Арне Фальк-Рённе - Где ты, рай
По мере того как они настолько приходят в себя после долгого пребывания на море, что могут нормально стоять на ногах, Кокс посылает Сэма и Аллена в качестве разведчиков. Их задача - найти воду и выяснить, есть ли на острове аборигены. Морж дает им небольшое наставление, как лучше всего выполнить эту работу. "В молодости я был специалистом по этому делу, добавляет он. - Но теперь я охотно перекладываю ее на вас. Надо не только искать дымки костров. У многих племен костер зажигают с наступлением темноты, а днем люди довольствуются раскаленными углями. Так, например, принято у индейцев в Вест-Индии, и я не поверю, что здесь обычаи совсем другие. Прежде всего ищите следы обломанных веток. Аборигены должны спускаться к воде, часто их важнейший путь или тропа проходят вдоль берега, где легко заметить их следы.
Время от времени надо останавливаться и неподвижно стоять несколько минут, прислушиваясь к незнакомым звукам. "Индейцы" движутся так же осторожно, как животные. Но животные бывают разные. Мы, европейцы, передвигаемся как неуклюжие слоны, мы ломаем все в девственном лесу, и "индеец" слышит нас на большом расстоянии".
Аллен и Сэм не находят никаких следов аборигенов. Посреди острова есть возвышенное место, с которого можно увидеть полоску земли на горизонте на западе и многочисленные острова к югу и северу. Похоже, все они низкие, поросшие пальмами разных видов. Но никто из разведчиков не знает растения, и поэтому их наблюдения имеют ограниченную ценность.
"Мы видели много различных деревьев и растений" - это все, что они могут рассказать, вернувшись на берег, где между тем поставлена палатка для Мэри и детей.
Но самый важный вопрос у всех на устах: "Нашли воду?"
На это им приходится ответить: "Нет".
Джеймс Кокс оглядывает собравшихся: "Нам придется снова сниматься с места. На острове нет воды".
Однако Джон Батчер, этот пожилой ворчун, до сих пор самый сдержанный в их компании, все же полагает, что он найдет воду. "Я был человеком с веткой ивы у себя в Хартфорде, - говорит он, - когда надо было вырыть новый колодец, всегда звали меня, чтобы выяснить, где находится вода".
"Боюсь, что здесь не найдется ивы, Джон", - говорит Кокс.
"Мне она ни к чему, так как она скорее всего для того, чтобы произвести внешнее впечатление на людей, но я готов держать пари на добрый бокал джина, что на этом острове много пресной воды на глубине около метра от поверхности".
"Когда мы доберемся до Ост-Индии, ты получишь целую бутылку джина, если найдешь воду, - обещает Кокс. - Да я дам тебе две бутылки, так как у меня нет особого желания сейчас плыть дальше".
Моржу хочется узнать, почему Джон Батчер считает, что найдет здесь пресную воду.
"Потому что на острове очень богатая растительность. Многие деревья и кустарники я никогда в жизни раньше не видел. Но их многоообразие говорит о том, что в грунте должна быть вода. Мы находимся на острове, где часто идут дожди и где дождевые воды не могут полностью уходить в землю".
"Где мы найдем воду?"
"Дай мне лопату, и я попытаюсь найти".
В первом же месте с густым подлеском Джон просит вырубить несколько переплетающихся кустов. Здесь выкапывают яму, и на глубине нескольких десятков сантиметров в рыхлой песчаной почве выступает вода. Джон набирает ее в сложенные вместе ладони и пробует на вкус".
"Эта вода пригодна для питья", - говорит он.
Постепенно вкус к жизни и жизнерадостность возвращаются к беглецам. Вначале мужчины еще слишком слабы, чтобы идти на охоту за черепахами, но повсюду в песке встречаются крупные черепашьи яйца, которые составляют вечернюю еду этого дня. Сэм, самый молодой из них, пытается взобраться на кокосовую пальму. С первого раза это не удается, но с помощью веревки и весельных уключин, которые он забуривает в ствол, он в конце концов достает много кокосовых орехов, а затем с помощью топора раскалывает их. Перед тем как лечь спать, все подкрепляются кокосовыми молоком и мякотью.
Ночью Вил отправляется ловить рыбу. Он спрашивает Ната, пойдет ли он с ним. Тот, конечно, еще не совсем пришел в себя после ранения в плечо, но он наверняка поможет, если сможет. Его прежнее угнетенное состояние понемногу переходит в сдержанный оптимизм. Они немного отходят от берега по длинному естественному мосту из кораллов. На обоих надеты башмаки, так как поверхность кораллов острее лезвия кухонного ножа. Рыба концентрируется у внутренней стороны коралловых построек. При лунном свете рыбаки идут ощупью почти до большого рифа, расположенного несколько севернее того места, где их баркас прошел через пролив. Там, по другую сторону, волны вздымаются стеной, и, хотя рыбаки не достигают их, они ощущают их близкое присутствие. Слабый фосфоресцирующий луч освещает риф.
В то время как Вил готовит удилище и веревку для лова, Нат подходит ближе к краю рифа. Каждый гребень волны поднимается перед ним в зелено-белых тонах перед тем, как разбиться, и камни откатываются назад с громоподобным шумом в ночи. Океан здесь и ночью живет. Огромный океан зачаровывает Ната, но он не понимает почему. Океан словно притягивает его к себе. Он как могучее чудовище, которому все подвластно. Это сама жизнь, само существование, но он вмещает также тень смерти. Океан освещает зелень водорослей. Он имеет глаза; каждый гребень волны словно живое существо, которое зовет и манит к себе. Это не только хаос и анархия, ведь есть какая-то система в появлении пены и неведомый смысл в гуле волн. Нат, конечно, лишь один из многих, кто это почувствовал. В эти секунды он замечает, что ближе постиг тайну южных морей, и внезапно осознает, что каждое кораблекрушение и каждое возвращение судна имеет скрытый смысл. Так он в первый раз задумывается над вечными загадками океана.
Но что особенно сильно удерживает его на рифе между океаном и лагуной, словно на пороге реальности и фантазии, - это запах Тихого океана. Словно подсознательное ощущение, он всей душой воспринимает навязчивый и, более того, пронизывающий аромат теплой соли и планктона. Душной тропической ночью его кровь холодеет потому, что он осознает это, как если бы он смог вдохнуть глубину моря, его нескончаемые объятья, всю его душу и сущность. Это не один из стойких сгущенных запахов дешевых духов Бетти, это не слабые ароматы земли и растений после грозы, а дикий и терпкий запах невиданных и неведомых глубин...
Вил не понимает Ната. Он отрывает его от края рифа и ведет, словно лунатика, назад к внутренней стороне рифа, и там они сразу же принимаются ловить рыбу, многообразие форм которой очень велико. Рыба здесь идет косяками. Они возвращаются берегом в лагерь и жарят пойманную рыбу на углях костра, в то время как все, кроме дежурного, спят. Затем Вил расшевеливает лучиной раскаленные угли от костра и протягивает Нату кружку чая из сарсапарильи. Через некоторое время он говорит: "Ты страдаешь от морской болезни. Она довольно опасна, так как побуждает людей идти в волны. Мне она известна, ведь я вырос на берегу Девона. Почему бы ей быть иной здесь, на другом конце земного шара. Подверженные этой болезни сами не осознают, что совершают". "Вздор, я точно знаю, что делал".
"Это как раз опасно. Человек думает, что он в полном сознании, но на самом деле это не так. Говорят, что морская болезнь совсем немного изменяет человека. Она заставляет задуматься о вечности, но этого достаточно, чтобы он полностью изменил свое поведение".
В последующие дни Нат раздумывает над словами Вильяма Брайента о морской болезни. Разве он становится другим человеком? Разве исчезает страх, который наполнял его всю жизнь? Разве есть хоть малейшая надежда, что это опасное путешествие вытеснит мысли о кошмаре его прошлой жизни и они станут только воспоминаниями? Если "Надежда" доберется до Голландской Ост-Индии (а постепенно он начинает верить, что это возможно), может быть, ему как-то удастся найти судно, направляющееся в свободные штаты в Северной Америке, и начать новую жизнь. Может, он встретит там своих родственников.
Нат - "картофельный ирландец", как правящие классы презрительно называют ирландских арендаторов, чье существование в основном зависит от годового урожая картофеля. Он родился в графстве Килкенни и вырос на арендованном хуторе в маленькой деревне Инистиог, принадлежавшей помещику, одному из благородных английских господ из Лондона. Этот господин посещал свое поместье в охотничий сезон и требовал, чтобы у всех собак его арендаторов были обрублены крайние фаланги правых передних лап, чтобы они не могли бежать по следам дичи и тем самым портить удовольствие господам во время охоты. Сестра Ната Имелда была самой красивой девушкой в деревне, и помещик сэр Болдуин потребовал соблюдения права первой ночи [41]. После того как этот надутый хлыщ обесчестил ее, он милостиво подарил ее бедной семье шесть мешков картофеля и столь же милостиво провозгласил, что отец Имелды и Натаниэла может рассчитывать на его благосклонность. Но отец Ната подстерег сэра Болдуина и убил его. Убийцу сразу же арестовали и осудили. Ранним утром приговор был приведен в исполнение на поле за деревней Инистиог, где Нат играл в детстве. Там была воздвигнута виселица, и в присутствии тысяч людей, прибывших из ближних и дальних селений, отца повесили. Однако, пока милосердная смерть его не постигла, тело отца прочно привязали к деревянному помосту, разрезали живот и выпустили кишки, после чего тело расчленили на куски - все в соответствии с приговором. А люди бежали с кувшинами, кружками и чашками, чтобы собрать кровь, которая, как считали, обладает свойством исцелять больных. С этого дня Нат стал робким, забитым человеком. Имелда повесилась. Двое их братьев уехали в США.
