос может быть очень простой ответ: да потому, что в те времена большая часть человечества понятия не имела ни о каком таком едином Боге. Спаситель никак не мог прийти не только к африканцам или индейцам, но даже к цивилизованным индусам и китайцам, — они не имели никакого представления о Едином. Даже на Переднем Востоке, где идея единого Бога пустила глубокие корни, самым подходящим местом для прихода Христа была Иудея. А самой подходящей средой для его понимания были иноплеменники-иудаисты и еврейская диаспора в Римской империи.
Эти люди верили в единого Бога, они знали о покаянии и прощении, они ждали мессию, но, в отличие от фарисеев и садуккеев, уже были готовы признать мессию не племенного, но вселенского. Мессия — царь иудейский, который сделает евреев владыками мира, не пришел (они его до сих пор ждут). Пришел Тот, Кто отказался быть мессией для одного отдельно взятого народа. И первыми, кто приняли его, были, строго говоря, не этнические евреи, а иудаисты всех племен и народов. Как оказалось, и язычники были готовы понять и принять Спасителя, стоило обратиться к ним на языке мировой религии и сказать, что перед этим Богом нет иудеев и эллинов, а есть люди-человеки, каждый по-своему плохой и хороший.
Но тут же и объяснение, как испортились христиане, и: «После разрыва с иудаизмом христиане все еще продолжали считать себя евреями. Они даже провозгласили себя «истинным Израилем» [16, с. 24].
Вот это уже некорректно! То есть, может быть, составители учебника считают, что оказали христианам большую услугу, похвалили их за готовность «считать себя евреями». Но это не так. Мало того, что не все апостолы были этническими евреями (Андрей и Лука — имена эллинские), но и христиане называли себя «Израилем в духе» вовсе не потому, что вздумали провозгласить себя евреями. Христиане вовсе не отрицали роли иудаизма в подготовке пришествия Христа. Евреи были для них «Израилем во плоти», причем «Израиль» в этом контексте — страна обетованная, святая земля. После пришествия Христа «Израиль во плоти» уже не имеет смысла, важен «Израиль в духе» — совокупность тех, кто исповедует Христа. Смысл: христиане теперь играют ту же роль в мире, которую играли евреи до прихода Богочеловека на Землю.
Христианство не забывало о связи с иудаизмом. Не случайно же римская власть после провозглашения христианства государственной религией и запрещением язычества признала иудаизм как «разрешенную религию», которую не возбранялось исповедовать. То есть были и эксцессы, типа бесчинств монаха Бар-Зомы, который в IV веке устроил своего рода Крестовый поход, — пошел со своей шайкой на Палестину, громя по дороге синагоги и убивая евреев. Но это именно что эксцесс, причем римские власти поймали Бар-Зому и казнили. По одной из версий, именно после Бар-Зомы иудеи затруднили обряд гиюра, стали отговаривать неофитов от обрезания. До погромов, учиненных под знаменем христианства, особых проблем восприятия новичков не возникало.
Но и споря с иудаизмом, и объединяясь с ним против язычников, и громя синагоги, и запрещая громить синагоги, играть в евреев христиане как-то и не думали и евреями себя не считали ни в каком решительно смысле.
Только один знакомый мне еврей не согласился с тем, что христианство — это ненормально расплодившаяся иудаистская секта. Это был Владимир Соломонович Библер.
— Неизвестно еще, чего больше в христианстве, — иудейского или античного… — заметил Владимир Соломонович на одном из своих семинаров.
Участники семинара восприняли сказанное по-разному. А ведь и правда, неизвестно… С одной стороны, некоторые секты иудаизма обнаруживаю* просто поразительное сходство с христианством.
В общинах ессеев нетрудно увидеть прообраз монастырей, а в них самих — предшественников христиан. В 1948 году у иных христианских теологов возникли проблемы: в районе Кумрана, у северной оконечности Мертвого моря, стали находить в пещерах рукописи… Написанные на коже, обернутые в льняные ткани и спрятанные в глиняные кувшины, эти рукописи написаны в период с 134 года до Р.Х. по 68 год по Р.Х. (то есть во время Великого восстания, как называют евреи Иудейскую войну). Секту, оставившую эти рукописи, сразу связали с ессеями, и слишком уж многое в этих рукописях указывало на связи этой секты с ранним христианством, слишком много черт сближали быт и учение общины ессеев и общины ранних христиан. Что же, происхождение христианства не самостоятельно?! Заговорили даже о «христианстве до христианства»… Трудно сказать, действительно ли рукописи, найденные в 1948 году в пещерах Кумрана, на берегу Мертвого моря, — это рукописи ессеев. Ученые «все чаще подвергают сомнению эту гипотезу» [29, с. 13]. Если в Кумране оставили рукописи не ессеи — тут даже все интереснее, потому что тогда получается — не одна секта иудаистов ждала мессию, исповедовалась друг другу, очищалась от грехов, уходила от мира… Впрочем, философия ессев очень разнообразна, в ней были сильно различавшиеся общины [29, с. 117].
