История магии и оккультизма - Зелигманн Курт
Восставая от смерти, я убиваю смерть — которая убивает меня. Я снова поднимаю тела, которые я сотворил. В смерти живой, я разрушаю себя — о чем вы ликуете. Вам не дано возликовать без меня и без жизни моей.
Если я несу яд в своей голове, то в моем хвосте, которым я жалю в ярости, заключено противоядие. Всякого, кто вздумает смеяться надо мной, я убью пронзительным взглядом.
Всякий, кто жалит меня, должен сперва ужалить сам себя; иначе если я ужалю, сперва ужалит его смерть в голову; ибо сперва он должен ужалить меня — укус становится лекарством от укуса.
Поистине, нужно быть новым Александром, чтобы разрубить этот Гордиев узел, — и именно такой смелый метод порекомендовал адептам Михаэль Майер (1568 — 1622). «Познай это яйцо и разруби его пылающим мечом. Есть в нашем мире птица, что превыше всех прочих птиц. Разыскать ее яйцо будет твоей единственной заботой. Нечистым белком окутан его мягкий желток; разогрей яйцо в согласии с обычаем, а затем мечом своим осторожно разыщи его; после Вулкана Марс ускорит работу; когда же вслед за этим явится птенец, он преодолеет огонь и меч».
Таким образом, для трансмутации необходимы огонь и металл — Вулкан и Марс. Пока что советы Майера довольно внятны, но следующая рекомендация способна шокировать слабонервного читателя. Чтобы сделать «благородное снадобье» совершенным, нужно найти кормящую мать, которая даст свою грудь жабе. «Приложи к груди этой женщины жабу, чтобы она напилась ее молока; и когда жаба наполнится молоком, женщина умрет». По сравнению с сухими формулами и числами современной химии, такой совет производит потрясающее впечатление.
Но на этом воображение Майера еще не достигло своих пределов. На двадцать третьей эмблеме из его трактата с головокружительной дерзостью сопоставляются в одном ряду мифологические сцены, не связанные между собой ничем, кроме причастности к следующему эпизоду «великого делания». Адепт (или бог Вулкан?) разрубает голову спящему Юпитеру. В правой руке Юпитер держит знак своей власти — пламя молнии. Левой рукой он опирается на свою священную птицу — орла. Из разрубленной головы встает обнаженная Афина Паллада. На нее струится с неба золотой дождь. На заднем плане подобно солнцу поднимается над горизонтом голова статуи Аполлона. Поодаль сам Аполлон в шатре обнимает Венеру. За ними наблюдает Эрот. Всем этим образам Майер дает следующее объяснение: «Когда Паллада родилась на Родосе, пошел золотой дождь и солнце сочеталось браком с Венерой. Сие есть чудо, и истинность его подтверждена греками. В честь этого события на Родосе был праздник, когда говорили, что из туч проливается золотой дождь. И солнце соединялось с Кипридой, богиней любви. В то мгновение, когда Паллада возникла из мозга Юпитера, из сосуда потекло золото, как дождевая вода».
Мифы Древней Греции сплавлялись в алхимических ретортах с библейскими легендами. Алхимиком был Ясон, отнявший золотое руно у брызжущего ядом дракона. Алхимиком был Веселиил, еврейский ремесленник, избранный Моисеем. Не мог не знать «великую тайну» Иов — ведь его богатство чудесным образом умножилось, когда Господь благословил его. Философским камнем владели Александр Великий и Соломон, а также Пифагор, Демокрит и Гален. В каждом историческом повествовании, где упоминалось слово «золото», алхимики искали тайный мистический смысл. Каждую легенду, где встречалось это слово, они принимали за герметическую аллегорию. Предания и философские учения Востока и Запада снова, как в эпоху гностицизма и неоплатонизма, слились в причудливую синкретическую картину мира. Под знаком Гермеса объединились небеса теологии и небеса греческой философии, чудовища восточных сказок и мифические персонажи древних эллинов.
Характернейший образчик такого синкретизма — герметическая картина мира, изображенная на гравюре Милия. Вверху помещена Святая Троица: агнец, голубь и древнееврейский Иегова. Окруженные ангелами, они испускают лучи божественного света. Внизу расположен материальный мир. Герметическое «делание», которое находится «наполовину вверху, наполовину внизу», окутано звездным небом. В центре его — треугольник, отмеченный символами ртути и золота. Он окружен тремя эмблемами алхимического процесса. Первые две из них — это треугольник, обращенный вершиной вверх (символ воздуха и летучей ртути) и треугольник, обращенный вершиной вниз (символ воды и фиксированной ртути). В структуре третьей эмблемы оба качества ртути объединяются, накладываясь друг на друга и образуя шестиконечную звезду — символ «фиксации летучего элемента». Эти знаки окружены семью концентрическими кругами. Во внутреннем круге содержатся рекомендации по использованию в алхимическом процессе четырех степеней огня. Далее следуют два круга с троицами ртути, серы и соль. Милий проводит разграничение между обычной ртутью и философской — духовной, невещественной. Следующие три круга символизируют время, которое Милий подразделяет на «солнечный год», «звездный год» и «год ветров». Эти понятия определяют влияния солнца, звезд и атмосферных условий на герметическое «делание». Наконец, седьмой, внешний круг напоминает адепту, что эти влияния необходимо учитывать и использовать. Следует дожидаться благоприятных сочетаний небесных тел, — потому-то во внешнем круге и изображены двенадцать знаков Зодиака и пять планет (Солнцу и Луне отведены на этом плане мироздания особые места). Сферой неподвижных звезд окружены пять герметических эмблем: ворон, лебедь, герметический дракон, пеликан, кормящий птенцов собственной кровью, и феникс, воскресающий в огне.
Дольний мир дуалистичен — разделен на свет и тьму, день и ночь. Мужчина и женщина прикованы цепями к миру горнему. Они символизируют два животворных начала, которыми Бог одарил материальный мир. Здесь, «внизу», все разделено на пары по принципу «мужское — женское». Эти два начала объединяются только в Боге, ибо Он — причина всех вещей. С двумя человеческими фигурами, олицетворяющими эти полярные начала, связано множество дополнительных символов. Мужчине соответствуют солнце, золото и качества тепла и сухости. Мужчина — это душа, порождающий принцип. Он ассоциируется с зодиакальным Львом, управляющим самым жарким месяцем года. Он — Юпитер и Аполлон; его стихии — огонь и воздух, ибо они сухи и теплы. Его эмблемы — огненный феникс, а также лев — символ золота. Лев и человек поддерживают солнце, а солнце, равно как и небесная звезда (символ порождения) — это философское золото.
Женщине соответствуют луна, серебро и качества влажности и холода. Женщина — это дух, плодоносящий, зачинающий, рождающий и питающий принцип. В правой руке она держит гроздь винограда, плодородие которого — ее главное достоинство. Она ассоциируется с дождем и влажными испарениями земли, ибо ее стихии — земля и вода. Из груди ее истекает Млечный Путь — семя, которое пронизывает весь телесный мир и которое мудрецы называют также мировым духом или мировой душой. В левой руке женщина держит луну, изображенную сразу в двух ее полярных фазах. «Летучесть» женского начала представлена в образе орла. Серебристая луна — это также символ Актеона из античного мифа. Актеон случайно увидел купающуюся Диану и был за это превращен богиней в оленя. Очистившаяся Диана — символ алхимического испарения, шестой стадии «великого делания», на которой в реторте алхимика появляется серебро. Рога Актеона имеют по шесть ответвлений (вспомним шестиконечную звезду — символ «фиксации летучего элемента»), а его превращение в оленя — не что иное как аллегория трансформации, происходящей в алхимическом сосуде. Серебро, луна, Диана и ночь — все это тесно связанные между собой понятия. Алхимической аллегорией шестой стадии является также Дева Мария — непорочная, как и Диана, — стоящая на полумесяце.
В космической символике Милия явственно подчеркнута двойственность материального мира. Однако в центральной части своего плана мироздания он изображает мистический союз двух противоположных начал. Здесь мы видим слитых воедино львов Лямбшпринка: у них два тела, но лишь одна голова. Мудрец опирается ногами на тела этих львов — одновременно на мужской и женский принцип, на душу и дух. В его одеянии сочетаются тьма и свет, день и ночь, те же мужское и женское начала. Он подобен Богу. Глаза адепта открыты, он познал добро и зло. Он сорвал плод с древа познания — и райское древо многократно умножилось, образовав целый сад на вершине герметического холма. Залитый светом солнца и луны, а также божественным светом, этот холм — достойное обиталище для мастера, достигшего совершенства. Священная почва этого холма струит одновременно воду и огонь, а деревья, венчающие его, достигают ветвями небесного свода. Эту поистине великолепную картину Милий сопровождает следующим текстом: «Что являют небеса, обретается на земле. Огонь и бегущая вода противостоят друг другу. Счастлив ты, если можешь соединить их. Довольно с тебя этого знания».
