Джон Бэррон - Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»
– Сельскохозяйственная политика крайне сложна. Мы планируем использовать земли, до сих пор широко не использовавшиеся, – болотистые и засушливые участки. Для этих проектов требуются огромные деньги; где больше, где меньше. Другими словами, мы собираемся решать сельскохозяйственные проблемы через освоение болот и пустынь.
Моррис не язвил и не смеялся над Брежневым, как онколог не смеется над раковой опухолью. Он сказал, что все это требует изучения и рассмотрения, и примерно то же повторил ФБР: «Это еще один пример их склонности к рискованным самообманам, и нам лучше оставаться здесь наблюдателями».
* * *Пока Моррис находился в Москве, КГБ по обещанию Пономарева возобновил радиопередачи по три-четыре раза в неделю, а восемнадцатого мая в глухом лесу возле Нассау-сити (Нью-Йорк) новый опекун Джека Журавлев, прижимая палец к губам – «молчи!» – протянул ему пакет с 500 000 долларов. И опять по расписанию КГБ передавало успокаивающие сигналы «СК». (Повторим еще раз: сегодня у нас нет сообщений; насколько нам известно, все в порядке.) Но все не кончалась паранойя Уотергейта, шквал раскрытых секретов, расследования в Конгрессе и допросы сотрудников спецслужб плюс разоблачение Чачакина – и в итоге к июню Моррис был настолько напуган, что Бойл предупредил руководство о необходимости дать ему отдохнуть.
В ответ Рэй Уоннол созвал одиннадцатого июня в Нью-Йорке совещание, на котором присутствовали: начальник отдела Уильям Бранниган, специальный агент нью-йоркского отделения Джеймс Ингрэм, Моррис, Джек, Берлинсон, Бойл и Лэнтри. Впервые встретившись с Моррисом и Джеком, Уоннол признал, что значение операции «Соло», о существовании которой он сам узнал только недавно, «огромно и не поддается оценке». Он собрал всех вместе, чтобы Моррис и Джек могли высказать все жалобы и пожелания.
Моррис начал с того, что «драматические разоблачения, изо дня в день появляющиеся в прессе», заставляют его и Джека опасаться за свои жизни. Книга «КГБ» нанесла непоправимый ущерб операции и просто ее уничтожила. Книгу обсуждали члены Политбюро, а вызванные ею волны все еще не улеглись. Он уверен, что Чачакин в ней упоминается только вследствие серьезных недостатков в обеспечении безопасности.
Джек вставил:
– Если разоблачен мой связной (Чачакин), то как получается, что до сих пор не разоблачен я?
И опять Моррис живописал, какое психологическое давление оказывает общение с Брежневым, лидером коммунистических государств Восточной Европы, и с эгоистом Гэсом Холлом; как давит необходимость в течение всей жизни ежедневно представлять отчеты, причем за двадцать лет он только однажды съездил в отпуск; как он опасается, что недостаточное одобрение и благодарность Вашингтона означают, что его усилия и усилия его брата не ценятся и не находят поддержки.
Моррис выдвинул и новые претензии. Холл смотрит на получаемые из Союза деньги как настоящий скряга. Если он или Джек ради дела будут запускать руку в деньги слишком по-крупному, Холл может отстранить их от хранения. Поэтому им с Джеком часто приходится оплачивать расходы из собственного кармана. Он не нищий, но ему кажется неверным такой подход, когда они должны субсидировать правительство США.
Импровизированная ответная речь Уоннола ничем не уступала моррисовой. Меры по обеспечению безопасности «Соло» были чрезвычайными, и за исключением случая с Чачакиным долгое время никаких утечек не было. Упоминание в книге Чачакина как дезинформатора – это «старая информация», ФБР в этом не виновато – ведь ее мог дать кто угодно; ФБР даже не знало о готовящейся публикации такого рода (вообще говоря, это недосмотр скорее советской, нежели американской службы безопасности). Тем не менее реакция Советов на отстранение Чачакина от операции нормальна и понятна всем. ФБР делает все возможное, чтобы защитить их; более того, собранные ими бесценные сведения должны быть переданы выше для адекватного использования.
Относительно расходов Уоннол сказал, что не желает, и это дело принципа, чтобы Джек либо Моррис истратили хотя бы цент из своих средств на «Соло». Но существуют бюрократические процедуры учета личных расходов, и частенько они сталкиваются с еще более строгими правилами, нацеленными на сокрытие «Соло» от всех и каждого. Подчас трудно бывает возместить некоторые расходы. Но если понадобятся наличные деньги, Уоннол это устроит.
Моррис и Джек не должны превратно воспринимать ситуацию, когда после очередной поездки им неделями задают такое множество вопросов. Часто фрагменты информации из одних отчетов в сопоставлении с другими складываются в целостную картину. Вопросы – показатель скорее не давления, а огромной ценности докладов.
Готовность Уоннола обсуждать внутренние проблемы, его дружеское обращение с Моррисом и Джеком, его искренние и разумные объяснения и утверждения, что они в любое время могут обратиться к нему через Эла, Джона или Уолта, окончательно склонили Морриса и Джека на его сторону. Они покинули совещание в добром расположении духа, готовые снова включиться в борьбу.
* * *9 августа 1974 года Ричард Никсон впервые в истории американского президентства подал в отставку. Прав был Брежнев, когда говорил Моррису и Джеку, что от Уотергейта трясет не только Соединенные Штаты, но и весь мир. Скандалы и шумиха в последние перед отставкой месяцы правления Никсона практически лишили его веса в международных делах. Союзники Соединенных Штатов от Восточной Европы до Китая и Японии с замешательством и опаской размышляли о будущей политике Америки. Кремлевские приятели Морриса – тоже. В Юго-Восточной Азии и Северном Вьетнаме пользовались внутренними проблемами Америки и испытывали, насколько нагло можно попирать Парижские соглашения, не опасаясь подобающей расплаты.
До сих пор политики жадно глотали строки «специальных источников» «Соло», не требуя раскрытия этих источников и процедуры получения информации, и подчинялись несколько оскорбительному требованию читать отчеты в присутствии вооруженных фэбээровцев и тут же их возвращать. Теперь Келли с Уоннолом рассудили, что в обстановке международной неопределенности и атмосфере кризиса новому президенту Джеральду Форду и государственному секретарю Киссинджеру необходимо знать, откуда берутся сведения «специальных источников», чтобы с полным основанием принять решение, можно ли строить на них генеральную политическую линию. Соответственно ФБР должно было исчерпывающе информировать Форда и Киссинджера о сущности и истории «Соло».
Уоннол дал Джиму Фоксу и Бойлу инструкции передать Моррису слова Киссинджера, не называя его имени: «Это окно не только в Кремль, но и в души его обитателей. Это невероятно».
В сентябре 1974 года Холл отправил Морриса в Москву с письмом, предупреждающим Советы, что они неверно истолковали политические процессы в США и что их неверные публичные заявления подлили огня в антисоветскую кампанию. Моррис нашел Пономарева полным энтузиазма; тот верил, что волны коммунизма поднимаются даже в Америке.
– Вы должны знать, что мы получаем тома отчетов от вашей новой администрации и ценим эти контакты. Мы намерены планомерно работать для улучшения отношений и разрядки, – сказал Пономарев. – Мы полностью осознаем и прекрасно помним недавние суждения Форда и Рокфеллера. Но они заверяют нас, что радикально поменяли их, что теперь думают иначе.
Пономарев просил совета и помощи Морриса в невозможном: убедить американских евреев, что евреи в Советском Союзе не подвергаются ни гонениям, ни дискриминации.
– Мы планируем отправить нескольких евреев в Соединенные Штаты. Пожалуйста, скажите, какого плана людей нужно послать для улучшения отношений. У нас хватает знаменитостей: артисты, много писателей, ученые. Подумайте, пожалуйста, кто бы мог пригласить их и обеспечить поездку. Что они должны сделать, чтобы преодолеть массированную антисоветскую пропаганду?
Мы действительно обеспокоены и несколько удивлены, что нас не понимают и к нам настроены враждебно даже евреи-несионисты. Мы давали факты в газеты и хотим, чтобы этот материал был опубликован. Мы действительно хотим уладить проблему евреев. И просим вашей помощи в этом деле.
* * *Пономарев был в приподнятом настроении еще и потому, что Советам и ему лично удалось проделать в Соединенных Штатах удачный ход. Они одурачили Конгресс США, и советские «парламентарии» были приняты наравне с членами свободно избранного британского, французского, западногерманского, канадского или других демократических парламентов. Возглавлял советскую делегацию этот великий парламентарий, Борис Пономарев. Сияя, Пономарев пересказывал, как в Вашингтоне члены Конгресса лебезили перед советскими коллегами.
– Знаете, у нашей делегации в Штатах была действительно удачная поездка. Контакты с Сенатом дали хорошие результаты и будут продолжены. По возвращении мы отправили письмо Сенату и Конгрессу. Мы, товарищ Суслов и я, пригласили их и сказали, что считаем полезным продолжение контактов. Мы хотим заверить, что имеем дело не с одной-единственной партией, администрацией или личностью. Нам удалось побеседовать в комитетах, изложив нашу собственную точку зрения. Я воспользовался случаем и затронул темы экономики, культуры, торговли и промышленности и т. д. Мы не ограничивались только вопросами международной политики. Сильное впечатление на меня произвело заключительное приглашение на встречу в Конгрессе с сотней конгрессменов. Сенатор Альберт произнес хвалебную речь. Перед этим в течение получаса перед ними выступал я… Когда я закончил, мне аплодировали, а ведь они не коммунисты, и я был несколько удивлен и даже счастлив. Такие контакты помогают сдерживать реакционеров и антисоветчиков.
