Олег Черенин - Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942
Вам надлежит с должной осторожностью и конспирацией, с умом и толком развернуть соответствующую контрразведывательную работу в целях выявления и пресечения немецкого шпионажа и перехвата связей германской разведки…»[234]
Аналогичные указания были также направлены в наркоматы внутренних дел Латвийской и Эстонской ССР.
За короткий промежуток времени органами безопасности Литовской ССР было взято в разработку 360 человек, подозреваемых в разведывательной деятельности в пользу Германии, значительная часть из которых впоследствии была нейтрализована. Разработка германской агентуры в Литве началась с анализа архивных дел литовской политической полиции и контрразведки Второго отдела Главного штаба, в которых только за 1934 год содержались данные на более 400 лиц, подозреваемых в работе на германскую разведку[235].
Ранее в целях захвата оперативной документации спецслужб прибалтийских государств советской разведкой был проведен ряд успешных акций. Непосредственно перед вводом советских войск в Литву Москва направила в Каунас сотрудника военной разведки Н. Г. Ляхтерева с заданием не допустить уничтожения важных документов военной разведки Литвы. Операция была успешно завершена при помощи высокопоставленного агента советской разведки в этом учреждении[236].
После ввода советских войск в Эстонию в июне 1940 года резидент советской внешней разведки С. И. Ермаков доложил в Центр о приобретении ценного источника в местной спецслужбе, от которого вскоре были получены списки агентуры немецкой, английской, французской, итальянской разведок, а также много другой полезной информации. Разработка такого большого массива оперативной информации способствовала быстрой нейтрализации активности абвера и Службы безопасности[237].
Об изменении обстановки в прибалтийских странах после вступления в них частей Красной армии и перестройки аппарата германской разведки свидетельствует выдержка из отчета о результатах разведывательной деятельности реферата VI/C2 РСХА (внешняя СД): «После вступления русских возможности разведки претерпели коренное изменение. Руководящие политические деятели сошли с политической сцены и связи с ними затруднились. Пути передачи информации также должны были быть изменены. Оказалось невозможным пересылать наши сведения на судах, так как корабли тщательно контролировались властями, а за членами экипажей, сходивших на берег, устанавливалось строгое наблюдение. Пришлось отказаться также от пересылки сведений через свободный порт Мемель и при помощи сухопутного сообщения. Нельзя было также использовать и симпатические чернила. Пришлось энергично взяться за создание новой сети связи, а также изыскивание новых источников информации. В Эстонии резиденту 6513 все же удалось установить связи с новыми людьми и восстановить старые источники информации. Поддержание регулярной связи со своей агентурой было очень опасным делом, требовавшим большой осторожности и ловкости. Резиденту 6513 удалось тем не менее очень быстро разобраться в обстановке и, несмотря на трудности, собрать интересные сведения. Наш человек 6513 является сотрудником Главного управления. Ранее он работал в муниципалитете и был бургомистром одного из городов Восточной Пруссии. Работа его в Эстонии очень ценна. Особенно следует отметить его умение поддерживать связи с нужными людьми, умение уверенно держать себя при выполнении задания. Резидент 6513 был вначале засекречен как сотрудник ДТ (Deutsche Trenbaudverwaltung).
В январе 1940 года ему удалось получить дипломатический паспорт, и он стал работать под прикрытием референта германского посольства в Эстонии»[238].
Кроме указанного резидента до апреля 1941 года в Таллине разведывательную работу по линии СД проводил некий Курт Бурмейстер, залегендированный как сотрудник комиссии по переселению немцев из Эстонии. После оккупации страны в 1941 году К. Бурмейстер был назначен начальником отдела полиции безопасности и СД в Таллине.
Одной из наиболее успешных операций советской контрразведки явилась ликвидация в марте 1941 года крупной германской резидентуры в Эстонии во главе с Борисом Генриховичем Тийтом, бывшим членом организации «Вапс». Всего по делу было арестовано 50 агентов германской разведки, которые для проведения диверсионной и террористической деятельности были снабжены 13 винтовками, 24 револьверами, 5 ручными гранатами и т. д. На допросах Б. Тийт сообщил, что кроме диверсионных перед его резидентурой были поставлены и разведывательные задачи, заключающиеся в сборе информации о местах дислокации частей Красной армии, их численности и вооружении. Особое внимание было обращено на точное описание действующих аэродромов, мест расположения средств противовоздушной обороны, арсеналов. Вербовщиком Тийта выступил консультант по правовым вопросам при советской комиссии по репатриации Леонид Матизен, передавший для последующей работы вновь завербованного агента на связь Александру Бирку.
Для передачи собранной информации был использован радиопередатчик, ранее переданный Тийту сотрудником германской разведки Александром Бирком в здании бывшего германского посольства в Таллине. Кроме передатчика резидентура была снабжена средствами тайнописи, комплектом подслушивающей аппаратуры, миниатюрным фотоаппаратом. После завершения следствия Тийт был осужден к высшей мере наказания, а его агенты — к различным срокам заключения[239].
Через возможности радиоконтразведывательной службы весной 1941 года в Каунасе была выявлена работа нелегального радиопередатчика, передававшего зашифрованные сообщения в германский разведывательный центр в Штеттине. Разработка радиостанции была завершена ликвидацией резидентуры абвера в Литве, действовавшей под руководством бывшего офицера литовской армии Эдмунтаса Друктейниса. К поставленным перед резидентурой задачам относился сбор информации по стандартному для германской военной разведки перечню: места дислокации частей и соединений Красной армии, их численность и вооружение, места базирования кораблей Балтийского флота и т. д. С санкции НКГБ СССР захваченная радиостанция была использована для проведения «радиоигры» с абвером, которая продолжалась вплоть до начала войны[240].
В марте 1941 года НКГБ Латвийской ССР была вскрыта и ликвидирована крупная резидентура германской разведки в Латвии, насчитывавшая в своем составе 73 человека. В результате ликвидационных мероприятий советскими контрразведчиками кроме оружия и боеприпасов была захвачена документация резидентуры, состоящая из копий направленных в центр германской разведки сообщений, большого числа других документов разведывательного характера, включая списки резидентуры. Захват последних обеспечил быструю ликвидацию всей организации. После следствия и суда резидент Ганс Шинке был приговорен к высшей мере наказания[241].
Организационную помощь германской разведке по работе в прибалтийских республиках оказывал ряд бывших руководителей этих стран, сумевших перебраться в Германию накануне провозглашения советской власти. Например, как следует из сообщения агента берлинской резидентуры советской внешней разведки, литовского журналиста «Чернова», в конце мая 1941 года из Берлина в Кёнигсберг были направлены бывший главнокомандующий литовскими вооруженными силами генерал Рашкитис и литовский посланник в Германии Скирпа. Первый был принят в штабе 1-го военного округа, где дал ряд консультаций по вопросам планирования наступательных действий против СССР. Скирпа же был направлен в Восточную Пруссию для организации на ее территории центра, призванного координировать деятельность многочисленных эмигрантских организаций и объединений[242]. Бывший министр обороны Латвии Рудольфе Бангерскис после ввода советских войск в Латвию переехал в Германию, где активно использовался нацистами в качестве эксперта по военным вопросам. Уже в годы войны исполнял обязанности генерал-инспектора латышского легиона СС[243].
С точки зрения оценки национального, социального, возрастного состава германской агентуры, задержанной советскими органами безопасности в 1940–1941 годах, интересные данные содержатся в одной из ориентировок 3-го управления НКО СССР (военная контрразведка). Так, больше половины (52,4 %) пришлось на агентов польской национальности, около 28 % — на членов украинских националистических организаций, остальные 20 % включали в себя представителей белоруской, литовской, латышской, эстонской национальностей. Весьма незначительный процент пришелся на русских, которые в основном являлись представителями белоэмигрантских организаций[244].
