Юрген Торвальд - Кровь королей
14
26 сентября 1912 года в Петербурге стояла жара, необычная для этого времени года. Усталый и мокрый от пота, я вышел из операционной, чтобы помыться и отправиться домой.
В этот момент ко мне подошла операционная сестра и протянула телеграмму. Так как мои руки были еще по локоть мокры, я невольно сказал:
– Скажите телеграмме, что меня нет…
Но она смущенно ответила:
– Это от его величества императора.
Телеграмма приказывала мне «незамедлительно» приехать для консультации в польский город Спала. В ней сообщалось, что вместе со мной в Спалу поедет профессор Раухфус, который в то время был одним из известнейших петербургских врачей. И, наконец, говорилось, что посланник императрицы явится ко мне на квартиру в два часа дня и передаст дополнительные сведения.
Был второй час дня. Меня рассердило то, как мной распоряжались. В Западной Европе я слишком привык к либерализму. Но все же я поспешил и без малого два был дома. Слуга сообщил, что меня ждет дама. Я сразу сказал:
– Я не могу ее принять. У меня нет времени…
Но он ответил:
– Это фрейлина, приехавшая по личному поручению императрицы…
При этом он протянул мне визитную карточку с именем Анны Александровны Вырубовой. Пока я раздумывал, откуда мне знакомо это имя, посетительница вошла. Ей было около двадцати восьми лет, но, несмотря на относительную молодость, фигура ее была довольно грузной. Ее глаза на полном, мясистом лице напомнили мне десятки убогих истеричек, впавших в религиозные фантазии. И вдруг я вспомнил, кто она. Это была дочь статс-секретаря Танеева, которая в двадцать лет стала фрейлиной императрицы. Несколько лет назад она вышла замуж за лейтенанта Вырубова и, как говорят, после «года мучений» покинула его. Я несколько раз встречал лейтенанта Вырубова, и он спросил моего совета в деле, в котором я не мог ему помочь. Жена защищала от него свою «нетронутость» и, вместо того чтобы спать с ним, проводила ночи в молитвах, а сразу после развода вернулась в Царское Село к императорскому двору. С этого времени она стала подругой императрицы. Ее кратко звали Вырубовой. По своей увлеченности верой и мистикой она превзошла императрицу. И еще я вспомнил, что ее имя часто упоминалось в связи с Распутиным.
– Что-то случилось с царевичем? – спросил я.
Она кивнула.
– Да.
Потом сказала:
– Мне поручено рассказать вам о несчастье, которое случилось две недели назад в Беловежье и повторилось три дня назад в Спале…
На Вырубовой была очень обтягивающая одежда, стеснявшая ее полную грудь, и говорила она отрывисто, так как была вынуждена постоянно набирать воздуха.
– Первое несчастье, – сказала она, садясь, – случилось в охотничьем павильоне в Беловежье. Семья его величества жила там в первой половине сентября, чтобы император мог отдохнуть от работы, охотясь на зубров…
Услышав в разговоре о царе об «отдыхе от работы», удержаться от цинизма едва ли смог бы человек, знавший хотя бы самую малость о том, как работает император: как он уклоняется от докладов своих министров, как откладывает или избегает принятия решений, как утром, днем и вечером торопится в будуар императрицы, выдержанный в лиловых тонах, в детскую или же в домашнюю часовню.
Вырубова продолжила:
– Поскольку вы уже много раз лечили царевича, я могу говорить с вами открыто. На третий день пребывания в Беловежье царевич, несмотря на то что за ним смотрел матрос Деревенко, стукнулся о ванну, в которой сидел. Произошло небольшое внутреннее кровоизлияние. Царевичу сейчас восемь лет, он ребенок и, естественно, любит играть, хотя благодаря своей относительной зрелости и уму понимает, в каком состоянии он находится. В Беловежье он, после многолетних просьб, пытался получить от ее величества детский велосипед. Поэтому он не рассказал об ударе, чтобы не лишиться подарка – велосипеда. Он молчал до тех пор, пока боль не стала нестерпимой и в паху справа не была обнаружена опухоль.
Это напомнило мне о том приступе болезни, который я наблюдал в 1907 году: кровоизлияние в область паха, зажатие бедренного нерва, воспаление брюшины…
– Доктор Деревенко, – сказала Вырубова, – сопровождает ее величество императрицу и занимается лечением мальчика. Опухоль стала уменьшаться, и через восемь дней царевич смог встать с постели. Он был еще слаб и очень бледен, но больше ни на что не жаловался. Его величество император и ее величество императрица с облегчением вздохнули. Как раз в то время, когда у царевича случился приступ, они собирались переселиться в охотничий павильон в Спале и там продолжить отдых. Алексей Николаевич несколько дней отдохнул, и они переехали. Вероятно, уже во время поездки царевич пострадал от толчков экипажа на плохой дороге, по которой пришлось ехать. Он не жаловался, и казалось, что он продолжает поправляться. Наконец, когда приехали в Спалу, ее величество взяла сына с собой в длительную прогулку. Я имела честь сопровождать их до того момента, пока не случилось второе несчастье. В этот день царевич захотел побывать в отдаленном лесном местечке у озера, которое упоминается в одной сказке. Дорога была плохая, и ее величество предложила вернуться, так как нас всех растрясло. Но Алексей Николаевич уверял, что чувствует себя прекрасно, и умолял ехать дальше. Так и сделали, но ее величество взяла мальчика на колени. Однако на обратном пути царевич побледнел. После особенно сильного толчка он потерял сознание. Ее величество императрица с моей помощью отнесла его на поляну, чтобы он спокойно полежал. Но царевич уже кричал от боли. Он мог лежать только скорчившись. Ее величество страшно испугалась и разволновалась. Мы остались с плачущим ребенком, а кучер, не обращая внимания на ухабы, помчался в экипаже за доктором Деревенко и носилками. Боли бедного царевича в это время чрезвычайно усилились. Он обхватил руки ее величества и душераздирающе кричал: «Мама, помоги мне, ну, мама, помоги же мне…» Мы не решались ни прикоснуться к нему, ни раздеть. Ее величество разразилась слезами, когда сын, не переставая плакать, спросил: «Мама, у меня не будет больше болеть, если я умру?» Потом, не дожидаясь ее ответа, он добавил: «Пускай я умру… Дай мне, пожалуйста, умереть…» Мы опустились в траву на колени и стали молиться. Наконец прибыл доктор Деревенко и обнаружил большое кровоизлияние в правом бедре и в паху. Он наложил давящую повязку. Мы пешком доставили царевича в охотничий павильон в Спале. Там его состояние ухудшалось день ото дня. Когда я уезжала, у него была высокая температура… Ее величество императрица поручила мне рассказать вам это лично. Его величество император ожидает, что вы выедете незамедлительно.
Ее круглое лицо стало еще краснее. Патетическая обстоятельность рассказа соответствовала ее характеру. Совсем не обязательно было расписывать все подробности. Хватило бы нескольких предложений, чтобы сказать мне, что в Спале, очевидно, повторился приступ 1907 года, из-за которого царевич уже тогда оказался на грани жизни и смерти и который, вероятно, стоил бы ему жизни, если бы благодаря Распутину не случилось чудо.
С 1907 года научное исследование гемофилии не продвинулось ни на шаг. Во всяком случае, мне не было известно о прогрессе в этой области. Еще не существовало никаких эффективных способов лечения, и было более чем сомнительно, что наша с Раухфусом поездка даст какой-то результат.
Естественно было вспомнить о Распутине и его чудесном лечении. Почему в Спалу не вызвали его, творившего чудеса в 1907 году и позднее? Или, может быть, его вызвали, а он на этот раз отказал? Я не мог не задать вопрос:
– А где же Распутин? Разве его нет в Спале? Ведь он спас жизнь царевичу в 1907 году. Он пользуется исключительным доверием императора, императрицы и царевича. Он сможет победить и этот кризис.
Я был чрезвычайно удивлен реакцией Вырубовой. Ее глаза неестественно заблестели.
– Вы знаете святого? – сказала она, краснея еще больше. Она сделала взволнованное движение, намереваясь встать и взять меня за руки. – Вы тоже считаете, что он единственный, кто может помочь! Тогда я могу вам сказать, что царевич все это время зовет Распутина, требует «Григория Ефимовича», как он его называет, и постоянно повторяет его имя. Их величества знают, что только Распутин может спасти ребенка. Но судьба неблагосклонна, – продолжила она, – Распутин сейчас в Сибири, в своей родной деревне Покровское, и пройдет много времени, пока он приедет в Спалу. Конечно, он приедет слишком поздно. Это несчастье всего народа. Но… – ее, казалось бы, невинное лицо приняло выражение ненависти, – виноваты все те, кто годами пытается лживыми наветами опорочить святого и отдалить его от императора и императрицы. Этим бессовестным карьеристам и дельцам, которые ради собственного честолюбия продают Россию, не удалось отвратить императрицу от Распутина… Однако их нападки привели к тому, что он уехал в Покровское. Может быть, этим они убили царевича…
