Юрий Мухин - Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно
В нашем насквозь обюрокраченном государстве границы этого класса размыты, и, пожалуй, единственным более-менее точным критерием является способность всех остальных людей самостоятельно определить качество и безусловную нужность им результатов труда этих людей. То есть все люди должны, безусловно, желать обменять свой труд на труд этих людей.
Нам, безусловно, нужен хлеб, нам, безусловно, нужен дом. Люди, руками которых созданы хлеб и дом, люди, чьим умом они стали лучше и дешевле, – это люди первого класса.
Офицер милиции, своим умом и мужеством обезвредивший опасную банду, – в первом классе. Этот его труд обменяет на свой труд любой гражданин.
Врач, лечащий любого больного, независимо от того, испортит он ему статистику или нет, — это работник первого класса.
Режиссер, создавший фильм, на который валом валит народ и по нескольку раз, вне зависимости от того, что думают по этому поводу мудраки из «Кинопанорамы». Этот режиссер в первом классе.
Эти люди создают ценное; я, и только они имеют право ими распоряжаться. Но по своему усмотрению они не могут 100 процентов ими созданного обменять на эквивалентное количество. Часть того, что они создали, у них изымается и передается людям, которые могут находиться в первом классе работников, а могут и не находиться в нем, то есть тем, кто либо свой труд не предлагает в обмен либо не дает возможности оценить его качество.
Это люди второго класса, но они делятся на три категории: буржуазию; аппаратную и государственную бюрократию; мудраков.
Буржуазия отнимает у первого класса труд на основании частного владения ею средствами производства, как основными (предприятия), так и оборотными (деньги). Ей всегда нужны рынки сбыта, а это пространство и люди, а точнее – покупатели. В межнациональных конфликтах от буржуазии уходят покупатели, и она беднеет. С этим она не согласна. Она всю жизнь ведет войны за покупателей, она – объединитель. Буржуазия -принципиальнейший противник любого деления, а поскольку она легко покупает следующие две категории своего класса – бюрократию и мудраков, – то мы будем долго ждать отделения Ирландии от Великобритании, басков от Испании, французских провинций от Канады, Корсики от Франции и т.д. Какой бы прогнившей эта буржуазия ни была, но с ума она не сошла. Но буржуазия была и есть не во всех странах, и тогда на первое место выходят оставшиеся две категории второго класса.
Бюрократия от объединения народов страшно беднеет. Вспомним, что это различные министры или нечто подобное, что было в старину, со своими аппаратами. Эти люди получают в свое распоряжение деньги налогов и повинностей и распределяют их. Качество их работы первый класс не в состоянии ни понять, ни оценить. Бюрократия в своих интересах настолько запутывает свою деятельность юридическими уловками, что и сама перестает понимать, что она делает и зачем. «Так надо, так исстари повелось, так требуют государственные интересы, так требует закон, так делают в цивилизованном мире и т.д.» – это стандартные ее потуги понять смысл своих же действий.
Но в ее руках деньги народа и их эквивалент – повинности народа. За их счет она жиреет.
При объединении, мало того, что бюрократия сокращается и деньги у нее отнимают, союзная бюрократия к тому же включает в свое число только лучших, дураки остаются за бортом.
Бюрократия прямо (деньгами) или косвенно (государственной поддержкой) кормит мудраков. Жирная бюрократия – жирные мудраки. В число мудраков входит большая часть так называемых ученых, почти все журналисты и писатели.
Правда, может возникнуть вопрос о том, что журналисты и писатели, дескать, напрямую обменивают свой труд с первым классом и не стоило бы их заносить во второй. А качество? Ведь первый класс сначала покупает газету, книгу, радиоприемник, телевизор, а уж потом пытается оценить качество работы журналиста. Да и для оценки его требуется очень много информации, которую своей бюрократии легко пресечь.
При объединении народов мудраки также в проигрыше – уменьшается количество бюрократии, а новая, более капризная, подбирает себе мудраков поумнее. Почему в СССР не были затребованы знания таких, скажем, светочей ума времен перестройки, как Бурбулис или Попов – людей уже в годах? Видимо, Суслов считал, что в его аппарате дураков уже хватает, с одними Яковлевыми вон сколько хлопот. Глаз да глаз нужен.
Таким образом, народ разделяется на два класса, и в отсутствие буржуазии в области государственно-национальных отношений у них резко различные интересы. Первый стремится объединиться с другими народами. Даже с точки зрения уменьшения налогов и повинностей ему при этом становится существенно легче. Второй класс стремится разделить страну при малейшей возможности.
Смотрите сами. Когда КПСС передала в странах социализма (странах без буржуазии) власть бюрократии и мудракам, те немедленно начали делить эти страны на более мелкие везде, где была и есть хотя бы малейшая возможность.
Ту же борьбу двух классов без буржуазии мы видели при воссоединении Украины с Россией в уже описанном примере. Гетман Хмельницкий пересилил себя и перешел на службу первому классу – народу, а гетмана Выговского подмял под себя второй класс и заставил служить себе.
Что означало для рядового украинского казака, члена первого класса, воссоединение с Россией на практике? Это означало, что в тот момент, когда на пригорке появятся пышные султаны первых рядов польских улан и есаул скомандует: «Пики – к бою, сабли – вон!» – а походный атаман заорет: «С Богом, братцы, в добрый час!» – рядом с ним наклонят пики башкиры, казанские татары и калмыки, а курские драгуны выхватят палаши из ножен и пистолеты из седельных кобур. Это украинскому казаку мешало?!
А что означало для гетмана Украины и его старшин воссоединение? А означало, что к ним будет приезжать дьяк из Москвы и будет проверять траты разных государственных сумм. Воровать-то воровали в России везде, но ведь и наказывали! К примеру, видный по тому времени флотоводец, полный адмирал Змаевич за подделку платежных ведомостей на сумму 333 рубля и использование в личных целях 1100 казенных бревен был приговорен к смерти, император его, правда, помиловал, разжаловал, сослал в Астрахань и приказал убыток взыскать втрое. Надо это было украинской казацкой старшине? В конце концов от татарских набегов, от польских притеснений страдали ведь представители первого класса в первую очередь, а бюрократия – она и от боев подальше, и, случись что, за деньги того же первого класса выкупится.
При воссоединении первый класс обретает свободу на объединенной территории, а бюрократия теряет свободу. Когда был единый Советский Союз, Литва была размером от Бреста до Камчатки и везде литовец первого класса был нужен и был хозяином. А вот бюрократия литовская свободной не была, поехать за границу – деньги и разрешение у союзного правительства проси. Надо это литовской бюрократии? Теперь у литовца первого класса везде заграница, везде другая валюта, везде паспорта, визы и везде на него косятся как на сукиного сына. А литовской бюрократии простор! Захотел поехать в Германию – нет проблем. Визу референт получит, валюту из казны принесут, и вперед! Вот это свобода!
Мудракам литовским теперь полное раздолье. Теперь литовцы читают и слушают только литовских мудраков, всем остальным дороги в Литву нет, памятник Пушкину и тот снесли.
Но, помимо этого, мы видим, что развалившиеся «государства» почти поголовно начинают между собой бойню. Причем в ней участвует опять в основном первый класс – люди, которые ничего от разъединения не выигрывают, а бюрократия с мудраками, как и водится, в глубоком тылу. Причем эти войны до необычайности жестокие.
Читаешь прессу: «Зверства, которым подвергаются пленные, не укладываются в голове. Одним из наиболее ярких тому примеров является случай, происшедший с семьей Величко из Дубоссар. На глазах мужа была изнасилована его жена, после чего к ее шее привязали гранату (так, что ее нельзя было снять) с сорванной чекой и, дав ей возможность зажать рукой предохранитель, отпустили в город. Самому Величко отрезали половые органы, затем его облили бензином и подожгли...»( АиФ, №24, 1992 г.)
В Белграде накануне блокады Сербии автор смотрел телепрограмму, и в ней плачущая сербка из Боснии у кровати с перебинтованным сыном рассказывала, как боснийские боевики выкололи ее сыну один, а затем другой глаз и заставили его проглотить их.
Одни от этих сцен белеют от ужаса, другие краснеют от ярости. Но должны же быть люди, которые задумаются – зачем это делается? В чем смысл таких зверств, не присущих и животному?
Почему молдавские полицейские просто не убили семью Величко выстрелами? Почему им надо было, чтобы их зверства стали широко известны? Почему боснийцам надо, чтобы об их зверствах было известно?
