Александр Зимин - Россия времени Ивана Грозного
В глазах читателя «Домостроя» дом был не его временным земным прибежищем, преддверием ада, рая или чистилища, а человеческой храминой, о которой он обязан был заботиться не меньше, чем о настоящих храмах. Дома украшались орнаментальными и животными мотивами. Змеи, звери и «неверные храбрые мужи» оказались настолько распространенными во внешнем оформлении домов, что это послужило темой специального осуждения Стоглавого собора.
Все большее распространение получали восточные и итальянские шелковые ткани, западные сукна, даже высшее черное духовенство не отставало от общего поветрия. Модным среди мирян было ношение «платья и одежды иноверных земель», в том числе и восточных тюбетеек. Распространение предметов роскоши сопровождалось все большим вниманием к человеческому телу, И мужчины, и женщины начали тщательно следить за собой. Мужчины стали выщипывать усы, бриться и «подсекать» бороду ради моды. Как ни протестовал против этих новых веяний Стоглав, он не в силах был остановить общего движения.
Широко распространились такие игры, как шахматы и шашки. Запрещения Стоглава «бесчинствовать» шахматами и предостережения «Домостроя» относительно будущей судьбы игроков — проклятия на этом свете и мучения ада на том — не могли остановить увлечения ими. Играл сам царь, играли его приближенные, играли городские жители и крестьяне.
Сдвиги в мировоззрении и миропонимании не привели к освобождению от пут религиозной философии. Выбираясь из них, светский человек России попадал в новые, становясь лицом «государственным».
Для укрепления своего положения государство широко использовало православие и церковь, а последняя — царскую власть для упрочения господства над душами и телами верующих. Союз православной церкви и царизма обеспечил победу контрреформации в России. Под ее знаком прошло развитие русской культуры 50-80-х годов XVI в. Как бы ни складывались взаимоотношения царизма и церкви, они выступали единым фронтом против развития свободолюбивой и творческой мысли.
НА СЛУЖБЕ ЦАРЮ И ЦЕРКВИ
Процесс политического объединения и централизации страны оказал воздействие на различные области культуры. В руках царя сосредотачивалась основная масса средств, которыми не располагали ни князья, ни бояре, ни даже монастыри для финансирования любых начинаний в области культуры — строительства, росписей, организации летописного дела. Лишь некоторые удельные центры могли позволить себе обзавестись новыми храмами. Так, в Старице в 1561 г. был сооружен Борисоглебский собор, знаменитый своими изразцовыми рельефами. Собор в Дмитрове при Владимире Старицком (1566–1569) был украшен такими же рельефами. Монастырское строительствов 50-е годы почти прекратилось. Даже Троице-Сергиеву монастырю понадобилось 80 лет, чтобы завершить заложенный в 1554 г. по образцу московского Успенский собор. Давно прекратили свою деятельность местные центры летописания. Только на северо-западе (в Новгороде и Пскове) или в отдельных монастырях появлялись небольшие летописи, составители которых изредка размышляли о судьбах страны в тяжелые годы опричнины. Но в них вместо общерусских сведений внимание преимущественно обращалось на известия, относящиеся к местной церковной истории, на стихийные бедствия и т. д.
Пожалуй, не осталось ни одной области культуры, развитие которой не было бы подчинено непосредственному царскому велению. «Земной бог» вмешивался во все — и в дела земные, и в дела духовные. Общерусское летописание полностью стало государственным делом. Его вели теперь в государеве дворце, под руководством близких к царю Алексея Адашева и Ивана Висковатого. Сам царь участвовал в этом, «переписывая» историю в связи с новыми политическими катаклизмами. Летопись становилась хроникой придворных событий, войн и дипломатических приемов, основанной на материалах государственного архива, превращаясь в свод выдержек из посольских и разрядных книг.
Дольше всех подобие самостоятельности сохраняла одна область литературы — публицистика. Середина XVI в, — это время раздумий, размышлений и споров о будущем страны. Проекты, предложения, челобития сыпались как из рога изобилия. Основные догматы православия подверглись сокрушительной критике «еретиков». Борец за счастье угнетенного люда Феодосий Косой выступил со взглядами, которые могут считаться вершиной русской общественной мысли того времени. Под напором передовой общественной мысли религиозная культура средневековья дала трещину. Но клерикальная реакция подавила передовые идеологические течения. Торжество контрреформации наложило отпечаток и на развитие общественной мысли. В канун введения опричнины в России безраздельно господствовал один публицист — сам царь. Он обнаружил различные стороны литературного дарования: сарказм — в письмах в Кирилло-Белозерский монастырь и к томившемуся в плену Василию Грязному, велеречие и невоздержанность — в посланиях Курбскому. Фактическое исчезновение в годы опричнины публицистики как жанра свидетельствует о глубоком и трагическом кризисе общественной мысли. Пустоту, образованную гонениями на еретиков, заполнили церковь и самодержавная власть. Место ярких и самобытных произведений передовых писателей занимают вышедшие как бы из-под одного пера жития святых, размножавшиеся церковниками по мере причисления к лику общерусских святых того или иного местного деятеля. В связи с канонизационными соборами 1547–1549 гг. в макарьевском кружке были составлены особая редакция жития Александра Невского, освободившего Псков от немецких рыцарей, Ефросина, основателя Псково-Печерского монастыря, в 1558 г. — новгородских святых Никиты и Нифонта, повесть о юрьевском «мученике» Исидоре. Антиливонские выпады в этих произведениях подготавливали общественное мнение России к войне за Прибалтику. Даже житийная литература оказалась на службе царизма. Лишь в изображении эпизодов классовой борьбы крестьянства жития правдоподобны. Они ярко и красочно рассказывали о тех тяготах и муках, которые пришлось вынести «святым», которые то «в доспесех с мечи», то «с копии и рогатины» защищали захваченные у крестьян земли. Эти сцены по драматизму не уступают лучшим произведениям художественной литературы предшествующего времени.
Стоглав как памятник публицистики середины XVI в. показывал состояние официальной идеологии. Он был лишен каких-либо творческих начал. Стоглав, подчинив отправление религиозных церемоний тщательному контролю церкви и государства, требовал от каждого верноподданного совершать молитвы за царя, одни на случай, если он оставался в столице, другие — если он выступал в поход. Стоглаву вторил и «Домострой», предписывавший возносить молитвы о здравии царя — в церкви и дома. «Домострой» учил: «Царя бойся и служи ему верою… с покорением истинну отвечащай ему яко самому богу». Все должны были слушаться и царских наместников: «…тако же и князем покаряйтеся и должную ему честь воздавай яко от него посланом во отмщение».1
На канун опричнины приходится создание произведений, целью которых был пересмотр истории России с точки зрения официальных концепций (Казанская история, Степенная книга, Лицевой летописный свод). «Степенная книга», написанная в 1560–1563 гг. по поручению митрополита Макария царским духовником Афанасием (Андреем, позднее митрополитом), оказалась одним из наиболее значительных историко-литературных произведений эпохи. Она содержала историю России в виде последовательного ряда биографий правителей, начиная с киевских князей. Каждая биография представляла особую «степень»; семнадцатая посвящена была жизни и деяниям Ивана Грозного. Степенная книга рассказывала о роли церкви и высших церковных иерархов в строительстве государства, о деяниях митрополитов, утверждала идею единства самодержавной и духовной власти, их союза в деле упрочения власти государей. В 1564–1565 гг. была написана «Казанская история», повесть, излагающая историю Казанского ханства и многовековой борьбы с ним России. Автор провел в плену около 20 лет и был освобожден в 1552 г. На страницы «Казанской истории» попали и реалистические описания битв и страданий русских воинов, были упомянуты разногласия среди воевод в связи с трудностями похода. В центре повествования — панегирически описанные воинские подвиги Ивана IV. Авторы «Степенной книги» и «Казанской истории» пользовались беллетристическими приемами изложения. Ополчившаяся на занимательное светское чтение официальная литература (будь то церковная, будь то светская) уже не могла придерживаться старых канонов, что ярко свидетельствовало о ее внутреннем кризисе.
Основной круг чтения законопослушного читателя определялся житийными и святоотеческими произведениями, которые, как и некоторые сочинения светского или полусветского содержания (книга Иосифа Флавия «О пленении Иерусалимском», «Космография» Козьмы Индикоплова и т. д.), были включены Макарием в «Великие Четьи Минеи». Беллетристические произведения (например, «Повесть о Динаре») были лишены диалогов, остросюжетных конфликтов, резких поворотов в судьбах героев. Победа иверской (грузинской) царицы Динары над персами приписывается ее набожности.
