Григорий Кроних - Приключения Неуловимых Мстителей
- Да, сегодня мы с ним поговорить не успеем, придется отложить допрос, - согласился Даня.
- В детдом нельзя - сбежит, - предупредила Ксанка.
- Может, в предвариловку? - предложил Цыганков.
- После того, как его дядя чуть не зарезал? - возмутилась девушка.
- Тогда забирай с собой, - принял решение командир.
- То есть как?
- В общежитие. Будешь ему и нянька, и охрана из ЧК.
- Ладно, - кивнула Оксана, - я так устала, что даже спорить не могу.
На улице начались сумерки и воздух стал чуть прохладней. Ксанка с удовольствием вздохнула полной грудью. Как захотелось ей забыть о шпионе Боцмане, лицо которого перекосил жуткий шрам, о Бурнаше, за побег которого они еще получат нагоняй у начальства, о запахе пожара, которым пропиталось все здание губчека и даже ее куртка, и о беспризорнике, которого она, кажется, обречена вечно таскать за собой по улицам города.
- Куда меня снова волосись? - спросил Кирпич. - Если в детдом - убегу.
- Куда? Дядька твой бандитом оказался.
- Все лавно убегу.
- Беги, - Ксанка разжала пальцы и отпустила мальчишку.
Кирпич замер в нерешительности.
- А они?
- Кто?
Беспризорник показал на караульных у дверей ЧК.
- А они стлелять будут?
- Нет. Беги, ты же хотел сбежать.
- Тю-тю! - Кирпич отбежал метров на пятьдесят, оглянулся и показал язык. - А тебя ис-са меня посадят!
- Не-а, про тебя все забудут, - громко сказала девушка, - кому ты нужен? Сапрыкин с тобой возился, потому что использовал, так же, как приятели твои, у которых ты на шухере стоял.
Кирпич убрал язык и задумался.
- Мы тебя поймали, а они и не вспомнили о Кирпиче, другого дурачка на шухер поставили!
- Я не дуласёк!
- Раз бежишь, а куда не знаешь - то дурачок, - убежденно сказала Оксана и пошла в другую сторону.
- Эй, ты куда? - растерялся Кирпич.
- Домой, пить чай с вареньем и спать, - радостно сообщила девушка. - А ты беги, беги.
- С валеньем?
- Ага, с малиновым.
Кирпич секунду подумал, потом догнал Оксану и взял за руку.
- Ладно, поели. Но помни: ты меня не поймала, я сам.
- Конечно - сам, - девушка растрепала ему волосы.
- Не надо, не люблю, - сказал Кирпич и пошел независимо, рядом. В общежитии он крутил по сторонам головой и удивлялся, как много тут народа, все улыбаются и смеются, словно их всех кормят малиновым вареньем.
Ксанка распахнула дверь и пропустила своего маленького кавалера вперед.
- Принимай гостей, Настя! Я не одна.
- Костенька! - вдруг услышала она Настин крик и быстрее шагнула через порог. Мальчишка стоял растерянно опустив руки, а Настя обнимала и тискала изо всех сил. - Счастье-то какое! Братик нашелся! Костенька, мой родной...
- А дядька Микола сказал, сто тебя класные убили, - пробормотал бывший беспризорник.
- Вот тебе и Кирпич! - наблюдая разворачивающуюся невероятную сцену, Ксанка привалилась к косяку, не зная: плакать ей или смеяться.
25
Немец сознался во всем, и атаману нисколько не было его жаль. Тот, кто пытается услужить и белым, и красным, - предатель, независимо от того, кого он предал первым. Это Бурнаша интересовало в последнюю очередь. Засаду организовали Мстители, похоже, он так и не сумел оценить Даньку по достоинству. Но если бы Эйдорф доложил о своих подозрениях, можно было... Впрочем, что теперь гадать. Профессору так нетерпелось попасть в губчека, что его не интересовал исход боя. Зачем? Сентиментальный немец поклялся, что никто никогда об этом не узнает. "Хорошо", - сказал Гнат и дважды выстрелил ему в грудь. Не станет же он, как рассчитывает Эйдорф, допытываться о подобной чепухе, рискуя каждую минуту. Красные знали достаточно о роли немца, чтобы, как только расправятся с атамановыми казачками, прибежать в дом напротив.
Бурнаш собрал документы профессора, прихватил один из пары его костюмов и покинул опасную квартиру. По улице все еще металось много лошадей, потерявших своих лихих ездоков. Гнат неплохо знал все закоулки Юзовки и без труда обошел красные кордоны. На окраине он переоделся в костюм, оказавшийся чуть великоватым, спрятал в кустах старую одежду и выехал на проселочную дорогу. Лошадь батьке досталась старенькая, но он изо всех сил стегал ее нагайкой, и она быстро доскакала до ближайшей станции, где и издохла. Гнат бросил нагайку ей на круп, а сам запрыгнул на тормозную площадку вагона, катящегося в западном направлении. К утру, миновав несколько станций на товарняке, новоиспеченный профессор купил билет и сел на узловой станции в пассажирский поезд.
Вдали от родных мест его вряд ли кто узнает, а проверки документов атамана не пугали - чище бумаги только у народных комиссаров. Немецкого языка, правда, Гнат не знал, да тут красные для него постарались: всех грамотеев еще в гражданскую перевели. Недаром теперь профессоров из Германии выписывают! Придет время, верил атаман, понадобятся новой власти и казаки, да только поздно будет. Не останется на Руси вольных конников с кудрявыми чубами да лихими усами. Кстати, своими усами атаману пришлось пожертвовать, ведь если смутят пограничников казачьи усы на немецком лице, то недолго и без головы остаться. А доберется Бурнаш до Румынии - враз снова отпустит.
Легкость, с которой Бурнаш прошел все заставы и проверки до самой последней, расположенной на дороге из Бендер на румынскую сторону, чуть его самого не убедила в том, что он - лояльный гражданин. Это непривычное ощущение после стольких лет партизанской войны немного пугало. Надежнее всего атаман привык чувствовать себя на коне и с маузером в руке, да еще когда Илюха Косой, упокой, Господи, его душу, надежно закрывал батькину спину. Маузер пришлось перед таможней бросить (найдут - греха не оберешься, хоть и немец), и сейчас всю его защиту составляла бумага, исписанная готическим шрифтом. Гнат подошел к пограничнику, стоящему у начала коридора через нейтральную полосу. Отсюда был уже виден румынский таможенник в синей форме и фуражке с высокой тульей, а, главное, за ним была безопасная для жизни земля.
- Здрафстфуйте, - сказал Бурнаш, старательно коверкая язык. - Я говорить по-рюсски.
- Приятно слышать, - улыбнулся пограничник, которого, очевидно, беседы на немецком тоже утомляли. - Ваши документы.
Бурнаш подал паспорт. Пограничник глянул на визу - в порядке, потом для проформы открыл первую страницу.
- Герр Генрих Эйдорф?
- Я, я, да, - атаман кивнул.
- Если у вас есть запрещенные предметы...
- Эйдорф?! - вдруг раздался громкий голос за спиной Бурнаша, где шел параллельный коридор для прибывающих из-за границы.
Атаман оглянулся и увидел молодого парня в очках с металлической оправой. Он сверлил Гната глазами, словно стекла очков стали прицелами.
- Вы не Генрих, - медленно произнес страшные слова парень.
Бурнаш нервно глянул на румынскую сторону. Бежать?
- А ну, стой!
Валерка перепрыгнул низкое ограждение и бросился на самозванца, который напоминал ему кого-то, но только не Эйдорфа. Бурнаш встретил врага прямым ударом в лицо, предполагая, что после этого он вполне успеет удрать, прежде чем недоумевающий пограничник догадается снять винтовку с плеча. Пудовый кулак атамана рассек воздух, а сам он получил чувствительный удар под дых. Гнат набычился и попытался смять противника напором всего тела, но тот в последний миг опять нырнул вниз, а Бурнаш, перелетев через его спину, упал лицом в пыль.
- Вы что делаете? Стойте! Стрелять буду! - закричал пограничник и даже щелкнул затвором. Но мишень он еще не выбрал: стрелять в немца, лежащего в пыли, - глупо, а в свойского вида парня в комиссарском кожане - нелепо. К счастью, в их сторону уже бежал начальник караула с красноармейцами.
Бурнаш скрипнул зубами и вскочил не помня себя от ярости. Хоть он и корчит тут из себя тихоню-профессора, но когда поднимают руку на батьку! Такого позора он никогда не знал. Гнат схватился по привычке за пояс, но кобуры там не было, тогда он снова кинулся на врага, спокойно поправляющего съехавшие очки. Кулаки атамана мутузили воздух, каждый раз Валерка успевал уклониться от по-богатырски широких замахов. В удобный момент он вцепился в правую руку, присев, сделал "вертушку", и туша самозванца снова легко перевалилась в пыль.
- А ну, стой! Руки вверх! - приказал начальник караула, наводя на дерущихся револьвер.
Мещеряков разогнулся и, сделав шаг назад, поднял руки.
- Валерочка! - Юля бросилась к нему сквозь ряд зевак и обняла. Валера, ты цел? Не стреляйте, он же свой, чекист!
Бурнаш, горбясь, поднялся с земли.
- Чекист, говоришь? А этот кто?
- Природный немец, товарищ начальник, - доложил пограничник. - А энтот как кинется!
Бурнаш сплюнул и тыльной стороной ладони провел по губам, размазывая пыль. Грязная полоска под носом все поставила на свои места.
- Так это же атаман Бурнаш собственной персоной! - узнал наконец самозванца Валерка. - А я все думаю: на кого похож?
- Арестовать обоих, - приказал начальник, - сейчас разберемся, кто на кого похож на самом деле.
