Борис Греков - Киевская Русь
Существование так называемых, свободных смердов не подлежит сомнению. Здесь дело совершенно ясное.
Это самая значительная часть населения Киевского государства, если понимать этот последний термин в самом широком политическом значении. Об этом весьма красноречиво говорит и топонимика. "Ни одно социальное обозначение, — говорит по этому поводу новейший исследователь вопроса, — не дало столь богатого и столь разнообразного по форме производных отражений в топонимике, как слово "смерд".[268] Тот же автор указывает громадные пределы распространения этого термина: на первом месте в этом отношении стоит Новгородско-Псковская область, к ней примыкают северная и северо-восточная часть Двинской области и северо-западная часть б. Вятской губернии; вторая большая группа земель, хорошо знающих этот термин — Волынь, Подолия, Холмщина, Галиция, Малая Польша; к ним примыкают Познань, Силезия и Восточная Пруссия. Значительно распространен термин в Белорусских и Литовских землях, в районах Ковно, Вильно, Гродно. Очень редко встречается термин в верхнем Поволжье (районы Твери, Владимира и Ярославля). Здесь термин замирает. На западе этот термин известен еще в некоторых частях Германии.
Но смерды в XI в. были не только свободными крестьянами-общинниками. Часть их, несомненно, уже успела попасть в зависимость к феодалам.
Старая историография этой стороны вопроса о смердах почти не замечала. Совершенно ясно о зависимых смердах говорил лишь Владимирский-Буданов. "Правда Русская" и летописи, по его мнению, "содержат в себе… указания на бесправное положение смердов, но такие указания относятся к смердам в теснейшем смысле, т. е. прикрепленным"."…Положение свободных крестьян было далеко от гражданского полноправия и легко могло перейти в состояние прикрепленных. Прикрепление могло быть или временное или всегдашнее. Временное прикрепление есть релейное закупничество "Русской Правды", которое образуется из долгового обязательства смерда землевладельцу…" "…Прикрепленные смерды были многочисленны уже в древнейшее время: "Русская Правда" древнейшая уравнивает штраф за убийство холопа и смерда".[269] О "господских смердах" говорит и Павлов-Сильванский.[270]
В ближайшее к нам время появились работы, уделяющие этому предмету серьезное внимание. Я имею в виду статью С. В. Юшкова "К вопросу о смердах",[271] Н. Максименко "Про смердiв Рускоi Правди"[272] и др.
Здесь проблема ставится по-новому и, мне кажется, правильно, что не мешает мне, однако, расходиться с некоторыми положениями этих авторов. Спешу заранее оговориться, что основное расхождение с некоторыми из указанных авторов заключается в том, что я различаю две группы смердов: 1) данников, не попавших в частную феодальную зависимость от землевладельцев, и 2) освоенных феодалами смердов, находящихся в той или иной степени зависимости от своих господ.
Аргументы, выдвигаемые этими авторами в доказательство зависимости второй категории смердов, за отдельными исключениями кажутся мне вполне убедительными.
Попробуем собрать указания источников по этому предмету.
Смерды, в качестве одной из категорий зависимого от феодала населения вотчины, по своему приниженному положению весьма близки к холопам.
Важные постановления "Правды Русской" о смердах содержатся в "Правде" Ярославичей и ее дополнениях, т. е. в "Правде" по преимуществу княжой и имеющей назначение оградить прежде всего интересы княжеского двора и хозяйства. В числе зависимых от князей людей, сидящих в его вотчине и обслуживающих ее, называются и смерды; "в рядовници княже 5 гривен, а в смерде и в холопе 5 гривен".[273] Рядовичи, смерды и холопы рассматриваются рядом, и наказание за их убийство определяется одинаковое. Если мы всмотримся в другие источники, то увидим, что это обычное явление: смерды (зависимые) и холопы почти всегда трактуются вместе.
В "Правде" Ярославичей, откуда и идет этот текст, вообще говорится о смерде, живущем в княжеской вотчине и зависимом от князя как землевладельца. Здесь изображается княжеское имение, которое для данного времени без крестьянина уже не мыслимо. Рядом со смердом работают тут и другие категории зависимого от феодала населения, между ними рабы занимают и в XI в. количественно видное место… Стало быть, предполагать в этом контексте "Правды" еще не феодализированного смерда едва ли возможно. Наконец, наши источники решительно противоречат представлению о смерде как о зажиточном человеке, имеющем в своем распоряжении рабскую силу. "Худой смерд" — это самое обычное представление о смерде во всей нашей древней литературе. Смерд — свободный общинник, имеющий возможность эксплуатировать чужой труд, хотя принципиально и допустим, но фактически — явление очень редкое. Во всяком случае, не о нем говорит "Правда" Ярославичей. Знаток "Правды Русской" и палеографических особенностей различных ее редакций В. П. Любимов в одной из своих работ приходит к такому же заключению-("Историк-марксист", 1938, кн. 5, стр. 158–159). Особенно интересны его убедительные палеографические наблюдения, говорящие о том, что весь комплекс статей Правды Ярославичей, трактующий о людском составе вотчин от тиунов до смердов и холопов, был объединен (графически) и в древнейшем не дошедшем до нас тексте, с которого снимал копию переписчик XV века.
Села, принадлежащие феодалам, в X в., по сообщению Татищева, имевшего на то серьезные основания, были населены рабами и смердами. Татищев сообщает, что по договору Владимира I с болгарами этим последним запрещалось торговать непосредственно со смердами и огневшиной (челядь). Очевидно, феодалы сохраняют это право исключительно за собой. В "Вопрошании Кириковом", памятнике XII в., мы имеем подтверждение слов Татищева. Там прямо сказано, что смерды населяют села. Замечательно, что Кирик о рабах не упомянул. Очевидно, главной массой населения сел были все-таки смерды. "А смерд деля помолвих, иже по селом живуть".
Князья требуют от Ростиславичей выдачи смердов и холопов: "а холопы наши и смерды выдайта".[274] Ростовцы высокомерно говорили о владимирцах: "несть бо свое княжение град Владимир, но пригород есть наш, а наши смерды в нем живут и холопы…"[275]
Буквально то же мы видим и позднее в Новгороде, где по договору Новгорода с Казимиром IV запрещается принимать жалобы на хозяев со стороны смердов и холопов; в договоры, заключаемые с соседними государствами, включается условие о выдаче сбежавших смердов и холопов.[276] Едва ли более высокое положение смердов можно усмотреть и в известном сообщении Новгородской I летописи под 1016 г., когда кн. Ярослав, отпуская новгородцев, помогавших ему овладеть киевским столом, "нача вое делити: старостам по 10 гривен, а смердам по гривне, а новгородьчем (т. е. горожанам) по 10 всем".[277]
В различных редакциях Печерского патерика терминами "рабы" и "смерды" переписчики пользуются альтернативно. Так, в "Слове о преподобных отцех Федоре и Василии" рассказывается о том, как Василий заставил бесов работать на братию. Униженные таким образом бесы, "аки раби куплени, работають и древа носят на гору". В этом месте другой вариант патерика заменяет слово "рабы" словом "смерды".[278]
В докончаньи Новгорода с королем Казимиром, правда, уже 1440 г., говорится: "а межи собою нам, будучи в любви, за холопа, за робу, за должника, за разбойника и за смерда не стояти ни мне ни вам, а выдати его по исправе".[279] Эти смерды должны выдаваться не в качестве преступников, о которых говорится особо, а именно в качестве смердов, которые и здесь ставятся рядом с холопами. Ганзейские купцы новгородских смердов считают принадлежащими их господам, которые и являются ответственными за их преступления. "Смерды ваши, — говорят они новгородским боярам, — и вы повинны по праву за них отвечать".[280] Связь смерда с княжеским хозяйством обнаруживается и в том факте, что княжеские кони, по-видимому, пасутся на одном лугу со смердьими и отличаются от смердьих особым тавром — "пятно". Смердов как феодально зависимых от князя запрещается мучить "без княжа слова", подобно тому как и иных людей, принадлежащих к княжескому двору: огнищан, тиунов, мечников. ("Правда Русская", Академ, сп., ст. 33). Смерды-волхвы в 1071 г. ссылались на это свое право: "нама стати перед Святославом, а ты — обращались они к Яну Вышатичу, — не можеши створити ничто же". Тут не может быть и речи о подданстве, так как белозерцы были тоже под данью кн. Святослава, а между тем невозможно предположить, что без княжа слова княжеский воевода не мог судить вообще белозерцев. по-видимому, княжие смерды, о которых здесь идет речь, принадлежали к феодальной вотчинной юрисдикции князя.
