Сергей Кара-Мурза - Гражданская война в России
К февралю 1917 г. только в московском охранном отделении имелась картотека на 300 тысяч политически неблагонадежных. Под «колпаком» охранки был едва ли не весь преподавательский состав университетов. В деле «О проф. Московского университета И.М.Сеченове» (1898) сказано:
Из секретных сведений особого отдела Департамента полиции усматривается, что в 1872 г. масса слушателей посещала лекции Сеченова и Боткина, которых вследствие этого Правительство изволило удалить из Медицинской академии, т. е. от того, что они своими лекциями приобрели большую популярность между студентами» [54].
Александр Блок писал о той свободе, которую дало царское правительство под давлением революции 1905 г.:
И если лик свободы явлен,То прежде явлен лик змеи,И ни один сустав не сдавленСверкнувших колец чешуи.
В 1910 г. была введена политическая слежка за офицерами в армии. Военный министр ввел в число своих помощников офицера из жандармов подполковника С.Н.Мясоедова и поручил ему возглавить «военную охранку»[28]. В войска был отправлен циркуляр о введении агентурной слежки за офицерами. Это взволновало офицеров, и А.И.Гучков, считая, что озлобление офицерства революционизирует армию, начал кампанию против введения слежки в прессе. Мясоедов потребовал у редактора «Вечернего времени» Б.А.Суворина извинений и избил его. Возник скандал, и правительство пошло на попятную, министр пообещал отменить циркуляр и отослал жандарма в войска. В довершение ко всему Мясоедов вызвал на дуэль Гучкова (с применением — небывалое дело — современных нарезных пистолетов), стрелял в него и промахнулся (Гучков тут же выстрелил в воздух). Все это оказало на военных самое тягостное впечатление.
0 падении нравов в высших кругах говорит и тот факт, что Гучков отомстил Мясоедову политическими средствами: в 1915 г. он организовал обвинение Мясоедова в шпионаже, и тот был расстрелян. Позже стало известно, что Гучков знал о непричастности жандарма к шпионажу, цель его была в том, чтобы дискредитировать военного министра В.А.Сухомлинова (министра с 1909 г.!). Действительно, тот был в 1916 г. арестован, провел шесть месяцев в тюрьме и, поскольку обвинение никак не подтверждалось, был отправлен под домашний арест. После Февральской революции, когда Гучков стал военным министром, Сухомлинова осудили на пожизненную каторгу[29]. Полная невиновность Сухомлинова была окончательно установлена в 60-е годы советскими историками.
Воспитанный в армии с детства, много воевавший и досконально знавший государственное устройство России, Сухомлинов прекрасно понял, какой катастрофой стало бы для страны укрепление у власти буржуазных партий во главе с Милюковыми и Тучковыми. В 1924 г. он издал в Берлине книгу воспоминаний, в которой писал:
Залог для будущей России я вижу в том, что в ней у власти стоит самонадеянное, твердое и руководимое великим политическим идеалом правительство… Что мои надежды являются не совсем утопическими, доказывает, что такие мои достойные бывшие сотрудники и сослуживцы, как генералы Брусилов, Балтийский, Добровольский, свои силы отдали новому правительству в Москве [18, с. 87]).
Чем показателен конфликт с попыткой создания в армии разновидности «особого отдела»? Тем, что царское правительство к 1910 г. утратило свой авторитет уже настолько, что потеряло уверенность в себе, стало вилять и отступать и не осмелилось обратиться к офицерству с честными и здравыми словами. Ведь было очевидно, что оставлять армию без надзора политической полиции нельзя. Офицерство уже превратилось из дворянской военной касты в часть разночинной интеллигенции. Политически оно было расколото, что продемонстрировали восстания в армии и на флоте в 1905–1906 гг. А ведь это— первые признаки Гражданской войны. И вот, вместо того, чтобы объясниться и довести необходимые меры до конца (конечно, более достойными средствами), правительство пошло на поводу у политиков-популистов, пусть и правого толка. Утрата авторитета верховной власти в глазах офицерства — исключительно важная предпосылка к Гражданской войне. Последующие события продемонстрировали это самым наглядным образом.
Надо, однако, признать, что важнейший вклад в дискредитацию власти внес самый выдающийся государственный деятель начала XX века и большой патриот России П.А.Столыпин. Он избрал во многих отношениях фатально неверный путь. Поразительно, что во время перестройки Столыпин стал кумиром той самой части интеллигенции, которая больше всех говорила о нравственности и ненавидела КГБ. Как они могли согласовать это с таким важным наблюдением С.Ю.Витте:
В своем беспутном управлении Столыпин не придерживался никаких принципов, он развратил Россию, окончательно развратил русскую администрацию, совершенно уничтожил самостоятельность суда… Столыпин развратил прессу, развратил многие слои русского общества, наконец, он развратил и уничтожил всякое достоинство Государственной думы, обратив ее в свой департамент [21, с. 68].
Создание охранки нового типа, безнравственность которой еще больше подорвала авторитет государства, бумерангом ударило по государству. Именно Столыпин организовал провокацию, которая привела к разгону II Государственной думы 3 июня 1907 г. Охранка, скорее всего, подбросила одному депутату от социал-демократов «наказ» солдатам столичного гарнизона с призывом к вооруженному восстанию, затем устроила обыск и этот «наказ» обнаружила. 1 июня Столыпин потребовал от Думы разрешения на арест депутатов социал-демократов, но Дума даже не успела этот вопрос рассмотреть и отказать или согласиться с требованием, как ее распустили указом царя [21]. Это вошло в историю как «переворот 3 июня».
Охранка пошла на абсолютно недопустимое, особенно в традиционном обществе, предоставление «лицензии на политическое насилие» против оппозиции. Размывание абсолютной монополии на легитимное насилие — начало гибели государства. Один из политических руководителей охранки П.И.Рачковский, по свидетельству многих историков (а главное, по сложившемуся тогда в обществе мнению), санкционировал политические убийства оппозиционных деятелей неформалами уголовного типа, которые рядились в «черносотенцев».
По распоряжению Столыпина в 1910 г. был образован секретный агентурный отдел, который курировал провокаторов. Возникла, как говорят, целая русская школа провокации. Денег на это не жалели, провокатор Р.В.Малиновский, член ЦК партии большевиков, имел жалованье 700 руб. в месяц, Азеф получал от полиции невиданный в российском государстве оклад — 1000 руб. в месяц (царский министр получал 600 рублей, жалованье губернатора составляло 500 руб.). Провокатор в партии эсеров Н.Ю.Татаров только за 7–8 месяцев его службы с марта 1905 г. получил 16 100 руб. (платежные документы были обнаружены в 1917 г.).
Писатель М.А.Осоргин, разбиравший после Февраля архивы охранки, сообщает о курьезном случае: случайно встретились и заспорили два большевика-подпольщика, принадлежавшие к разным течениям в партии. Оба написали отчет в охранку о разговоре и о собеседнике — оба были провокаторами. А в партии всего-то было 10 тыс. человек на всю Россию!
Много написано про деятельность Е.Ф.Азефа, осведомителя полиции с 1893 г. Но при Столыпине он стал провокатором — планировал и осуществлял террористические акты на крупных сановников и министров и в то же время выдавал охранке весь состав боевой организации эсеров[30].
В прессе в то время ставился вопрос, кого же Азеф предавал больше и чаще — охранку эсеровской партии или террористов — охранке. У директора Департамента полиции А.А.Лопухина, например, сложилось убеждение, что гораздо больше урона Азеф нанес полиции. П. А. Столыпин, напротив, категорически отстаивал версию о выдающихся заслугах Азефа в деле охраны.
Охранка поддерживала прямую связь с террористами. Начальник Петербургского охранного отделения А.В.Герасимов давал согласие на приезд царя из загородной резиденции в столицу, только получив от Азефа сообщение, что его боевиков в этот день в Петербурге не будет. Для нас здесь важен не Азеф, а политика Столыпина как самого способного и эффективного политика российского государства в тот период. После провала Азефа Столыпину был сделан запрос в Госдуме, поскольку убийство агентами департамента полиции государственных лиц такого масштаба, как министр внутренних дел Плеве и великий князь Сергей Александрович, — дело в истории неслыханное и для государства разрушительное.
Убийство министра В.К.Плеве, которое полиция практически не стала расследовать, было своего рода «платой» за надежность такого ценного агента, как Азеф. Эта его «победа» стала для него гарантией безопасности в среде эсеров. В сентябре 1905 г. Л.П.Меньшиков, один из наиболее опытных (с 1887 г.) служащих политической полиции, но тайно убежденный революционер, передал в ЦК партии эсеров письмо, разоблачающее с неопровержимыми подробностями двух главных агентов охранки — Азефа и Н.Ю.Татарова. Но так был велик авторитет Азефа после покушения на Плеве и настолько эсеры не могли поверить в такую аморальность полиции, что Азеф смог свалить всю вину на Татарова и добился, чтобы его казнили. На слушаниях по делу Азефа в Госдуме были, например, такие выступления депутатов:
