Лорен Грэхэм - Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России

В результате анализа развития технологий в России, которому посвящена эта книга, были неожиданно выявлены некоторые особенности западных технологий, с которыми здесь часто приводится сравнение. В России общественные ограничения (поведенческие, политические, социальные, экономические, правовые и организационные) часто становились причиной того, что многообещающие технологические идеи так и не получали своего дальнейшего развития. На Западе общество оказывало иное влияние, также не всегда положительное. С одной стороны, акцент в западном обществе на конкуренцию, патенты, предпринимательство и экономический успех являлся драйвером развития технологий. С другой стороны, те же самые факторы были причиной бесконечной борьбы за первенство, продолжительных и очень дорогостоящих судебных разбирательств по поводу патентных прав, вражды между исследователями, которые в некоторых случаях раньше даже были близкими друзьями.

Острый конфликт, который получил название «войны токов», возник между Джорджем Вестингаузом и Томасом Эдисоном в США. Эдисон распространил дезинформацию об электрической сети переменного тока Вестингауза и заявил, что казнь на электрическом стуле была «вестингаузирована»{218}.

После изобретения транзистора в США трое ученых, которым обычно приписывается это открытие, – Уильям Шокли, Уолтер Хаузер Браттейн и Джон Бардин – вскоре серьезно поссорились, потому что Шокли присвоил себе львиную долю всех заслуг. Когда ученые встретились в Стокгольме для получения совместной Нобелевской премии, это был первый случай за очень долгий период, когда они разговаривали друг с другом.

После изобретения лазера у ученых, которым наиболее часто приписывается эта научная заслуга, – Чарльза Таунса, Артура Шавлова, Теодора Меймана и Гордона Гулда – возник похожий спор. Каждый настаивал на первенстве в изобретении лазера и пытался преуменьшить вклад остальных. Мейман писал:

«В реальной науке жесткая конкуренция за признание, почет и бюджет связаны воедино. Возможно, поэтому неудивительно, что реакция неудачливых соперников зачастую больше похожа на политическую игру, чем на науку, – грязные трюки и все прочее. Вероятно, большинство из нас меньше всего ожидает увидеть интриги в науке, но такова действительность»{219}.

Конечно, не обходилось без интриг и в России. Но поскольку система вознаграждений была там абсолютно другой, эти интриги носили иной характер. Так как у ученых не было возможности разбогатеть благодаря своим изобретениям, самыми желанными наградами были академический статус и политические связи. Два советских лауреата Нобелевской премии за изобретение лазера Александр Прохоров и Николай Басов не смогли работать вместе в Физическом институте им. П. Н. Лебедева, где они сделали свое открытие, так что в конце концов каждый стал директором собственного института. Таким образом каждый из них смог получить ту полноту власти, которой добивался.

Часть III

Может ли Россия преодолеть свою проблему? Уникальная возможность для России

У современной России есть реальный шанс изменить многовековую модель, когда за блестящей технической идеей следует коммерческий провал. Сегодня идеи российских ученых и инженеров стали «не такими одинокими» благодаря растущему числу связей между российскими исследователями и западными компаниями, находящимися в поиске технологических инноваций. Но кому в первую очередь будут выгодны эти связи: России или западным компаниям и инвесторам? Хотя в современном глобальном мире концепция «национальных» компаний более размыта, чем раньше, России предстоит еще проделать длинный путь, чтобы завоевать свое место либо среди гигантских международных корпораций, влияние которых сегодня простирается везде, либо в качестве места рождения удивительных новых компаний.

Российское правительство декларировало практически невозможную цель: за короткий период трансформировать Россию из страны с ресурсной экономикой в страну, которая опирается на экономику знаний{220}. Осуществление подобного перехода – задача невероятно сложная. Давайте посмотрим на некоторые шаги, которые Россия предпринимает для достижения этой цели.

Глава 18

Создание новых фондов и исследовательских университетов

Новые фонды

Российское правительство, приняв во внимание считающийся успешным опыт исследовательской деятельности в США, которая осуществляется при поддержке таких структур, как Национальный научный фонд, прекратило прежнюю советскую традицию внешнего финансирования научных институтов и создало новые фонды для поддержки научной и технологической деятельности на грантовой основе. Эти новые структуры работали на основе заявок от отдельных ученых или научных коллективов, желающих проводить научные исследования по тем или иным темам. Этот подход представлял собой отказ от старой советской традиции центрального регулирования науки. Представителям западной культуры, давно привыкшим к коллегиальным экспертизам и грантовым системам, сложно понять, что означало подобное изменение, по крайней мере в теории: неожиданно любой исследователь или научный коллектив получил возможность независимо подать заявку и претендовать на получение бюджетного финансирования для проведения исследовательского проекта, разработанного местными учеными. Проблема, однако, заключалась в том, что объем средств, выделяемых ученым и инженерам таким образом, был ограничен. Существенный объем российских исследований по-прежнему подвергается регулированию и центральному финансированию.

Важнейшее направление деятельности фонда – проведение долгосрочных стипендиальных и грантовых программ, адресованных талантливым студентам и перспективным преподавателям ведущих государственных вузов России.

Среди новых организаций были: Российский фонд фундаментальных исследований, Российский гуманитарный научный фонд, Российский фонд технологического развития, Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере и Венчурный инновационный фонд. Ряд западных компаний, работающих с этими новыми российскими фондами, нашли ниши, в которых возможна организация очень выгодного сотрудничества. Например, российский венчурный фонд «Максвелл Биотех» предоставляет американским биотехнологическим компаниям помощь в проведении клинических испытаний в России новых лекарственных препаратов, предназначенных для борьбы с раком, заболеваниями печени и гепатитом. Взамен за возможность проведения клинических испытаний в некоторых случаях между американскими и российскими компаниями возможно подписание выгодных лицензионных соглашений. Как рассказал американской аудитории в своем выступлении 13 марта 2012 года управляющий директор «Максвелл Биотех», «из-за нормативно-правовой базы, действующей в США, клинические испытания иногда гораздо быстрее и эффективнее можно провести в России»{221}.

Я совместно со своим российским коллегой уже готовил более полные описания этих новых российских инвестиционных организаций, к тому же по этому вопросу доступна обширная литература{222}. Несмотря на озабоченность по поводу слабой законодательной базы, эти агентства, несомненно, являются шагом в верном направлении. У них очень много проблем, в первую очередь это нехватка финансирования и фаворитизм при выборе получателей финансовой поддержки. Система коллегиальной экспертизы введена в России, но на практике в ее работе еще много недостатков. Например, вполне обычной практикой для претендентов, подающих заявки, является написание рекомендательных писем на самих себя и предоставление их на подпись рекомендателям, которые должны были дать свою собственную объективную оценку.

В России были созданы даже несколько частных некоммерческих фондов, таких как фонд Дмитрия Зимина «Династия» и фонд Владимира Потанина. Тем не менее частная филантропия оказывает очень ограниченное влияние на науку и технологии. В России также активно действуют иностранные фонды, обеспечивающие некоторую поддержку научным исследованиям.

Резюмируя сказанное: фонды оказывают положительное, но все еще недостаточное влияние на стимулирование инициатив отдельных ученых взяться за проведение перспективных исследований, ведущих к появлению новых технологий.

Исследовательские университеты

В России не существует настоящей системы исследовательских университетов. Лучшие исследователи работают не в университетах, а в Российской академии наук, которая считается более престижной, чем система университетов. Звание академика, действительного члена РАН, традиционно является одним из самых почетных, которое только можно получить. Хотя Российскую академию наук часто подвергают критике, особенно за авторитарный стиль управления, консерватизм и неспособность к эффективной коммерциализации технологий, она яростно борется за сохранение своего статуса, и, как правило, весьма успешно.