Иван Черников - Гибель империи казаков: поражение непобежденных
Глава 1
КИЕВ
Австро-Венгрия и Германия, поддерживая сепаратизм, создавали воинские части Украины. Многие политики в сентябре 1917 г. желали «дальнейшего победного напора славной австро-венгерской армии в самое сердце Украины — в Киев, во славу его величества императора Франца-Иосифа».
Весть о перевороте в Петрограде достигла Киева через 13 дней, рабочие Арсенала восстали лишь 20 ноября 1917 г. Но тут же власть взяла Центральная рада, объявив о создании УНР в составе России. Военный министр С. В. Петлюра формировал, для защиты от «червонных москалей», части вольных казаков, которые 1 декабря разоружили красных.
Уже 3 декабря СНК потребовал от УНР вернуть оружие ленинцам, угрожая войной. Ультиматум отклонили, в Харькове красные сформировали Южный фронт Антонова-Овсеенко.
В Киеве царили безалаберная сутолока и роскошь. За столиками кафе и ресторанов веселилась публика. Визг намалеванных женщин, звон сдвигаемых стаканов заглушала музыка. Под окнами, залитыми светом электричества, на тротуарах шумела праздная, вычурно и фантастически пестро одетая толпа. Все куда-то спешили, непрерывно разговаривая, восклицая. Звенели трамваи, цокали копыта, гудели автомобили.
На железных дорогах обирали несчастных пассажиров. Нагло раздевая догола мужчин и женщин, грабили золото, деньги. Одежду отнимали произвольно, смотря что понравится. Тут же примеряли шубы, обувь, шапки, что не подходит — отдавали.
Селяне захватывали усадьбы и земли помещиков, растаскивали инвентарь, с теми, кто противился, кончали самосудом. Если прежде человеку ночь в поле наводила жуть, то теперь, наоборот, безопаснее было держаться подальше от буйной деревни, где люди, забыв Бога и законы, из одного озорства, чинили расправы, самосуды, убийства. Казалось, народ заболел ужасной болезнью, которая, заражая здоровых, лишала людей рассудка, совести и доброго сердца.
Совет рабочих и солдатских депутатов Киева уехал в Харьков и 9 декабря реорганизовался в Рабоче-крестьянское правительство Украины.
С провозглашением «суверенной державы» партия Бунд[17], для сохранения единства евреев, выступала против отделения Украины от России. Русские и поляки воздержались. Националисты раздраженно говорили, что нацменьшинства «мешают освобождению Украины», и им нельзя доверять.
Красные захватили Полтаву, Кременчуг, Екатеринослав и пошли на Киев, где росло недовольство прогерманской радой.
Битва за Киев началась 28 января, тут же 2 полка рады ушли к красным. Бои шли 9 суток то врукопашную, то с броневиками, осыпавшими градом пуль нижние окна домов. Ухали пушки, рвались снаряды.
Петлюра, с жидкими рядами войск, 3 февраля появился в Киеве и на Софийской площади произнес пылкую речь о могуществе Украины. Но оказалось, что этот доблестный воин, бежав из-под Гребенки, по пути укреплял боевой дух сограждан. Артиллерия большевиков не смолкала.
Киевляне страдали и от недостатка пищи и воды, добываемых с риском для жизни. А по ночам, как смолкала канонада, грабили защитники Киева.
Красные перешли Днепр 6 февраля, заняли окраину Печерска, пушки били уже по центру Киева. Держались лишь фанатики Украины и русские офицеры, 7 февраля они оставили город.
Всю ночь 8 февраля гремела канонада. Утром военный министр клялся в прочном положении Киева. В обед рада на автомобилях понеслась в Житомир.
Стрельба стихла, бегство украинцев не вызвало особой печали, но никто не предполагал, что настоящий кошмар еще впереди.
Войска главкома М. А. Муравьева, похожие на банды, заставили забыть ужас бомбардировки. Раздетых жертв расстреливали в затылок, кололи штыками, не говоря уже о других мучениях и издевательствах. Лица обывателей, изможденные голодом, бессонницей и пережитыми волнениями, исказил ужас безумия и безнадежности.
Шла бойня без суда и следствия. Казнили офицеров, не желавших бороться с красными на стороне Украины, и всякого, кто наивно показывал паспорт Украины. Убивали, чтобы снять ботинки. Буржуев обыскивали, неуступчивых и непокорных судьбе избивали. Из квартир тащили что попало. Преследовали русских, евреев, поляков, украинцев, расстреляв 2000 офицеров. Среди комиссаров и других агентов Советов доминировали русские, хотя встречались украинцы и евреи.
В провинциальных городках большевизм принимал еще более жуткие формы, в зависимости от причуд местных царьков, ставших хозяевами жизни и смерти, не говоря уже об имуществе обывателей. Так, Чернигов в первый приход красных заплатил 50 000 руб. контрибуции, которой хватило лишь на то, чтобы комиссар день и ночь пил горькую. Глухов, где владыкой стал матрос С. И. Цыганок, пережил большие ужасы. Вырезав помещиков, доблестный комиссар велел перебить местных гимназистов как будущих «буржуев». Цыганок случайно погиб, вставляя запал в ручную гранату, которая и взорвалась у него на коленях. Умирая, моряк повелел упокоить себя с подобающими почестями в склепе местного помещика. На проводы погибшего товарищи выгнали весь город.
В Киеве 5 млн руб. до срока уплатили те самые мещане, ни копейки не давшие УНР. На автомобилях, в фаэтонах и ландо разъезжали матросы, часто пьяные, они сорили деньгами в кафе, ресторанах и игорных домах. Быстро росли цены, селяне не везли товар, рискуя быть ограбленными первым встречным. Красные, земли под ногами не чуя, разоряли и веселились. Ночью грабили уголовники. Мещане, обезоруженные красными, не имели элементарных средств самообороны. Но недолго они пировали в Киеве, поползли слухи — идут войска Германии, 24 февраля в город прибыл генеральный секретарь Украинской рабоче-крестьянской республики и наложил еще одну контрибуцию в 10 млн руб.
Обыски и грабежи шли до последней минуты, особо резвились червонные казаки. Немцы стояли в 30 км от города, но народный секретарь внутренних дел Евгения Бош заявила, что Киеву ничего не грозит и идут крупные подкрепления.
За 2–3 дня до прихода немцев началось грандиозное бегство. Казалось, полгорода поехало на новые квартиры. По Крещатику тянулись живописные вереницы извозчиков. На награбленном добре восседали большевики в пестрых мундирах гусар. Подводы с подушками, самоварами, перинами, стульями мчались второпях, под охраной 1–2 солдат с винтовками. Ни одного антисоветского выпада. У всех, казалось, была только одна мысль: бери все и пропади поскорее с глаз! Измученные люди, видимо, надеялись на Покров Божьей матери. Лишь 1 марта на вокзале появились германские войска фон Эйгорна, а из Лукьяновки — гайдамаки.
Как по взмаху волшебной палочки прекратили грабежи и насилия, как бы вернув времена призвания варягов. Обыватели, вздохнув свободно, даже ночью гуляли по улицам. Открылись театры, рестораны. Жизнь заиграла свою вечную, суетливую музыку. Изголодавшиеся немцы жадно жевали легендарное сало.
В Киеве вычистили невероятно загаженный вокзал. Затем потянули по всему городу телефонную связь. С утра до ночи немцы лазали с кошками на ногах по столбам, подобно коварным паукам, раскидывая сети для ловли жирных мух Украины.
Каска внушала уважение и образцовый порядок. Но национализм рады вынудил отдать власть военной диктатуре, 28 апреля немцы провели бескровный переворот, поставив главой Украины гетмана П. П. Скоропадского.
Маленький отряд солдат вошел в зал заседаний рады и оставил посты у всех выходов зала. «Руки вверх!» — скомандовал офицер. Все подняли руки. Задержали некоторых членов правительства.
Затем на Софийскую площадь с Крещатика хлынули толпы народа, на автомобиле приехал гетман П. П. Скоропадский (1873–1945)[18], в черной черкеске с Георгиевским крестом на груди! Стройная фигура и римский профиль красовались у колокольни собора. Батюшки отслужили молебен. Картина впечатляла. Мягкие лучи заходящего солнца. Голубое небо, Днепр, весна, зелень, малиновый звон.
Власть гетмана подпирали штыки Синей и Серой дивизий, сформированных Германией из украинцев-военнопленных.
Долго не расходились легкомысленные горожане. В Вербную субботу немцы, заняв Харьков, выдвинули авангарды к Белгороду и Чугуеву.
Интеллигенты и помещики, напуганные зверствами, выбитые из привычной колеи жизни, измученные ожиданием новых ужасов и преследований, готовы были броситься хоть черту на рога, лишь бы избавиться от красных. Многие ликовали и благословляли немцев. Затем эмоции померкли: «Шкура радуется, что мы освобождены от большевиков, а душа болит, что это сделано руками немцев».
Недовольными стали крестьяне, первыми испытавшие на себе продотряды армий Германии и Австро-Венгрии, выгребавшие зерно из закромов. Начались погромы. Грабя, убивая в домах, на улицах и дорогах, не веря тому, что немцев мог пригласить Киев, селяне кричали: «Евреи привели немцев!»
Оккупанты, хозяйничая вдоль железных дорог и в городах, вывозили все. Солдаты ежемесячно отправляли на родину посылки весом до 8,2 кг (мука, крупа, сахар, сало, колбасы).
