Елена Прудникова - Берия, последний рыцарь Сталина
Корр. Сколько длилась ваша “одиссея”?
С. Б. Около трех месяцев. После ухода нашего товарища мы остались вдвоем, но вскоре к нам присоединилась группа курдов и персов из десяти человек.
Корр. Вы были радистом?
С. Б. Исключительно. Место, откуда я передавал шифровки, дважды бомбили самолеты без опознавательных знаков. Было предположение, что англичане вышибали нас из этого района как конкурентов.
Корр. Каков был характер передаваемой вами информации?
С. Б. Наша группа установила почти всю сеть немецкой агентуры в Иране. Непосредственно разведкой я не занимался, но добытые товарищами данные шли в центр через меня: я одновременно и шифровал, и передавал. Мы с ребятами переживали, что в боевых операциях не участвуем, так как не понимали сути выполняемой работы. Все разъяснилось во время Тегеранской конференции, когда наши специалисты во всем Иране чувствовали себя как дома…»[44]
В армии Серго прослужил до октября 1942 года, сначала в составе разведгруппы, потом у генерала Штеменко. В октябре 1942 года в войска поступил приказ наркома обороны (то есть Сталина) откомандировать на учебу в военные академии офицеров-фронтовиков – по сто человек с фронта. Казалось бы, разведчику, да еще сыну Берии, естественно было пойти на разведывательный факультет, но Серго хотел стать военным инженером, заниматься радиолокацией. И он был направлен на учебу в Ленинградскую военную академию связи. Шел второй год блокады, и хотя такого голода, как первой зимой, уже не было, Ленинград по-прежнему оставался фронтовым городом.
Во время учебы Серго несколько раз отзывали по личному указанию Сталина для выполнения правительственных заданий. Об одном из них он вспоминает:
«После выполнения первого задания Сталин часто интересовался мной, вызывал, вел беседы на различные темы. Чувствовалось, что он собирается использовать меня для какой-то цели. Параллельно он держал в поле зрения еще нескольких молодых людей, с которыми я вроде бы случайно встречался у него. Однажды меня отозвали из академии и вместе с теми “случайными” знакомыми послали в Тегеран. Там нам пришлось устанавливать подсушивающую аппаратуру в апартаментах Черчилля и Рузвельта. Круглосуточно прослушивались и записывались все беседы, которые они вели. Были, конечно, люди, которые лучше меня владели английским языком, но Иосиф Виссарионович решил, что тут надо иметь своего человека. Каждое утро, прежде чем выйти на новый раунд переговоров, он получал текст всех закулисных раздумий своих многоопытных союзников. Читая переводы подслушанных бесед, Сталин, бывало, вызывал меня и спрашивал: “Ну какая тебе здесь слышится интонация – будет настаивать Черчилль (или Рузвельт) на своем или сможет уступить?” Он хотел знать не только содержание, но и акценты в намерениях тогдашних “друзей”…» В том же качестве Серго присутствовал и на Ялтинской конференции.
Забегаю вперед, чтобы не возвращаться к этой теме: в 1947 году Серго с отличием окончил академию и был направлен в знаменитый КБ-1, где работал над созданием ракетных систем. К 1953 году был уже доктором наук, лауреатом Государственной премии. Впоследствии, правда, его лишили этих званий, утверждая, что диссертация была написана не им. Может быть, и так… хотя слабо верится, что сын такого отца пошел на подлог, а отец, направивший сына на самый опасный участок работы, ему попустительствовал. Дураком быть Серго не в кого, а наука знает и других столь же молодых докторов и лауреатов. Его лишили званий на основании материалов следствия, на котором Серго не сдал отца, но сдал себя, не став защищаться от этих обвинений. Какая ему разница – он ждал смерти…
Снова на Кавказе
Когда немцы стояли под Москвой, Берии случалось бывать на фронте. Еще раз принять непосредственное участие в военных событиях ему пришлось в дни битвы за Кавказ.
25 июля 1942 года группа армий «А» начала наступление на юге, чтобы уничтожить советские войска южнее Ростова и прорваться к Кавказу, к грозненской и бакинской нефти. В течение первых трех недель наступления немцы вышли к предгорьям Большого Кавказского хребта. Хотя их армии и не смогли уничтожить наши части Южного фронта, однако и серьезного сопротивления не встречали. Ситуация стремительно выходила из-под контроля.
«Боевые действия Берия в Великой Отечественной войне фактически ограничиваются двумя его поездками в качестве члена ГКО на Кавказ в августе 1942 – марте следующего года. Архивы свидетельствуют: здесь он от имени Сталина нагонял страх на военных работников, снимал ему неугодных людей, расстреливал. Сопровождали его в тех поездках Кобулов, Мамулов, Мильштейн, Пияшев, Цанава, Рухадзе, Влодзимирский, Каранадзе, Какучая, его собственный сын. Досталось Тюленеву, Сергацкову, другим военачальникам».
Дмитрий Волкогонов. «Триумф и трагедия»Нотка осуждения слышится даже в том, что Берия-де всего два раза на фронт ездил. А с какой стати ему мотаться по фронтам, когда в том не было необходимости? Другие задачи перед ним стояли. А необходимость возникла – поехал.
Берия летел на Кавказ в качестве представителя Ставки. Прошло всего четыре года с того времени, как он уехал из Закавказья, его там помнили, обстановку и специфику Кавказа он знал, как никто в Москве. Поэтому ничуть не удивительно, что в августе – сентябре 1942 года, когда над этим регионом нависла нешуточная угроза, он вместе с полковником Штеменко, который отвечал за кавказское направление в Генштабе, отправился туда, чтобы лично разобраться в ситуации и сделать все возможное для обороны.
Кстати, Серго на самом деле ездил тогда на Кавказ, но не с отцом, а с полковником Штеменко, которого сопровождал в качестве радиста. Вероятно, полковник выбрал именно его из своих подчиненных потому, что хотел сделать приятное Берии – а что тут, собственно, плохого, если отец и сын лишний раз увидятся?
Правда, потом, когда Штеменко писал мемуары, он «запамятовал», с кем летел на фронт. Надо думать, если б не короткая память, ему было бы гораздо труднее издать свои воспоминания: ведь Берию приказано было вычеркнуть из советской истории.
Зато Серго все помнил.
Они летели на личном самолете Берии. За несколько часов до отлета нарком распорядился собрать с разных фронтов и отправить на Кавказ офицеров-грузин. Наркомат у него был так отлажен, что несколько человек уже летели с ними в самолете. По другому его приказу на Кавказ, также по воздуху, перебросили несколько пограничных частей во главе с генерал-полковником Масленниковым – в 1953 году, когда начнут «потрошить» НКВД, тот застрелится, чтобы избежать хрущевских «следствия» и «суда».
До Тбилиси добирались через Среднюю Азию, Красноводск и Баку – памятные места!
Серго Берия был в курсе всего, что происходило в штабе, – его радиостанция находилась в соседней комнате, он шифровал и передавал в Москву донесения, ну и, конечно, все видел и слышал. Так что рассказывал о происходившем не со слов отца, а по собственным впечатлениям. Думаю, лучше просто дать ему слово, как свидетелю.
«Еще в Москве отец договорился со Сталиным, что части, которые в свое время были направлены в Иран, в противовес англичанам (сразу же после начала войны Черчилль предложил ввести для защиты Кавказа английские войска. Сталин отказался, объяснив на Политбюро свою позицию так: “Мы их потом оттуда не выведем”. Тогда же две армии, дислоцированные ранее на Кавказе, были по его приказу введены в сопредельный Иран), будут возвращены в Союз и использованы для обороны Кавказа. Отдельные противотанковые мобильные соединения из состава “иранских” частей должны были прибыть на место дней через десять, но это время надо было продержаться. Сил же для настоящей обороны, повторяю, было явно мало.
Первоочередной задачей отец считал закрытие перевалов. Их сразу же перекрыли пограничные части и горнострелковая дивизия. Привлекли альпинистов-студентов Института физкультуры. Словом, какой-то заслон врагу был, наконец, поставлен…»[45]
Затем Берия высказал остроумный способ оттянуть время. По его предложению были сформированы небольшие группы снайперов, вооруженных только что появившимися бесшумными снайперскими винтовками и инфракрасными прицелами. У этих групп была особая задача.
«Фронтовики отлично помнят, что немцы всегда работали по шаблону: прежде чем какое-то подразделение выдвигалось вперед, непременно впереди шла армейская разведка. В ее состав входило несколько старших офицеров – артиллерист, сапер, танкист, летчик. Кроме них, радист и, конечно же, охранение. Так было и здесь. Ни одна танковая колонна не выдвигалась без тщательной разведки, поддерживающей связь с воздухом. Как только намечался контакт с противником, охранение вступало в бой, а затем уже подходили танки.
