А. Фурсов - De Secreto / О Секрете

К слову сказать, те или иные союзы и ранее возникали между отдельными компаниями. Зачастую они были секретными, как договор между «Merck & Со.» и «BASF» по использованию анестетика и антисептика, существовавшего на рынке под названиями «blavin» и «goldin». Зачастую такие соглашения были вызваны объективными причинами. Вход на английский рынок был настолько сложным, что судебная тяжба «BASF» с английской «Ivan Levinstein» дошла до палаты лордов как высшей судебной инстанции. Окончательно ситуация решилась только в 1899 г. соглашением о желтом красителе цитронине, действие которого распространялось не только на Великобританию, но и на США.

В 1876 г. вокруг «BASF» возник союз «Duisburger Kupferhutte», который в 1881 г. оформился как объединение уже девяти производителей, включая одного английского партнёра. В следующем, 1877, году «BASF» заключил договор с английским предприятием «Burt, Boulton & Haywood» по использованию патента Уильяма Перкина, к которому подключились «Bayer» и «Hoechst» для совместной стратегии на английском рынке. В 1880 г. появилась регулирующая цены и количество выпускаемой продукции конвенция между «BASF» и «Hoechst» об использовании индиго. Судебный процесс между «Bayer» и «BASF» о праве на технологию получения ализарина на территории США продолжался девять лет с 1875 по 1884 г. и окончился победой «BASF» в четырёх судах. В итоге «BASF», «Bayer» и «Hoechst» под руководством Ф. Энгельгорна стали в составе нового союза контролировать 60 % в равных долях и регулировали цены, в том числе и на американском рынке. В 1885 г. «Bayer AG» вошел с «BASF» в договоренность по производству олеума, по которому у «BASF» уже существовала договорённость с английским производителем «Brooke, Simpson & Spilleer» [307]. В этом же году судебные решения принудили компанию использовать патент на красный краситель совместно с «AGFA» [153]. В 1900 г. «BASF» заключил трёхгодичное соглашение с «Griesheim Elektron» по производству и продаже гидрата сернистой кислоты [307]. Постепенно кооперация всё усиливалась.

В 1903 г. именно красильный бизнес послужил основной площадкой для объединения химических фабрик, заключивших трестовое соглашение Interessen Gemeinschaft der Deutschen Teerfarbenindustrie (Сообщество интересов немецких производителей красителей), который ограничивался исключительно соглашениями касательно распространения красильных составов [5]. В 1904 г. был образовано очередное соглашение «Indigo-Konvention» по красителю индиго между «BASF» и «Hoechst»[80], Также были образованы ещё два союза с капиталом 40–50 млн. марок каждый: возникший в 1904 г. «Dreibund-04», или Тройственная ассоциация, которая объединила «Bayer», «BASF» и «AGFA», и возникший в 1906 г. «Dreibund-Об» как союз «Hoechst», «Cassella» и «Kalle» [1; 5; 61], в других источниках называемый «Dreiverband». В 1905 г. появился ещё один союз — «малый IG» между «Bayer» и «AGFA», этот союз был инициирован Дуйсбергом [307].

Возникновение таких альянсов — яркий пример, того что основатель теории игр нобелевский лауреат Джон Нэш (John Nash) описывал как поведение монополий на олигополистических рынках, при котором игроки предпочитают договариваться, а не изничтожать друг друга конкурентными войнами.

Примкнувшая к союзу «Kalle & Co. AG» была еще одной небольшой фирмой, стартовавшей всего с трёх работников, ютившихся на съёмной квартире в августе 1863 г. как «Chemische Fabrik Kalle & Со.». С 1885 г. фирма освоила производство лекарственных препаратов, в 1904 г. стала акционерной компанией, а в 1907 г. присоединилась к «Dreibund» уже как «Kalle AG»[84].

Фирма «Cassella Farbwerke Mainkur Aktiengesellschaft» брала своё начало во франкфуртском гетто, где её основал фон Леопольд Касселла (von Leopold Cassella) в 1798 г. Когда в 1828 г. к нему присоединился Людвиг Аарон Ганс (Ludwig Ahron Gans), фирма получила название «Leopold Cassella & Со.». В 1870 г. к работе подключились Бернхард Вайнберг (Bernhard Weinberg) и химик Август Леонхардт (August Leonhardt), основав совместно с Гансом «Frankfurter Anilinfarbenfabrik von Gans und Leonhardt», впоследствии «Leo Gans & Co.». Через девять лет они вышли на сотрудничество с мадридским филиалом компании Ротшильдов, получив финансовое подкрепление для своих проектов.

Под руководством Артура и Карла Вайнбергов, которые были племянниками Ганса, Леонхардта сменил химик Мейнхард Гоффманн (Meinhard Hoffmann), и в 1900 г. появился фармацевтический отдел, в работе которого принял участие лауреат Нобелевской премии «за работу по теории иммунитета» Пауль Эрлих [81; 142]. Известный иммунолог и бактериолог был, как и основатели компании, выходцем из еврейской семьи и помимо разработки на основе мышьяка лекарства от сифилиса «Salvarsan» известен систематизацией знаний о токсинах и антитоксинах, которые были стандартизированы в 1889 г. в виде Института разработки и контроля сывороток во Франкфурте-на-Майне [82].

Систематизацию процесса научного труда в Германии иллюстрирует последовательная институализация научных заведений. В 1876 г. был создан Императорский центр здоровья (Kaiserliches Gesundheitsamt), теперешнее Федеральное ведомство здравоохранения (Bundesgesundheitsamt), в 1905 г. — Научно-исследовательский институт лесного и сельского хозяйства (Biologische Anstalt fur Land- und Forstwirtschaft), в настоящее время ставший Федеральным биологическим исследовательским центром (Biologische Bundesanstalt), и решающий более серьёзные задачи Институт физической химии и электрохимии Общества им. кайзера Вильгельма (Kaiser-Wilhelm-Institute), ныне Институт Макса Планка, который возглавит всё тот же Фриц Хабер, в 1912 г. получивший чин тайного советника [99; 387]. Согласно исследованию офицера британской химической службы Лефебра, Хабер приступил к разработке химического оружия в рамках института ещё до войны, ежедневно работая до самой ночи. Неудачный эксперимент привёл к гибели его ассистента профессора Закура (Sachur) [375].

«Немцы надеялись на два основных и наиболее значительных центра исследований — уже обозначенный институт кайзера Вильгельма под руководством профессора Хабера и колоссальнейшие исследовательские центры “IG”… Говорят, и есть все основания этому верить, что “IG” был полностью укомплектован офицерами ещё до войны…. Получается, что возможно отдельная часть берлинских исследований проходила за пределами институтов, весь объём подготовительной работы по новым соединениям и разработка производственных процессов заранее оговорённых веществ происходила в лабораториях “IG”».

Автор отмечает, что влиятельность красильной индустрии в сфере производства химического оружия была настолько велика, что даже если новый компонент поступал на рассмотрение военного ведомства независимо от красильных лабораторий, его исследованиями всё равно занимались там: «Мы можем сказать, что германцы обладали не просто “внутренней линией” химической войны, но исключительно эффективной системой в форме всеобъемлющего “IG”» [375]. Так что возможно, что в войну химики «IG Farben» вступили ещё до войны и объединения в сообщество по интересам. К окончательному объединению концерны подтолкнула Первая мировая война. Дуйсберг в мемуарах отмечал: «Большой “ИГ Фарбениидустри” удалось выковать лишь в 1916 г. в результате войны» [61]. Процесс объединения научных школ и технологических активов, начавшийся с целью общей маркетинговой стратегии в результате Первой мировой, продолжился в первую очередь с целью согласованного использования ресурсов. Прусский военный министр генерал фон Фалькенгаузен, выступая в рейхстаге еще в феврале 1896 г., заметил: «Во всём, что касается взрывчатых веществ, Военный совет всецело зависит от частной промышленности» [36].

Обычный красочный завод T.N.T в Леверкузене, производящий 250 тонн химикатов в месяц, был перепрофилирован на взрывную продукцию в течение всего шести недель [375]. Уже через несколько месяцев после объявления войны все заводы «Bayer» были переведены на «военные рельсы» и начали производство мощной взрывчатки — тринитротолуола [35]. В мае 1915 г. «BASF» стал получать азотную кислоту, а из неё взаимодействием с содой стали производить синтетическую селитру [33]. Частная промышленность, в свою очередь, зависела от поставок. Как отмечает Стивен Боун: «Когда разразилась Первая мировая война, её участники в первую очередь постарались закрепить контроль над нитратами и преградить доступ к ним противнику». Захват 20 тыс. тонн нитратов, хранившийся в бельгийском порту Антверпена, не решил проблему для Германии, особенно с учётом того, что интенсивность сражений сильно возросла: за первые 35 минут сражения у Нев-Шапель было выпущено больше снарядов, чем за всю англо-бурскую войну. Все британские заводы производили меньше 20 тонн тротила в неделю, а немцы взорвали за эти полчаса около 2,5 тыс. тонн [2], то есть вся британская промышленность за неделю работы могла обеспечить боеприпасами лишь четыре с половиной часа ведения боя. Кроме всего прочего из-за потребностей войны цена на нитраты к 1917 г. подскочила в четыре раза [2].