Николай Каманин - Скрытый космос. Книга 3. (1967-1968)
Имел сегодня серьезный разговор с генералом Кузнецовым о недостатках в организации учебы космонавтов, о нарушениях распорядка дня и низком качестве спортивных занятий.
22 ноября.
Подготовка к пуску проходит нормально. На сегодня метеорологи обещали сплошную облачность высотой 100–150 метров, ветер силой 5–8 метров в секунду и осадки. Фактическая погода совсем иная: завывает сильный ветер (15–17 метров в секунду), облачности почти нет, видимость безграничная, а осадками и не пахнет.
Космонавты занимались вчера и сегодня документацией корабля Л-1. Вчера удалось сыграть в теннис — мы с Олегом Макаровым выиграли два сета у Поповича и Кузнецова. По утрам заморозки (до -5 градусов) и сильный ветер не дают возможности заниматься физзарядкой на воздухе: все занимаются в спортзале, и только одиночки рискуют разминаться вне помещений.
Вчера вечером сразились в преферанс. Мне удивительно везло, и я играл хорошо. За пять минут до окончания игры у меня был значительный выигрыш (удалось поймать на мизере Лобова и Глушко). Двумя рискованными темными я уравнял шансы партнеров — разошлись по-мирному. С Глушко играть приятно, хотя игрок он посредственный, а Лобов играет только наверняка, упорно дожидаясь ошибок партнеров.
Вернувшийся из поездки в Караганду и Новосибирск генерал Кутасин доложил, что все средства поиска заняли исходное положение.
23 ноября.
Пуск состоялся точно в 00:07 местного времени (22 ноября в 22:07 московского времени). Вопреки прогнозам метеорологов облачности не было, прямо над стартом висела Луна — казалось, ракета была нацелена на нее уже на старте. Дул сильный (15–17 метров в секунду) холодный ветер, и мы (Челомей, Глушко, Казаков, Лобов, Юрышев, Мрыкин, Курушин и другие) решили выйти на наблюдательный пункт лишь за пять минут до пуска. Со старта ракета пошла хорошо, нормально отработала первая ступень, запустилась вторая, но через 3–4 секунды двигатели второй ступени выключились, после чего сработала САС (система аварийного спасения). Не хотелось верить глазам, но, к сожалению, всем стало ясно, что ракета упадет в 250–300 километрах от старта. Я попросил Кутасина немедленно поднять в воздух самолеты для уточнения мест падения ракеты и приземления корабля.
Через 40 минут все члены Госкомиссии и главные конструкторы собрались в МИКе второй площадки. К этому моменту уже была известна причина аварии: оказалось, что один из четырех двигателей (№ 4) второй ступени не вышел на режим, на трех ее двигателях ракета продержалась в полете только 3,9 секунды, а затем стала заваливаться по тангажу — система безопасности носителя (СБН) выключила двигатели и включила САС. «Круги» не принимали сигналы КВ-передатчиков корабля, но примерно через час самолеты вышли на него по «Притоку» (УКВ-сигналы): корабль благополучно приземлился в 80 километрах юго-западнее Джезказгана (в 285 километрах от старта).
Для установления причины отказа двигателя № 4 создана аварийная комиссия во главе с главным конструктором (фамилия в рукописи не названа Ред.), срочно вызванным из Кисловодска. До прибытия главного конструктора обязанности председателя комиссии возложили на товарища Смирнова, который доложил, что на второй ступени ракеты были установлены четыре двигателя воронежского завода (с тягой по 60 тонн у каждого) выпуска 1966 года. Состоялись сотни пусков ракет с двигателями этого завода, и не было ни одного случая их отказа, но на этот раз отказала даже безотказная техника. Ни Мишина, ни Челомея я не обвиняю в происшедшей аварии: ясно, что в данном случае они совершенно ни при чем. Но я не могу забыть, что они практически не участвовали лично в подготовке такого ответственного пуска (Мишин прилетел на полигон за 36, а Челомей — за 11 часов до старта), передоверив все своим заместителям. Из главных конструкторов только один Глушко лично принимал участие в подготовке пуска. Из 10 последних стартов (шесть стартов «Союзов» и четыре — Л-1) лишь два прошли хорошо (аварийность 80 процентов!). Кроме всего прочего, Мишин еще и неудачник — ему явно не везет.
24 ноября. Борт самолета Ан-10.
Летим в Москву…
Вчера в 9:00 на самолете Ил-14 вылетели в район приземления корабля Л-1. Корабль всю ночь передавал сигналы на УКВ, и поисковые самолеты несколько раз выходили на него. С рассветом из Джезказгана к кораблю вылетел вертолет с эвакуационной командой. Со мной летели Кутасин, Ващенко, Стародубцев, а также Леонов, которого я намеренно взял на место посадки Л-1 как старшего группы космонавтов, готовящихся к облету Луны: космонавтам полезно знать, что во всех случаях аварии ракеты (кроме взрыва на старте) спускаемый аппарат корабля с экипажем может быть спасен.
Мы летели строго по курсу полета ракеты и в 10:17 обнаружили обломки ее второй ступени. С воздуха сообщили координаты обломков и приказали выслать туда вертолеты с людьми. Еще через 13 минут полета мы увидели корабль Л-1 и его красно-белый парашют. У корабля уже были вертолеты и люди…
Я впервые оказался в Джезказгане: здешний аэродром не имеет полосы, но в это время года (морозы до -17 градусов) он может принимать практически любые самолеты. Осмотрев аэродром, дали команду направить в Джезказган самолет Ан-12 для перевозки корабля Л-1, а сами вылетели к месту его посадки на вертолете Ми-4. С нами летел начальник штаба 73-й Воздушной армии полковник Василевский — я слышал о нем раньше, но встретился с ним впервые. Он очень похож фигурой, манерами, жестами на своего отца — маршала А. М. Василевского, которого я всегда уважал и высоко ценил как одного из лучших военачальников Родины, много сделавшего для нашей победы в Великой Отечественной войне. Полковник Василевский произвел на меня очень хорошее впечатление.
Через 32 минуты полета наш Ми-4 сел в 50 метрах от корабля Л-1. Эвакуационная команда произвела осмотр, сняла АПО и приступила к подготовке корабля к подвеске под вертолет Ми-6. Район посадки равнинный и пустынный, грунт твердый (ночью был семнадцатиградусный мороз и ветер силой до 12 метров в секунду). К нашему прибытию корабль уже стоял на днище, и мне не удалось лично осмотреть двигатели мягкой посадки, но осмотревшие их специалисты ЦКБЭМ утверждали, что двигатели сработали. Судя по состоянию корабля, можно было верить специалистам, но хотелось и лично убедиться в этом. Мы с Леоновым и инженерами ВВС прошли по следу, оставленному на земле кораблем во время его протаскивания парашютом (корабль приземлился днищем, но парашют повалил его на бок и протащил по земле метров 550. При такой «буксировке» грунтом было продавлено внешнее остекленение правого иллюминатора и поцарапан борт корабля. Никаких других повреждений корабля мы не обнаружили. Судя по всему, движки мягкой посадки сработали, но следы их работы на земле не обнаруживались: по-видимому, движки включились не на высоте 1,2 метра, как положено, а несколько выше. Антенна КВ-передатчиков в стропах парашюта опять оказалась порванной. При сливе с корабля остатков перекиси водорода чуть не возник пожар, который удалось предотвратить самоотверженными действиями техников вертолетов. При тушении пламени огнетушителями получили ожоги рук инженер Поляков (представитель ЦКБЭМ) и техник вертолета Ми-4 лейтенант Молокосов.
В 17 часов 23 ноября в штабе полигона состоялось заседание Госкомиссии. Заслушали доклад врио председателя аварийной комиссии Смирнова. Выступившие на заседании Челомей, Глушко, Мрыкин и Максимов выразили неудовлетворение работой аварийной комиссии и потребовали доставить на аэродром полигона остатки ракеты не позже 24 ноября. Я поддержал начальника полигона генерала Курушина, который просил не торопить эвакуационную команду. Пришлось рассказать присутствующим о всех трудностях работы поисковых групп (мороз и ветер, большие расстояния в пустынной местности, некачественное питание, отсутствие воды и условий для отдыха). На меня и многих других произвело неприятное впечатление стремление технического руководства (Мишин, Шабаров, Труфанов, Челомей) форсировать работу службы поиска командами из кабинета.
25 ноября. Москва.
Вернувшись с космодрома, узнал грустную новость: серьезно заболел Константин Андреевич Вершинин — он уже несколько дней находится в Кремлевской больнице.
Сегодня Герман Титов вместе с полковником Масленниковым улетел во Францию. Масленников еще ни разу не был за границей, и эта его поездка поощрение за хорошую работу в ЦПК. Титов тоже не был за границей более трех лет: я не отпускал его в зарубежные поездки из-за больших ошибок и промахов в поведении. За последние два года Герман заметно изменился к лучшему, и я решил полностью вернуть ему былое доверие. Надеюсь, что и Титов и Масленников оправдают оказанное им доверие и хорошо выполнят задание.
Генерал Горегляд доложил, что съемки объектов ВВС для американского фильма об освоении космоса закончены успешно.
