Серж Ютен - Повседневная жизнь алхимиков в средние века
Финансисты-алхимики
В XV веке в Западной Европе уже появились люди, которых с полным правом можно отнести к той социальной категории, которую мы называем финансовой олигархией. Прежде всего мы уже встречаем банкиров — как известных по имени, так и анонимных (в этой связи мы не можем не упомянуть о банковских операциях, которыми занимался в масштабах всего Средиземноморья орден тамплиеров, в судебном порядке упраздненный по приказу Филиппа Красивого). Однако по-настоящему крупные финансисты современного типа появились лишь в XV веке, в конце средневековой эпохи, когда обнаружились многие предвестники (как в экономическом, так и прежде всего в социальном плане) Ренессанса. Некоторые из этих финансистов, выходцы не из дворянства, а из буржуазии, известны также и как убежденные алхимики. Многие из этих людей оставили после себя обширные и роскошные особняки, великолепные образцы того, что современный алхимик, скрывшийся под псевдонимом Фульканелли, назвал «философскими обителями»: отделка этих домов, обнаруживающая свою связь с герметизмом, не оставляет ни малейшего сомнения относительно увлечения их строителей. Мы еще вернемся к этим «философским обителям», когда речь пойдет о взаимосвязи средневекового искусства и алхимии.
Жак Кёр в свое время занимал то место в обществе, которое сейчас отводится воротилам финансового мира. Он сумел практически полностью монополизировать товарообмен (поставка оружия в обмен на пряности) между Францией и мусульманскими странами. Целый флот под его флагом бороздил воды Средиземного моря. Он владел серебряными рудниками в Пампайи (в современном департаменте Рона). В разных концах королевства ему принадлежали выплавка металла и мануфактуры. Его банк, становившийся все более значительным и влиятельным, давал деньги в долг наиболее могущественным особам, включая и самого короля.
В 1453 году, когда строительство роскошного дворца Жака Кёра (начато в 1442 году) уже подходило к концу, раздался гром среди ясного неба: король неожиданно отказал ему в своем доверии и отдал его под суд. Официально объявленные причины ареста (главная из которых — обвинение в крупномасштабном расхищении государственной казны), видимо, лишь вуалируют темные политические интриги, которые плелись против Жака Кёра его врагами. Он отправился в изгнание в Рим и был радушно принят папой Николаем V, личным другом которого он являлся. Преемник римского понтифика, папа Каликст III, также оказывал ему свое полное доверие, послав его в апреле 1456 года в Эгейское море на помощь грекам в борьбе против турок. Едва прибыв на остров Хиос, он заболел и умер; его похоронили там же, на хорах церкви Кордельеров. Однако, как и в случаях с другими знаменитыми представителями средневековой алхимии, народное предание отрицает его смерть, приписывая ему телесное бессмертие.
Впрочем, мы не должны столь легко и быстро поверить в то, что упомянутые финансисты обязаны своим огромным — и более или менее давно приобретенным[65]— богатством непременно обладанию философским камнем] Скорее можно сказать, что их торговой и финансовой деятельности вполне было достаточно для того, чтобы нашло объяснение возникновение их богатства, тем более что они уже были очень богаты к началу алхимических занятий. Впрочем, одного этого простого факта существования очень богатых людей, интересующихся алхимией и даже одержимых ею, было бы достаточно для того, чтобы мы освободились от расхожего представления об алхимии, которое всегда ассоциируется с лихорадочными поисками способа быстрого обогащения (что справедливо лишь в отношении вульгарных делателей золота). Хорошо известно, что Жак Кёр был обязан своим благосостоянием (которое делало его самым богатым человеком королевства) тому, что он сумел монополизировать необычайно выгодную торговлю между Францией и прочими странами Средиземноморья. Точно так же весьма прозаическими финансовыми причинами объясняется богатство банкирского дома Лальманов, как и министра Людовика XI, Жана Бурре, который построил в Анжу великолепный замок Плесси-Бурре, о чем еще пойдет у нас речь.
Правда лишь то, что все эти выдающиеся финансисты (Жак Кёр, семейство Лальманов и Жан Бурре) были людьми, страстно увлеченными алхимическими изысканиями.
А теперь мы подошли к необходимости выяснения очень важного вопроса: какова была в Средние века подлинная природа взаимоотношений между христианскими алхимиками и католической церковью?
ПЕРЕД ЛИЦОМ ЦЕРКВИ
Легенды и реальность
Романтическое представление о католической церкви делает из нее — и это зловещее видение с готовностью укрепляется, поддерживается и развивается в массовом сознании — учреждение, беспощадно преследовавшее алхимиков и всех тех, кто имел несчастье в ту мрачную средневековую эпоху зарекомендовать себя смелым новатором.
В действительности же если труды историков и подводят к мысли о том, что Средние века не знали нашего современного идеала свободы совести и что в определенные периоды этой эпохи встречались проявления крайней нетерпимости, то и наш век все же не может, увы, похвастаться лестным для себя сравнением с теми временами. Не будем настаивать на таком сравнении!
Давно уже было замечено, что в Средние века имело место сосуществование (которое может показаться странным) страшных проявлений догматической нетерпимости с такой свободой выражения мысли, как письменно, так и устно, которая может показаться маловероятной. Однако стоит лишь обратиться к хорошему учебнику по истории средневековой философии[66], как станут очевидными многообразие и даже большая смелость мнений, которые свободно выражали и отстаивали ученые-схоласты. И это происходило в университетах, отличавшихся строгой организацией и жестким контролем.
Но как же обстояло дело со средневековыми алхимиками? Мы не знаем ни одной церковной или папской анафемы, ни одного распоряжения, касающегося специально их; более того, эти «сыны Гермеса» были весьма многочисленны среди как духовенства, жившего и действовавшего в миру, так и монашества.
Попытки изготовления искусственного золота не представляли собой чего-то недозволенного даже для теологов, ибо сам святой Фома Аквинский придерживался мнения, что следует считать приемлемым золото, искусственно полученное алхимиками[67].
Что же касается стремления открыть, ставя в лаборатории опыты, таинственные законы, управляющие всеми явлениями материального мира и жизни, то это считалось вполне допустимым для теолога. Святой Фома Аквинский, ученик святого Альберта Великого и сам алхимик, пришел в своей «Сумме теологии» к заключению: «Тела нижнего мира управляются Богом посредством небесных тел».
В Средние века никогда не было кафедр, специально посвященных алхимии, — она всегда оставалась деятельностью, оттесненной на периферию официального научного знания. Вместе с тем можно было видеть, как в XIII веке студенты и профессора знаменитой медицинской академии в Монпелье совершенно открыто обменивались мнениями и результатами изысканий в области алхимии, которым они предавались помимо своих официальных занятий.
Вопреки расхожему мнению, также порожденному романтическим взглядом, средневековый алхимик отнюдь не являлся — за исключением совершенно особых случаев колдовства — безрассудно и злобно бунтующим против церкви, или воинствующим вольнодумцем. Напротив, это был благочестивый, глубоко верующий человек, усердно предававшийся молитвам и духовным упражнениям. Адептами проводилась аналогия между страстями Христовыми и этапами Великого Делания, последовательными трансформациями философского камня, которая стала, например, темой латинской поэмы «Margarita preciosa› («Драгоценный перл») монаха Петра Бона из Феррары (XIV век) и которая для алхимиков-адептов отнюдь не была пустым словом.
Отметим также, что и арабские алхимики вовсе не являлись колдунами: они действовали как убежденные и вполне благочестивые мусульмане.
Булла папы Иоанна XXII
Иногда ученые ссылаются на буллу “Spondent pariter”, опубликованную в 1317 году в Авиньоне напой римским Иоанном XXII. Вот перевод ее первой фразы:
«Злосчастные алхимики обещают то, чего сами не имеют! Дерзость завела их слишком далеко, ибо они посредством алхимии чеканят фальшивую монету, обманывая тем самым народы».
Затем следует категоричное, безапелляционное осуждение. Булла папы Иоанна XXII мечет громы и молнии:
«Их бесстыдство заходит столь далеко, что они [алхимики] чеканят фальшивую монету. Папа полагает, что все, кто пытался изготовлять алхимическое золото, должны быть изобличены как бесчестные люди. Они подавали нищим как настоящее золото то, что фабриковали сами. Те, кто чеканил подобного рода монету, подлежат конфискации их имущества и вечному наказанию лишением свободы. Что же до лиц духовного звания, то они, ежели окажутся замешанными в столь дурное дело, лишатся своих бенефиций…»
