Жан-Франсуа Бретон - Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.

Надписи — в основном, из Джебеля ал-Лавза — Упоминают «ритуальные трапезы» или «ритуальные пиршества». Торжественное застолье находит свое отражение в такой примерно формуле: «Устроив ритуальную трапезу в честь 'Астара зу-Зибана, он (некто) преподнес ему (богу) жертву в огне Тараха». Насколько известно, в честь каких-то иных божеств, кроме упомянутого, пиршества не устраивались. Правда, в области Ма'риба маленькое святилище в Диш аль-Асваде включает в себя центральный зал, уставленный двумя рядами скамей (общим числом 14); двери зала открываются во внутренний двор, где тоже имеются скамьи; однако остается неизвестным, какому именно богу храм этот был посвящен{16}. В той же области известен и другой «банкетный» зал, в Баб аль-Фаладже, однако самый знаменитый храмовый комплекс находится все же в Джебеле аль-Лавзе, на горе, которой замыкается с севера долина Джауфа{17}. У подножия скалистого пика в форме головы сахара два очень больших здания предлагают для ритуальных пиршеств уставленные скамьями залы под открытым небом. Одно из них, длиной в 98 и шириной в 41 метр как минимум включает в себя два зала, к которым с востока подводят ряды пилонов. В каждом из залов — ряды низких и широких скамей, между которыми поставлены скамьи более узкие. Вполне возможно, что такой порядок расположения позволял, хотя и без особых удобств, принять, ради угощения яствами, большое число верующих. К востоку от этих зданий узкая тропа, идущая вверх по крутому склону, приводит к расположенному среди скал почти на самой «сахарной голове» святилищу Мушджи, которое, вероятно, и есть античный «Тарах». Те 65 стел, что недавно были подняты из праха, несут на себе надписи, высеченные в очень отдаленные времена: лишь государи ранних эпох, по-видимому, находили в себе силы подниматься так высоко. Кариб'иль Ватар посвящает надписи, ритуальные пиршества и жертвоприношения в «огне Тарах» одновременно 'Астару зу-Зибану, Хавбасу и Альмакаху. Вслед за ним другие государи, цари Сабы и зу-Райдана, возглавляют подобные же церемонии.

Эти ритуальные трапезы имеют место не столь уж часто; скорее всего, они устраиваются для празднования актов единения. Здесь имеется в виду формула объединения нескольких племен, заложившая в древнейшую эпоху краеугольный камень Сабейского государства. Мукаррибы в память этого события собирают представителей всех составляющих Сабу племен, союзных и покоренных, сажают за общий стол, приносят от имени всех присутствующих жертвы 'Астару и Альмакаху в знак общего признания этих божеств. Любопытен союз этих двух богов: 'Астар остается верховным богом, всегда занимающим первое место в коллективных молениях, однако это его первенство уже несколько стерлось, так как подлинным богом-покровителем становится Альмаках. Из признания обоих божеств представителями всех входящих в Сабу племен следует и политический союз в том же составе. Триады сабейские мукаррибы заключают федеративные пакты: при Кариб'иле Ватаре, сыне Замар'али, при Йада'иле Зарихе и при Йаси'амаре Байане в VII веке до н. э. Ничто не мешает предположить, что первый пакт соответствует созданию Сабейского государства Кариб'илем Ватаром, а два других служили всего лишь его подтверждением при новых государях. По случаю заключения этих пактов сабейский царь приглашает на ритуальное пиршество всю племенную знать, причем, вероятнее всего, он ее принимает в больших залах Джебеля аль-Лавза. Эти церемонии предоставляют государю возможность укрепить свои личные связи с племенной верхушкой, провозгласить меры по обеспечению коллективной безопасности, обнародовать указы. Можно предположить также, что в декретах трактуется неприкосновенность, святость некоторых мест, даже некоторых лиц, а также регламентация торговых сделок и обеспечение безопасности торговли и купцов{18}. Многие надписи свидетельствуют о том, что и позднее VII века, вплоть до III века до н. э., проходили церемонии, связанные с заключением федеративного союза. Они, как представляется, имели целью поставить те или иные святилища под коллективное покровительство всех вообще племен, составляющих федерацию. Еще позднее, в I веке до н. э., Замар Али Ватар, первый царь новой федерации — Сабы и зу-Райдана, организует торжество по случаю заключения этого нового пакта. Мы не в состоянии, к сожалению, уточнить, шла ли речь тогда о возобновлении забытой было церемонии или о продолжении регулярной практики.

Сабейские цари также возглавляют и ритуальную охоту. С самого начала Сабейского государства охота имела явно выраженную религиозную значимость, так как проводилась в честь божеств — 'Астара и Кирвама в Сабе, богини Солнца Шамс в Катабане. Государь лично руководит охотой, которая требует строжайшего и подробнейшего соблюдения ритуала. В надписях ни одно из животных, ставших добычей охотников, не названо прямо по его имени. Приводится только их число: десять, двадцать, пятьдесят, шестьдесят, сто пятьдесят, две сотни, четыреста шестьдесят и тысяча — в текстах области Йала{19}. Ибекс, как представляется, наиболее распространенное дикое животное, а потому он, по преимуществу и становится добычей. Одна поздняя надпись упоминает четыре тысячи ибексов, убитых во время одной охоты на высокогорном плато. Но, конечно, и другие животные дополняют собой общую картину: дикие быки, молодые верблюды, гепарды (или пантеры), львы и т. д.

В честь божеств организуются большие паломничества. Наиболее многочисленные из них — в честь, несомненно, Альмакаха в Ма'рибе. Направлялись ли пилигримы к храму в Авваме? Это возможно, это даже вероятно. Исходя из такой посылки легко объяснить и общие размеры здания, и его конфигурацию, и наличие широкого пространства, обнесенного стеной овальной формы{20}. Паломничество происходило примерно в июне, то есть во влажный сезон. Его участники выполняли ряд обрядов, чтобы испросить дождя (современные арабы эту церемонию моления о дожде называют истика'). Другое паломничество к Альмакаху отмечено в Амране, к северу от Саны. Еще одно — в зу-Самави, в Баракише. В Хадрамауте большие толпы странников направляются к храму Саййина в Шабве.

Иконография святилищ предлагает изображения таких персонажей, о которых невозможно сказать с уверенностью, боги ли это или же верующие. Одеты они, как правило, в длинные туники, вероятнее всего, сшитые из льняной ткани. Туники иногда ниспадают до ступни, иногда прикрывают ногу до половины икры, иногда ниспадают свободно, иногда на талии схватываются простым поясом. Первые статуэтки сидящих мужчин смутно указывают на то, что длинное одеяние спускается до босых ступней. Женское платье едва обрисовывает груди. На яйцевидном лице сильно выступают нос и надбровные дуги, обрамляющие в форме ромба глаз с отверстием на месте зрачка. Эти статуэтки очень многочисленны, но их происхождение остается неясным. Что касается их дат, то они, вероятно, восходят к началу первого тысячелетия до нашей эры. Другие статуэтки представляют стоящих персонажей, одетых в ту же облегающую тунику, спускающуюся до половины икры и подпоясанную куском обмотанной вокруг талии ткани, край которой свисает между ног. Простое ожерелье располагается не ниже основания шеи.

Помимо этой серии статуэток, наибольшее число изваяний персонажей обнаружено в самых древних святилищах Джауфа. Прежде всего надо упомянуть те, что украшают собой колонны в храмах ас-Савды, Харама и Ма'ина. Высотой примерно двадцать сантиметров, шириной — не более десяти, этот персонаж всегда гордо высится на пьедестале{21}. Он стоит в фас, но его ноги — в профиль; он носит длинное, украшенное нашивками и стянутое в поясе одеяние; на его ногах, чуть выше лодыжек, — кольца. Еще одна мода: платье, поддерживаемое, как кажется, двумя перекрещивающимися бретельками, имеет на рукавах разрезы, так что спадает с них двумя складками, оставляя предплечья обнаженными. Голова, за исключением симметрично расположенных с двух ее сторон пучков волос, наголо обрита. В правой руке — какое-то, иногда раздвоенное на конце орудие; левая же сжимает длинный загнутый сверху посох. Если не считать грудей, которые едва помечены маленькими кружками, ничто не указывает на принадлежность персонажа женскому полу.

Фигурки представлены в нескольких вариантах. У одних из них — платье «колоколом» расширяется внизу, причем его контур оттеняется отброшенным назад покрывалом. У других — оно гораздо короче и украшено внизу зубчиками.

С некоторых колонн храма в ас-Савде на нас взирают персонажи явно мужского пола: коренастые, в короткой юбочке, выступающей из-под туники, с взъерошенными волосами. Эти фигурки всегда в правой руке держат какой-то изогнутый, в форме угла, инструмент — на конце иногда раздвоенный, иногда нет. Что это за орудие или предмет, остается только догадываться. Может быть, это — скипетр. Может быть, это — мотыга или кирка. Все эти персонажи занимают центральное место в декоративных программах, которые развертываются в храмах, построенных в VIII веке до н. э. Некоторые признаки косвенно указывают на то, что фигурки эти восходят к еще более седой старине, нежели украшаемые ими святилища. За их плечами — древнее наследие, быть может, уводящее к эпохе освоения ткачества.