Джон Нейхардт - Говорит Черный Лось
В лощине мы нашли маленькую девочку. Я не мог сразу взять ее с собой, но позже я забрал ребенка, и кто-то из соплеменников удочерил ее. В ту минуту я успел лишь завернуть ее в покрывало и оставил на месте. Здесь она была в безопасности, а меня ждали другие дела.
Кавалеристы бежали на восток за холмы, где находились другие солдаты. Там все они спешились и залегли. Я попросил своих спутников придержать лошадей, а сам атаковал их, держа в правой вытянутой руке священный лук. Все солдаты стали стрелять в меня, вокруг свистели пули. Я подъехал совсем близко к ним, и только тогда развернулся и поскакал обратно. Солдаты с той стороны лощины тоже стреляли в меня. Но назад я вернулся целым и невредимым. Все больше и больше лакотов, услышав стрельбу, прибывали из Пайн-Риджа. Мы вторично все вместе бросились в атаку на васичу. Солдаты побежали на восток, туда где резня началась. А мы преследовали их по высохшей лощине. То, что мы увидели на своем пути, было ужасно: кругом лежали мертвые и раненые женщины, дети, грудные младенцы. Солдаты преследовали несчастных и убивали их. Время от времени попадались груды мертвых тел, наваленных друг на друга - солдаты расстреливали жавшихся друг к дружке людей. Некоторые из убитых были разорваны в куски ружьями на фургонах. Я видел младенца, который пытался сосать грудь своей мертвой окровавленной матери.
Здесь же, в лощине, нам попались два маленьких мальчика. У них были ружья, и они сами стреляли в солдат. Мы даже видели тех васичу, которых они убили. Мальчики оказались здесь совершенно одни, но не испугались. Это были очень храбрые ребята.
Когда мы отогнали солдат, они окопались. У нас было мало людей, чтобы выгнать их оттуда. Под вечер они строем ушли вверх по ручью Вундед-Ни, и тогда нам открылось все, что они сотворили. У подножия той небольшой возвышенности, где солдаты установили ружья на фургонах, грудами лежали мертвые мужчины, женщины, дети. А к западу, вверх по высохшей лощине, до самого гребня все было усеяно убитыми женщинами, детьми и грудными младенцами. Когда я увидел все это, мне самому захотелось умереть. Нет, мне не было жалко их. Они были счастливы в потустороннем мире, и мне тоже хотелось быть там вместе с ними. Но перед уходом в иной мир я желал отомстить. Я думал о том дне, когда мы сможем расплатиться с солдатами.
Уже после ухода солдат мой друг Вождь Собак рассказал мне, как все это началось. Сам он был там, стоя рядом с Желтой Птицей, когда началась резня. Вот как это было.
Утром солдаты стали отбирать ружья у людей Большой Ноги, которые расположились лагерем на открытом месте, немного ниже той небольшой возвышенности, где сейчас находятся памятник и кладбище. Люди сложили вместе почти все свои ружья и даже ножи рядом с типи, где лежал больной вождь Большая Нога. Повсюду вокруг в это время стояли солдаты, люди были почти полностью окружены; на них в упор смотрели ружья на фургонах.
Некоторые еще не сдали оружие, и потому солдаты рыскали по всем типи, раскидывая вещи и перевертывая все вверх дном. Прямо перед типи Большой Ноги стоял человек по имени Желтая Птица и еще один лакота. Оба они завернулись в белые простыни с прорезями для глаз. Под простынями у них были ружья. Один из офицеров подошел, чтобы обыскать их. Он забрал оружие у одного человека, а потом стал отнимать ружье у Желтой Птицы. Тот не желал уступать и стал бороться с офицером. Во время этой борьбы ружье выстрелило и убило офицера. Васичу и некоторые другие говорили, что Желтая Птица сделал это намеренно, однако Вождь Собак, который стоял совсем рядом, рассказывал мне, что все было не так. Как только ружье выстрелило, какой-то офицер выстрелил в Большую Ногу, который лежал больной в типи, и убил его. После этого уже никто не сознавал, что происходит. Все солдаты разом принялись стрелять. Ружья на фургонах начали вести огонь прямо по самой гуще людей.
Многих застрелили тут же. Женщины и дети бросились бежать в лощину и к горам на западе. Пули солдат настигали их. На пятьсот солдат приходилась лишь одна сотня наших воинов. Эти воины кинулись к куче сваленных ружей и ножей. Они дрались с солдатами врукопашную, пока не добрались до ружей.
Вождь Собак видел, как Желтая Птица забежал в типи и стрелял оттуда в солдат, пока жилище не охватил огонь. Тут он и умер, весь изрешеченный пулями.
Все это происходило в погожий зимний день. Ярко светило солнце. Но после того, как солдаты ушли, сделав свое грязное дело, погода испортилась - пошел густой снег, а ночью задул ветер, он принес с собой буран. Сильно похолодало. Извилистую лощину глубоко засыпало снегом и она превратилась в одну большую могилу для убитых женщин, детей и грудных младенцев, которые никому не сделали зла, а лишь пытались спастись бегством.
XXV. КОНЕЦ МЕЧТЫ
После того, как ушли солдаты, мы вместе с Красным Вороном отправились обратно в Пайн-Ридж. Я вез с собой ту девочку, о которой рассказывал. Красный Ворон тоже подобрал одного ребенка.
Мы ехали назад к Пайн-Риджу, думая, что здесь все мирно и спокойно. Но это было не так. Во время нашего отсутствия вблизи агентства произошла схватка и наши люди покинули его. Они ушли так быстро, что оставили на месте все типи.
Уже смеркалось, когда мы обогнули Пайн-Ридж с севера, там где сейчас стоит больница. По дороге нас обстреляли солдаты. Мы въехали в покинутый лагерь, кругом не было ни души. Мы очень проголодались, ведь мы ничего не ели с самого утра, и потому стали заглядывать в разные типи, пока в одном не нашли котелок с сушеным мясом (папа). Усевшись, мы принялись за еду. Тут солдаты стали стрелять в типи и одна пуля просвистела прямо между мною и Красным Вороном, обдав пылью наш котелок. Но мы продолжали трапезу до тех пор, пока наелись. Если бы та пуля поразила меня, я умер бы с неразжеванным мясом-папа во рту. Потом мы взяли детей и поехали по следам наших людей, которые бежали вниз по ручью Белая Глина.
Уже поздно ночью добрались мы до того места, где заночевали наши. Подул ветер со снегом, а люди сидели без всяких укрытий у небольших костров. Я услышал голос своей матери. Она напевала песню смерти, поскольку была уверена, что я погиб. Увидев меня живым, она была так рада, что не переставая плакала от радости. Женщины, у которых было молоко, накормили привезенных нами младенцев. Кажется, в ту ночь никто, кроме маленьких детей, не сомкнул глаз. Снег шел не переставая, а у нас совсем не было типи.
Когда стало светать, мы собрали военный отряд и я отправился вместе с ним. Однако на сей раз я захватил с собой ружье. Вчера, когда я поскакал вместе со всеми к Вундед-Ни, у меня был лишь священный лук, не годный для стрельбы. Я тогда чуть сомневался в учении Ванекии и вовсе не хотел кого-либо убивать. Но после того, что я увидел позже, во мне загорелась жажда мести. Теперь я хотел убивать.
Перейдя ручей Белая Глина, мы направились вверх по его течению, держась западного берега. Вскоре до нас донеслись звуки стрельбы многочисленных ружей. Мы устремились на запад, по склону, туда, где шел бой. Стрельба шла рядом с мессией, и следы пуль остались на здании до сих пор. С того гребня, на который мы въехали, было видно, что лакоты находились по обе стороны ручья и вели огонь по солдатам, двигавшимся вниз по ручью. Посмотрев вниз, мы заметили небольшой овражек, а за ним находился большой холм. Мы пересекли овражек и въехали на склон холма. Здесь и шла схватка. Один из лакотов крикнул мне: "Черный Лось, вот славный день, чтобы совершить что-нибудь великое!" Я ответил "Хау!"
Спешившись с лошади, я обтерся землей, чтобы показать Силам, что я ничто без их помощи. Потом взял с собой ружье, вскочил на лошадь и галопом понесся к вершине холма. Снизу стреляли солдаты. Мои товарищи удерживали меня, кричали, что среди солдат есть хорошие стрелки и я погибну напрасно.
Но я помнил свое великое видение, ту его часть, где появляются гуси севера. Сила их передалась мне. Раскинув руки подобно низко летящему гусю, я поскакал вперед, издавая крик гусей - "бр-рр-п, бр-рр-п, бр-рр-п". Солдаты заметили меня и принялись обстреливать еще сильнее, а я все скакал на лошади, и когда оказался совсем близко от них, то выстрелил по ним в упор, а после развернулся и помчался назад. Все это время вокруг жужжали пули, но ни одна из них меня не задела. Мне совсем не было страшно. Все было как во сне. Но едва достигнув вершины холма, я словно пробудился, и тут-то мне стало страшно. Я опустил руки и перестал издавать гусиный крик. И едва только я сделал это, меня что-то сильно ударило в пояс - как будто кто-то стукнул меня обухом топора. Я едва не выпал из седла, однако сумел удержаться и переехал через гребень холма.
Рядом оказался один старик по имени Защитник. Он подбежал и поддержал меня, потому что я просто валился с лошади. Я покажу тебе, где меня поразила пуля - в бок через живот (Черный Лось показал длинный глубокий шрам в области живота). Мои внутренности вываливались наружу. Защитник разорвал одеяло на полосы и обвязал ими меня, чтобы удержать внутренности в животе. Чуть опомнившись, я стал неистово рваться в бой и просил Защитника: "Помоги мне сесть на лошадь! Пусти меня назад. В такой день не стыдно умереть. Я вернусь туда!". Однако Защитник ответил: "Нет, юный мой племянник! Сегодня тебе нельзя умирать. Это было бы очень глупо. Ты нужен своему народу. Позже еще предоставится возможность умереть". Он усадил меня в седло и повел лошадь вниз по склону холма. Вскоре я почувствовал себя очень плохо.
