Повседневная жизнь, досуг и традиции казацкой элиты Украинского гетманства - Татьяна Геннадьевна Таирова-Яковлева
Украинская элита не довольствовалась сохранением фамильных гербов, но уже заказывала генеалогические деревья, нередко изображавшиеся граверами.
Стремление сохранить и преумножить семейные традиции и истории привели еще к одной традиции – появлению исторических хроник. В дневнике Я. Марковича есть упоминания о рукописных сборниках/кодексах исторического содержания, которые бытовали в интеллектуальной среде Гетманства. В настоящее время выявлены десятки таких книг. Некоторые рассматривают их в контексте рукописной традиции Silva rerum, которая существовала в Европе в эпоху раннего Нового времени. Некая форма переплетения нарратива с поэзией, документами и т.д. Он не предусматривал создание оригинальных текстов, а только компиляцию, тиражирование, дополнение существующих.
Среди переписчиков были монахи и священники, а также студенты и выпускники Киевской академии (бакалавры, «спудеи»), писари, канцеляристы, служители, шляхтичи. Переписывали в монастырях, в городах, в скитах. Использовали греческие формулировки: «Как радуются путники, видя отечество, и плавающие, видя гавань, и торгующие, видя прибыль, так и писцы, видя конец книги»[691]. В семейном архиве Полуботков хранился «рукописный сборник, составленный Павлом Полуботком во время его учения в киевской академии»[692].
Превращение старшин в чиновников, которое наблюдается к концу XVII в. по мере прекращения гражданских и внешних войн Украинского гетманства, приводит к новой тенденции – подхалимажу. Барокковая традиция в сочетании с желанием угодить старшему, приводит к появлению специального вида литературных произведений – панегириков.
При знакомстве с литературой – печатной и рукописной, поражаешься обилием в ней панегириков самых разнообразных форм и видов, в стихах и прозе. Почти невозможно встретить печатной книги – будь то богословский трактат, церковно-полемическое сочинение, сборник проповедей, жития святых – которая была бы свободна от панегерической примеси – если не в самом тексте, то в предисловии, посвящении или «конклюзии». Даже церковные и богословские книги по большей части были снабжены льстивыми «дедикциями» какому-нибудь знатному «патрону» с неумеренным прославлением его военных и гражданских заслуг или «зацности и шляхетской старожитности»[693] его «дома» с традиционными «виршами» к его гербу. Иные авторы прибегали даже к таким приемам, что часть экземпляров своей книги печатали с «дедикциями», адресованными одному лицу, а остальную часть снабжали посвящениями другому или третьему. Это не считалось странным или неприличным[694]. Более того, одно из основных произведений украинской православной полемической литературы, «Апокрисис», изданное на средства князя К. Острожского, было посвящено канцлеру Речи Посполитой Яну Замойскому – католику. И это ничуть не смущало автора.
На самом деле, в этом не должно было быть ничего особенного и для современного читателя. Издание книг было делом убыточным как во времена Украинского гетманства, так и сейчас. Поэтому без щедрых меценатов (или грантов) не могли обойтись даже самые талантливые авторы. Церковные братства, школы, типографии процветали только тогда, когда имели могущественных патронов. Эти обычаи использовать щедрость меценатов и выражать им соответствующую благодарность перешли на Украине из Польши, а туда – с Запада.
А раз панегирики были востребованы, то имелась необходимость в специалистах по их составлению. Поэтому само преподавание поэтики и риторики в украинских школах (прежде всего – в Киево-Могилянской академии) было направлено на то, чтобы ученики умели составлять витиеватую «орацию»[695], поздравительные стихи, замысловатые акростихи[696]. «Възерунки цнот», «Имунологии», «Евхаристионы альбо вдячности», «Евфонии веселобрмячии», «Мнемозины» – неподражаемые образцы словесной виртуозности, направленные к прославлению мецената: тут и оды, и дифирамбы, и вирши всевозможных форм и размеров, и остроумные акростихи с замысловатыми эмблемами[697].
Причем увлечение подобными жанрами было на Украине столь велико, что многие курсы преподавались в Киеве значительно глубже, чем в аналогичных западных заведениях. Это касается, прежде всего, теории эпиграмм или эпоса. Кроме того, имелось целенаправленное использование наследия античной литературы в направлениях эпического жанра, который был наиболее близок национальной украинской литературе – историческим песням и думам. Панегирики не были однородны, т.к. происходили от авторов, среди которых были как светские люди (шляхта, казаки, мещане), так и люди духовные[698].
При создании панегириков демонстрировался целый арсенал знаний из различных областей античной культуры, а также барокковой традиции метафоры и аллегории. Заметим, что украинская элита была достаточно образована, чтобы не только заказать и дарить подобные произведения, но и разбираться в их утонченном содержании.
Большое внимание при составлении панегириков уделялось метафоре. В украинском искусстве архиереи, клирики или известные роды изображались виде виноградного и розового кустов, дуба или лавра (генеалогические деревья Святополк-Четвертинских, Разумовских). Причем из царства Флоры украинские авторы избирали те виды, которые были знакомы людям, любимы ими и имели самые красивые цветы или полезные плоды. Качества цветов в виде метафоры переносились на людей или поколения чьей-то семьи (рода). Тот же прием использовался в гравюрах. Там даже чисто декоративное оформление – картуши, виньетки, букеты, вазоны, овощи и фрукты – все имело смысловой оттенок. Дубовые листья и желуди, грозди винограда, яблоки и груши – играли роль метафор. Материальные предметы становились символами происхождения, богатства людей, атрибутами светской или духовной власти (митры, посохи, чаши, булавы, печати, бунчуки). Космическим телам придавались человеческие черты – улыбающееся солнце, печальный месяц с человеческим профилем, звезды с крыльями – как знаки тех или иных человеческих черт[699].
Не меньшее распространение получила аллегория. Украинское барокко не видело ничего предосудительного в использовании античных аллегорий в христианских сюжетах. Как писал В. Перетц, «В украинских панегирических стихотворениях XVII в., начиная с “Верш” на смерть Сагайдачного и посвященных митрополиту Петру Могиле, находим чуть ли не весь греко-римский Олимп»[700]. В биографии Черниговского архиепископа Лазаря Барановича использовали аллегории в виде богов Олимпа: Юпитер, Марс, Сатурн, Геракл, Минерва, Андромеда, Персей и Прометей. Тут же действовали гиганты, гидры, химеры, сирены и сатиры. В гравюре А. Тарасевича «Иоанн Креститель» четверть места занимает посвящение Мазепе – герб гетмана и его символика (Степовик 219). Мазепу на гравюре И. Мигуры окружают изображения Истины, Правды, Силы, Справедливости, Науки и Культуры. А рядом с живых людей, своих современников граверы изображали в облаках (т.е. на небе), вперемешку со святыми, ставили на пьедесталы как статуи, наделяли сверхъестественной силой – они побеждают дракона (фронтон Л. Тарасевича к К.-Печерскому Патерику), превращаются в птицу и т.д. (И. Щирский и Л. Крщонович «Воскресший Феникс»)[701]. Мазепа изображен в окружении Истины, Правды, Силы, Справедливости, Науки и Искусства[702]. На портрете И. Стрильбицкого гетмана П. Дорошенко поддерживает апостол Петр.
Знаток украинского барокко Д.
