Андрей Куза - Рыбный промысел в Древней Руси
Любопытной особенностью обоих рассмотренных нами писем является тот факт, что и там и там главные получатели натуральных повинностей рыбой благополучно оставались в Новгороде. Это не мешало им претендовать на своевременное обеспечение «почестьем» «кормом» и т. п. Налицо неоспоримое свидетельство превращения подобных поборов в регулярный оброк.
Аналогичные повинности зафиксированы и в более поздних документах. Так, по откупной Обонежской грамоте (1434 г.), в пользу судий шла половина осетра: «А хто изымает осетр, ино судиям половина»[530]. Рыба полагалась в качестве корма и великокняжеским наместникам. Взималась она различными способами. В одних случаях применялась отработочная система. «На те озера на поледную ловлю в осенинах посылает намесник Ямской свои поледчики, а ловят на намесника 5 день»[531]. Сходными привилегиями пользовались лица великокняжеской администрации и в Северо-Восточной Руси. Уставная грамота Василия III (1506 г.) обязывает переяславских рыболовов ловить на наместника и волостеля в течение «трех ночей»[532].
Получали наместники и долевой оброк: «а из хлеба и из рыбы десятина»[533]. Известны случаи замены натуральных поборов в пользу наместника денежными взносами: «за 3000 сущу 3 гривны»[534].
Словом, и эта категория феодальных повинностей эволюционировала, подобно всем прочим, в сторону превращения в денежную ренту.
Изученные нами материалы позволяют на конкретных примерах проследить длительный путь развития и трансформации всякого рода податей и повинностей, которыми облагалось население древнерусских земель, занимавшееся рыболовством[535]. Этот процесс отражает определенные и закономерные этапы в социально-экономической истории Руси, в частности глубокие изменения в характере рыбного промысла.
Для домонгольского времени поборы рыбой не были типичным явлением и осуществлялись лишь в местностях, славящихся рыбными запасами. Причем представителей государственного аппарата интересовала в первую очередь высокосортная рыба (осетровые и лососевые). Владельческое хозяйство, включавшее и промысловые угодья, велось и поддерживалось в основном силами челяди. Можно лишь предположить, что зависимые крестьяне спорадически привлекались к устройству феодальных ловищ. Натуральная форма ренты рыбой (там, где она вообще существовала) господствовала абсолютно. И замена рыбы в составе корма городнику деньгами говорит не о каком-то прогрессивном переходе к денежной ренте, а о том, что во многих местах рыболовство находилось в зачаточном состоянии и населению просто неоткуда было взять рыбу. Следует также подчеркнуть, что рыба тогда оказывалась в составе таких архаических по своему происхождению повинностей, как дар (полюдие даровное), почестье, подъездное, связанных с непосредственным пребыванием в той или иной местности землевладельца или административного лица с целью выполнения судебных и других функций. Сущность этих повинностей – удовлетворение узко личных потребностей феодала и его двора в рыбе – не вызывает сомнений. Тем не менее само их возникновение уже свидетельствует об известной экономической значимости рыбного промысла.
В XIV–XVI вв. количество видов «рыболовных» повинностей увеличивается в несколько раз. Приблизительно до середины XV в. ведущее место во владельческих промыслах занимает барщина, впрочем, сохранившаяся и в более позднее время. Феодалы всемерно развивают промысловое хозяйство (за счет земледелия – собственной запашки), где широко используют труд зависимых крестьян. Тогда же рыба как издольный оброк начинает широко взиматься за пользование угодьями вотчинника. Думается, что уже на этом этапе некоторые землевладельцы со всем сонмом своей родни и дворни не могли целиком потребить получаемую массу рыбы и должны были реализовать ее на рынке. Денежный доход от столь продуктивной отрасли хозяйства толкал их к дальнейшей интенсификации промысла, к захвату новых угодий. Одним из способов увеличения собственных поступлений, а также поощрения крестьянского рыболовства было внедрение вместо издольщины строго нормированного оброка. Это вело к усиленному культивированию промысла в местах с благоприятными природными условиями. Некоторые хозяйства порывают с земледелием. В других рыболовство становится важнейшим источником дополнительных доходов. Возрастает значение рыночных связей. Так процесс общественного разделения труда включил в сферу своего действия и рыболовство.
Вотчины разрастались, разбрасывались. Неизбежно возникали трудности с доставкой рыбной продукции (натурального оброка). С другой стороны, рыба превращалась в ходовой товар, особенно в городах. При этих обстоятельствах феодалам было выгодно переводить оброк натурой на деньги, а часть угодий опять-таки сдавать в оброк или внаймы. Собственные промыслы, а также натуральные поставки они предпочитали сохранять лишь поблизости от своих главных резиденций.
Вот сжатая схема подмеченного процесса. Конечно, эта эволюция никогда не была абсолютной. Как мы видели, одновременно могли существовать самые разнообразные формы феодальной ренты, и даже ее архаические виды благополучно дожили до XVI в. Тем не менее генеральная линия ясна: от натуральных поборов (кормового обеспечения) на время пребывания феодала в вотчине – к регулярным податям, от отработочных повинностей и издольного оброка – к нормированной продуктовой, а затем и денежной ренте. Рост товарно-денежных отношений здесь несомненен. Рыболовное хозяйство – как феодальное, так и крестьянское, – приобщается к рынку. Документы указывают на рыбный промысел как один из главных источников прибавочного продукта в экономике крестьян. «На основе прогрессирующего отделения ремесла и промыслов от земледелия в сельских местностях расширялась сеть мелких местных рынков, – пишет Л. В. Данилова, – эта необходимая предпосылка рынка национального»[536]. Рыболовство превращалось в товарное хозяйство.
Торговля рыбой и продуктами ее переработки
Роль торговли, прежде всего внутренней, в процессе разложения натурального хозяйства и феодального способа производства в целом хорошо известна. Но применительно к изучаемому периоду истории Древней Руси важно установить: в какой степени расширение рыночных связей (и каких связей!) служит показателем роста общественного разделения труда.
Одним из аспектов этой большой и сложной проблемы является возникновение и развитие торговли рыбой. Здесь перед исследователем встают несколько вопросов, ответ на которые может повлиять на общую оценку успехов товарного обращения и формирования предпосылок единого национального рынка.
Во-первых, необходимо выяснить, когда рыба превратилась в товар, т. е. стала вылавливаться специально на продажу. Во-вторых, следует узнать, кто принимал участие в торговле рыбой и вошла ли она, как составная часть данного раздела, в сферу деятельности купеческого капитала. В-третьих, наконец, не менее существенным представляется вопрос о социальной роли торговцев рыбой: были ли они посредниками между непосредственными производителями на внутреннем рынке или нет.
Археологические материалы могут лишь косвенно способствовать решению очерченного круга вопросов. Основную массу сведений, пригодных для всестороннего анализа, дают письменные источники.
Однако количество их ограничено и заложенная в них информация не равнозначна. Причем наиболее полные в интересующем нас плане записи сохранились в большинстве своем от XVI в., к тому же от второй его половины. Речь идет о расходо-приходных книгах монастырей, писцовых документах вроде таможенных книг, таможенных и некоторых жалованных грамотах. Всё это затрудняет исследование, заставляет прибегать к ретроспективным методам, но не лишает его смысла.
Появление рыбы на городском торге в качестве предмета купли-продажи зафиксировано летописью в первой трети XIII в[537]. Возможно, что и раньше она продавалась на базарах. Но здесь рыба упомянута в числе основных продовольственных товаров: хлеба (ржи, пшеницы, пшена) и мяса. Последнее обстоятельство исключает случайный характер записи. Внимание летописца привлекало вздорожание продуктов питания в связи с прибытием в Новгород переяславских полков. Однако для нас остается неясным: кто торговал рыбой? Ответить на этот вопрос помогают археологические раскопки. Именно во второй половине XII в. возникает поселение рыбаков в Перыне под Новгородом, рыболовство получает преимущественное развитие у жителей Пирова селища близ Ярополча-Залесского, да и среди населения самого Новгорода, Старой Рязани, Гродно и других городов появляются ловцы-профессионалы (см. раздел о городском рыболовстве настоящей главы). Таким образом, на рубеже XII–XIII вв. рыба становится товаром. Важно отметить, что происходит это не только и не столько благодаря торговле ею, сколько в результате развернувшегося в древнерусских городах и их ближайшей округе промыслового и полупромыслового рыболовства. Наверное, спорадически торговали рыбой и раньше. Но на торг она попадала лишь в качестве временных излишков «домашних» промыслов крестьян и горожан или выбрасывалась на рынок феодалом-вотчинником как избыток продуктов и запасов, произведенных в его хозяйстве. Более точно исследовать этот процесс не позволяет состояние источников. Не приходится сомневаться, что и в дальнейшем подобная форма торговли рыбой имела место.
