Вик Спаров - Полная история масонства в одной книге
Ложа «Клио» ( Clio Lodge ). Основана в Москве в 1774 году.
Ложи других систем, присоединившиеся к союзу
(Ложи, получившие патент от Елагина, но оставшиеся верными своим системам)
Ложа «Скромность», точнее – «Молчаливость» ( Zur Versehwiegenheit ). Основана в Петербурге в 1750 году. Старейшая из русских лож. В 1774-м получила елагинский патент, но сохранила самостоятельную деятельность. Вначале придерживалась системы «Строгого чина», затем, при Мастере Стула Мелиссино, следовала его системе, а в 1776-м приняла за основу шведско-берлинский образец.
Ложа Святой Екатерины Трех Подпор. Основана в Архангельске в 1776 году. Принадлежность к системе не установлена. В 1775-м получила елагинский патент. (В начале 1787-го, после трехлетнего забвения, восстановлена с согласия Елагина под именем «Северной звезды» и получила разрешение действовать на основе английского 5-ступенчатого устава).
Ложа «Постоянство» ( Zur Bestendigkeit ). Основана в Москве. Сначала принадлежала к «Строгому чину», но в 1777 году, при Мастере Стула Сенглине, приняла шведско-берлинскую систему.
Ложа «Минерва» ( Minerva Lodge ). Военная ложа, основана в Сагодурах, Молдавия. Ранее принадлежала к Елагинской системе. Мастер Стула – купец Доринг.
Ложа «Талия» ( Thalia Lodge ). Основана в Полоцке в 1774 году. Учредитель – майор Вердеревский. (Есть сведения, что изначально относилась к Елагинской системе.)
Ложа «Равенство» ( Zur Gleichheit ). Основана в Петербурге. Мастер Стула – камергер Гагарин (1777).
Ложа Саийеиг. Основана в Москве. Мастер Стула – майор Беннингсен. (Не об этой ли ложе Шварц писал герцогу Брауншвейгскому как о принадлежащей к тамплиерству? «Орден тамплиеров, – сообщал он, – существует в Москве уже с 1776 года, сюда он перенесен через известного барона Беннингсена».)
Ложа «Благотворительность» ( Zur Mildthatigkeit ). Основана в Петербурге. Мастер Стула – хирург Дольет (1777).
Третий период: масонство «научное»
Из сказанного ясно, что масонская деятельность в Петербурге во второй половине 1770-х годов носила хотя и беспорядочный, но очень оживленный характер. Метания «братьев» из стороны в сторону, неожиданные переходы из одной системы в другую: от «Строгого чина» к английскому масонству, от Елагина к Циннендорфу, и далее, от шведско-берлинской системы к розенкрейцерству – все это свидетельствовало о том, что в русском масонстве происходили новые лихорадочные искания и что русское общество стало предъявлять к масонству новые требования и жадно искать в нем ответов на пробудившиеся вопросы.
Шведско-берлинская система на некоторое время утолила новые запросы масонов, искавших истины, однако вскоре разочаровала большинство «братьев» и она. И причина этого явления вполне понятна. Н. И. Новиков указывает на нее, говоря: «Привязанность всех к сему масонству умножилась, а барон Рейхель больше четырех или пяти, не помню, градусов не давал, отговариваясь тем, что у него нет больше позволения, а должно искать». Из этих слов ясно, что «нравственные преподаяния» масонства первых трех степеней перестали удовлетворять русских «братьев» – воспитанные вольтерьянством умы требовали иной пищи, сообразно пробудившейся жажде просвещения, но пища эта должна была иметь противоположный вольтерьянству, не скептический, а непременно религиозно-идеалистический характер, должна была не разрушать, не подвергать сомнению, а укреплять и разумно обосновывать врожденные начала нравственности и религиозности.
Именно такая «наука» и сделалась насущнейшей потребностью русской интеллигенции, и эта потребность, при общем слабом развитии критической мысли, должна была привести в конце концов к страстному увлечению масонской мистикой и натурфилософией. Это и была та почва, на которой сошлись лучшие представители русского масонства, причем даже те, кто ранее принадлежал к «враждующим» системам.
Итак, желание проникнуть в тайны высших степеней, не получившее удовлетворения в Рейхелевском масонстве, навело русских братьев на мысль обратиться за новыми «градусами» к западноевропейским источникам. Естественно, что в первую очередь они подумали о Швеции, поскольку ее берлинский вариант им уже изрядно прискучил. Сказано – сделано, а посему в 1778 году в Петербурге был основан «Капитул Феникса», известный под именем Великой национальной ложи шведской системы. Наладив таким образом тесные взаимосвязи со Швецией, русские масоны надеялись, что наконец получат оттуда высшие орденские познания, но вскоре жестоко разочаровались в своих надеждах. И этот крах совпал с другим событием в истории русского масонства: с этого момента кончается доминирующее значение Петербурга, и первенствующая роль начинает переходить к московским ложам, в которых сосредоточились лучшие силы российской интеллигенции.
Среди лидеров московского масонства главное место занимал бывший сотрудник Рейхеля князь Н. Н. Трубецкой, мастер ложи «Озирис», не примкнувший к союзу Елагина и Рейхеля. Надо сказать, что московские ложи сильно лихорадило из-за отсутствия стройной организации и единства, и развитие здесь масонства, по сравнению с Петербургом, шло достаточно натужно, пока во главе его не стали главные деятели московского братства – Новиков и Шварц, перебравшиеся в Москву в 1779 году. Они дали мощный толчок быстрому развитию масонства во всей России, положив начало самому блестящему периоду его существования, связанному с введением розенкрейцерства.
Между тем дела масонские шли в Москве плохо: ложа князя Трубецкого, считавшаяся основной, «весьма умалилась, и члены отставали», поэтому масонские «братья» из числа наиболее ревностных учредили другую, весьма своеобразную ложу – «Гармония», отличавшуюся небольшим количеством членов, среди которых были только «избранные». В ее состав вошли Н. Н. Трубецкой, Н. И. Новиков, М. М. Херасков, И. П. Тургенев, А. М. Кутузов и другие. Допущен был в эту ложу и Шварц. Последний вскоре, в 1781 году, отправился в Курляндию, чтобы найти там истинные акты, в которых так нуждалось жившее отраженным блеском Запада русское масонство. Там Шварц получил от мастера Курляндской ложи два письма, которые решили дальнейшую судьбу русского масонства. Сам же Шварц, в силу естественного порядка вещей, стал главой русского розенкрейцерства.
Со времени возвращения Шварца из-за границы (начало 1782 года) и до его смерти в 1784 году организация московских масонов была двуединой и состояла, во-первых, из высшего рыцарского градуса «Строгого чина», члены которого, сосредоточившиеся в двух капитулах – Трубецкого и Татищева, управляли собственно масонскими ложами, а во-вторых, из розенкрейцерского ответвления, которое возглавлял Шварц.
Количество масонских лож, подчиненных московской префектуре, быстро увеличивалось. После смерти Шварца верховным представителем розенкрейцерства был назначен барон Шредер, который приехал в Москву около 1782 года. Но он не пользовался особенным влиянием в Москве и скоро разошелся с русскими розенкрейцерами из-за несогласия в денежных вопросах.
В 1784 году развитие розенкрейцерства несколько затормозилось из-за объявленного высшим орденским начальством «силенциума» (молчания). И хотя в 1785 году работа возобновилась, судьбы розенкрейцерства близились к развязке. В 1786 году, вероятно, вследствие каких-либо правительственных распоряжений, все масонские ложи, находившиеся под управлением московского братства, были закрыты, но даже несмотря на правительственные гонения «братья» – как розенкрейцеры, так и относившиеся к «теоретическому градусу», – продолжали собираться «в тиши» и даже пытались печатать «орденские» книги в тайной типографии.
Но уже в конце 1786 года Шредер распорядился, чтобы с наступлением 1787 года все орденские собрания, переписки и сношения были прекращены. Несмотря на это, собрания продолжали проводиться четыре или пять раз в год, хотя число «братьев» постепенно уменьшалось, и фактически в 1787 году розенкрейцерство в России приказало долго жить.
Та же судьба постигла и Елагинские ложи, прекратившие, как сказано выше, свою деятельность в 1784 году, но через два года ее возобновившие. Елагин, который был в курсе всех, благоприятных и неблагоприятных, политических веяний, воспользовался подходящим моментом и, уступая просьбам «братии» о соединении, попробовал возобновить «цепь упражнений» подчиненных ему лож. Собрав своих «братьев» в капитуле, он прочел целый ряд бесед с целью ознакомить их с новыми основаниями будущих занятий в английских ложах.
Что же это за «новые основания»?
Если судить по словам самого Елагина, поучавшего своих «братьев» в беседах, что «масонство есть древнейшая таинственная наука, святою премудростью называемая, что она все прочие науки и художества в себе содержит», то оказывается, что его учение полностью смыкается с историей розенкрейцерской «искры света», изложенной Шварцем в своих сочинениях. А какие книги из тех, что перечислил Елагин, легли в основу его новых «истинных» познаний? Сначала он называет Ветхий и Новый Завет, сочинения столпов церкви, древних философов, а затем следуют имена Гермеса Трисмегиста, алхимиков Веллинга и Роберта Фладда, и так далее, и тому подобное, то есть авторов, наиболее чтимых розенкрейцерами, к которым, очевидно, принадлежал и первый учитель Елагина. Стало быть, идеология задуманного Елагиным «нового основания» зиждилась на том, что составляло содержание главного руководства розенкрейцеров – «Теоретического градуса Соломоновых наук» и других «орденских» книг.
