Фёдор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
Вечером того же дня (19.30–21.00) по ТВ демонстрировали оперу Дж. Верди "Риголетто". Одним из зрителей был популярный актер Георгий Бурков. Сразу после просмотра он записал в своем дневнике следующие строчки:
"Только что посмотрел по телевидению "Риголетто". Хорошо. С детства люблю Верди, особенно эту вещь. Но думал все время о Гюго, о романтиках. Меня не веселят уже много лет. Никто!..
Смешно получается. Мчусь по дороге тщеславия вместе со всеми, понимая, что это бессмысленно. И продолжаю мчаться. Впереди маячит карьера, ласка правительства. На последнее мы все очень рассчитываем. Но вперед вырваться не могу: мешают юмор и водка. Дыхание сбивают. Ну а это для марафонца гибель…"
4 сентября Москву покинул президент Центрально-Африканской Республики Бокасса, который находился у нас на лечении! Кроме своих охранников, поваров и другой челяди, при нем был советский врач Ф. Яровой, которого он выпросил у нашего МИДа. Уж очень его лечение понравилось Бокассе! Однако уже три месяца спустя президент ЦАР вернет советского эскулапа обратно, поскольку тот слишком рьяно будет следить за здоровьем больного. Причем, чтобы снять с себя всяческие, подозрения в несправедливом расторжении договора, Бокасса выдвинул убийственный аргумент в пользу отзыва врача: мол, тот пытался соблазнить одного из его телохранителей. В нашем МИДе будут долго смеяться над этой версией: надо было видеть пожилого, интеллигентного, субтильного доктора и громадного роста телохранителя, чтобы представить всю бредовость заявления Бокассы. Просто наш доктор, видимо, мешал ему есть человечину, за что и поплатился.
5 сентября в столичном Доме журналистов состоялась открытая пресс-конференция, устроенная КГБ специально для советских и иностранных журналистов, на которой с покаянными речами выступили двое видных диссидентов: Петр Якир и Виктор Красин. Как мы помним, еще в конце августа самому шефу КГБ Андропову удалось уговорить Красина принять участие в этом мероприятии (Якира уговорили еще раньше), после чего в течение последующих четырех дней с обоими участниками предстоящего шоу была проведена кропотливая работа. Каждый день их поодиночке приводили в кабинет следователя Александровского, который методично объяснял им, что следует говорить, а что нет. На пресс-конференцию Якира и Красина привезли не в "воронке", а на двух "Волгах". В зале была установлена телевизионная камера, поскольку отрывки из этой эпохальной пресс-конференции в тот же день собирались показать по телевидению.
Вспоминает В. Красин: "Мы вошли в зал. Сели каждый за свой стол. Зал был уже набит до отказа. Прожектора, звукозаписывающие установки. Появился прокурор Маляров, заместитель Руденко. Он произнес вступительное слово.
Затем выступил представитель МИДа. Он сказал корреспондентам, что они могут задавать любые вопросы, но только в письменном виде…
Корреспонденты начали подавать записки с вопросами. Представитель МИДа проглядывал их, часть откладывал в сторону, а те, на которые мы должны были отвечать, он оглашал… Вопросы были нам хорошо знакомы: все они были уже проработаны в лефортовских кабинетах… Пресс-конференция продолжалась с час. Потом представитель МИДа заявил, что мы устали, что вопросы можно задавать до бесконечности и что пресс-конференция окончена…"
В тот же день Александр Солженицын дал "добро" на публикацию своего романа "Архипелаг ГУЛАГ" на Западе. Как мы помним, в августе КГБ удалось найти и изъять фоторукопись романа, хранившуюся на одной из квартир в Ленинграде. Из-за этого покончила с собой одна из хранительниц рукописи Воронянская. Солженицын узнал об этом 3 сентября. Рукопись романа хранилась у одного из адвокатов писателя в Швейцарии, но он рассчитывал опубликовать его только весной 1975 года. Однако действия КГБ заставили его ускорить эту акцию.
Андрей Сахаров, против которого с конца августа была открыта газетная "кампания" (в начале сентября в той же "Правде" были опубликованы новые письма, осуждающие его деятельность), 5 сентября передал западным корреспондентам свое письмо (в советские газеты относить его было бессмысленно), чтобы те опубликовали его на Западе. В нем Сахаров объяснял свою позицию в свете последних событий, вновь говорил о психиатрических репрессиях в СССР, о злоупотреблении галоперидолом и другими нейролептиками и т. д.
Вечером того же дня, в 19.25, на Большой спортивной арене в Лужниках состоялась товарищеская встреча по футболу между сборными СССР и ФРГ. Игра вызвала огромный ажиотаж среди болельщиков, хотя особых надежд на то, что наши победят немцев, в составе которых играл лучший футболист Европы (1970), двукратный обладатель "Золотой бутсы" (1970, 1972) Герхард Мюллер, ни у кого не было. С 1973 года у нашей сборной началась "черная полоса" (продлится до 1979 года) и в четырех последних матчах советские футболисты забили всего лишь один мяч, да и то с пенальти (англичанам). На ту игру пришел и некогда прославленный наш футболист Валерий Воронин, правда, пришел без особой надежды туда попасть — билета достать он не сумел. Вот как описывает тот день Э. Фримерман:
"Как обычно в то время — толпы спешащих на игру людей и специфическая толпа — у служебного входа. Несколько поодаль от нее — Валерий Воронин. Да, да, он. При галстуке и весьма далекой от белоснежности рубашке, в стареньком, но модном пиджаке. Проходят мимо люди, у них — пропуска. У него, — чувствую, ничего: даже восемь лет, проведенных в составе сборной СССР, у нас права на проход не дают, а 34-летний Воронин тогда уже с футболом "завязал" (в мае 1968 года, после страшной автомобильной аварии, Воронин чудом выжил, но из спорта был вынужден уйти. — Ф.Р.).
Я остановился. Мы были лишь слегка знакомы, не более того. Подошел к нему. Ни намека на то, что Воронин намерен обратиться ко мне с просьбой — помочь пройти на игру. Возможностей у меня, кстати, в этом плане было немного, если не сказать — почти никаких. Желания — уйма. Как быть? И в этот момент неторопливыми, размеренными шагами мимо нас проходит маэстро Гельмут Шен, главный тренер западногерманской сборной. Тот самый Шен, который не так давно приглашал Валерия в состав сборной Европы. Увидев Воронина, он расплылся в улыбке, остановился рядом, обнял. И, не выпуская из объятий, провел через служебный вход…"
Тот матч, как и предсказывалось многими, наши проиграли — 0:1. И гол у немцев забил догадываетесь кто? Правильно — Герхард Мюллер.
Тем временем Эльдар Рязанов продолжает снимать в Италии "Невероятные приключения итальянцев…". Как мы помним, он приехал туда 23 августа в составе небольшой съемочной группы. Среди них присутствует и Андрей Миронов, для которого поездка в Италию — подарок судьбы. Ведь в отличие от своего коллеги Евгения Евстигнеева, который пробыл в Риме всего лишь несколько дней и вернулся обратно, Миронов получил возможность находиться там все три недели. Причем съемочных дней у него было всего лишь два: в первом он должен был сняться в эпизоде ныряния в воду за ларцом с сокровищами (начальные кадры ныряния снимали в начале июня в холодной Неве, подводные — снимали в Неаполе), во втором — его герой приводил к себе домой повредившую ногу итальянку. Все остальные дни Миронов шатался по городу, изучал музеи, ходил в гости к партнерам. Его жена Екатерина Градова, которая была уверена, что муж вернется вместе с Евстигнеевым, позвонила в Рим и с удивлением спросила: "Что ты там делаешь? У тебя же всего два съемочных дня?" На что Миронов ответил: "Балда! Я здесь живу!"
Другой мосфильмовский режиссер — Никита Михалков — продолжает работу над фильмом "Свой среди чужих, чужой среди своих", который снимается неподалеку от Грозного (съемки там начались 20 августа). За эти две недели случилось несколько событий, как хороших, так и плохих. Начну с хороших. Михалков и его невеста Татьяна Соловьева сыграли свадьбу, не захотев ждать возвращения в Москву. Жених договорился с властями Грозного о регистрации, и молодых расписали в тот же день. Без обязательных в таких случаях белого платья, черного костюма и пупса на капоте "Волги". Праздновали всей съемочной группой, что называется, по-студенчески.
Теперь о плохом. На протяжении двух недель работы в Чечне у съемочной группы никак не складываются отношения с директором Костровским и его двумя помощниками — Шульцем и Грибковым (фамилии изменены). Эти люди настолько наплевательски относились к своим обязанностям, что сумели настроить против себя весь коллектив. Чашу терпения переполнил вопиющий случай, который произошел на днях и привел к гибели человека. В тот день один из рабочих позволил себе выпить лишнего, но вместо того, чтобы оставить его в городе, директор распорядился погрузить мужчину в автобус и отправить вместе с группой к месту съемки. Мол, по дороге проспится. Однако, на беду, в этом же автобусе оказалась сложенная мешковина, пакля и канистра с бензином. Во время переезда бензин вытек из емкости, а рабочему, который внезапно проснулся, вдруг захотелось закурить. В итоге человек погиб.
