СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг. - Ирина Владимировна Волкова
Для усиления политической работы в школе был создан специальный отдел и ячейки Гоминьдана, разработаны положения об их деятельности. В подготовке нормативных документов участвовали советские советники: И.Я. Разгон, А.И. Черепанов, В.А. Степанов, В.П. Рогачев, И.К. Мамаев469. В 1925 г. начал функционировать политкласс. Через год в нем обучалось 500 будущих политработников470.
В процессе набора курсантов большое внимание уделялось их политическим взглядам и общей осведомленности о положении в стране. Еще до начала вступительных экзаменов претенденты проходили собеседование с мандатной комиссией, в которую входили и советские советники. Перечень вопросов471 включал блоки, направленные на проверку общей эрудиции будущих слушателей; знания основных событий революционного периода в Китае; современной внутри- и внешнеполитической обстановки; целей, задач и принципов деятельности Гоминьдана472 (приложение 3). По результатам беседы лица, которых комиссия считала не соответствовавшими требованиям для поступления, к экзаменам не допускались. В отношении остальных выносилась резолюция: «Желательно принять с указанием, в какой класс и какого отделения…»473
После зачисления курсанты проходили подготовку по следующим курсам: «три принципа Сунь Ятсена», история и организация ГМД, национальная революция в Китае, международное политическое и экономическое положение, история мирового революционного движения, политэкономия, общественные движения в Китае, пропаганда, политработа в армии. По воспоминаниям политического советника С.Н. Наумова, «большой популярностью в школе пользовались лекции на тему о двух направлениях в развитии военной научной мысли – западной, буржуазной и советской»474. Чтение курса лекций было начато А.С. Бубновым, который в марте 1926 г. посетил Гуанчжоу и несколько раз бывал в Вампу. В дальнейшем эту работу продолжили военные инструкторы Г.И. Гилев, М.И. Дратвин, С.Н. Наумов.
Выпускники школы направлялись для службы в политорганы, формируемые в НРА. В 1925 г. был образован главный руководящий институт новой структуры – Политический департамент. В дивизиях создавались политические отделы, в бригадах и полках – ячейки ГМД. В.К. Блюхер добился введения должностей военных комиссаров475.
Политическая комиссия при Главном военном совете с участием советских специалистов разработала положение о комиссарах НРА, в котором содержался перечень возлагаемых на них обязанностей и полномочий. Целями института военкомов назывались: «Политическое воспитание войск в национально-революционном духе, поднятие их боеспособности и укрепление дисциплины, проведение в армии основ суньятсе-низма»476.
Согласно положению, политработник нес ответственность за соблюдение дисциплины и моральное состояние воинских частей. Он непосредственно осуществлял политическую работу в войсках, возглавлял партячейку и руководил работой всех остальных общественных организаций, в число которых входили клуб, Союз молодых военных, Общество по изучению суньятсенизма, спорткружки. Комиссар отвечал за проведение воспитательной работы. Он должен был разъяснять солдатам «их роль освободителей народа от иностранного империализма», приучать военнослужащих бережно относиться к государственному имуществу, препятствовать причинению ущерба местному населению477. Особое значение придавалось укреплению контактов с крестьянскими и рабочими организациями. Военкомы следили также за обеспечением частей продовольствием, материалами периодической печати478.
Политработники получали право осуществлять контроль за оперативными приказами командира. В положении отмечалось: «В тех ситуациях, когда комиссар находит распоряжение командира вредным для национальной революции, он доносит об этом вышестоящему комиссару. В случае же явной измены или предательства он принимает меры к неисполнению отдельных распоряжений… одновременно сообщая об этом вышестоящему комиссару и Председателю Военного Трибунала»479.
В обязанность каждому комиссару полка вменялось еженедельное проведение встреч с офицерами, продолжительностью не менее часа. Основной организационной формой этих занятий являлось заслушивание устных докладов с их последующим обсуждением всеми участниками учебной группы. В программу включались вопросы, касавшиеся политики иностранных государств в отношении Китая, организации армии и управления на подконтрольных ГМД территориях, обзор военных и политических аспектов вооруженных конфликтов между милитаристами480 (приложение 4).
За 1924–1925 гг. советским специалистам удалось достигнуть определенных успехов в организации идеологической работы в войсках ГМД. Избранные ими методы политработы подтвердили свою эффективность. Их внедрение в НРА способствовало укреплению дисциплины и повышению мотивации военнослужащих. В дальнейшем это положительно сказалось на результатах Северного похода и способствовало приходу ГМД к власти в стране. В характеристике вооруженных сил Национального правительства, подготовленной советниками для комиссии А.С. Бубнова (Ивановского) в 1926 г., было отмечено: «Основное, не имеющее себе подобных оружие в НРА, – это ее политическая сознательность, ее политическая подготовка. При всех прочих равных условиях с противниками НРА всегда окажется сильнее благодаря этому оружию, которым только она и владеет»481.
Однако советским специалистам пришлось столкнуться с рядом трудностей. Среди них выделялись:
1. Расхождение официальной линии НКИД СССР в отношении Китая и теневой политики Коминтерна.
2. Низкая заинтересованность командного состава отдельных подразделений НРА и ее союзников в политико-идеологической работе.
Итоги начального этапа реорганизации были подведены в ходе работы I конгресса ГМД в 1924 г. С этого момента возникла необходимость поиска методов достижения целей революции, сформулированных в решениях съезда. Уже более самостоятельный в выработке своей политической теории, ЦИК ГМД продолжал прислушиваться к мнению советского руководства и ИККИ. Однако на этом этапе стала проявляться противоречивость политики Москвы. Установки Коминтерна, ориентировавшие КИК на борьбу за лидерство в национально-революционном движении, явно выходили за рамки курса на укрепление единого фронта и сотрудничество с Фэн Юйсяном, декларируемых НКИД и Политбюро ЦК РКП(б). Нарушился баланс во взаимодействии между ИККИ, обеспечивавшим теоретическую базу, и НКИД, реализующим на практике внешнеполитический курс СССР482. Более того, некоторые разработки Кремля не отвечали настроениям непосредственно в Гоминьдане483.
В частности, в выводах Китайской комиссии Политбюро ЦК РКП(б) о военно-политическом положении в Китае от 19 октября 1925 г. внимание было сконцентрировано на предстоящем конфликте между Фэи Юйсяном и Чжан Цзолинем. Учитывая заинтересованность СССР в ослаблении мукденской группировки Чжан Цзолиня, комиссия планировала временно направить основной вектор советской политики на Север. В сложившейся обстановке Москва видела задачу Народных армий в том, чтобы «не форсируя своего участия в столкновении, самым энергичным образом к нему готовиться»484. Намечалось усилить военную помощь Фэн Юйсяну «обратив внимание главным образом на пулеметы, артиллерию и авиацию»485. Работа инструкторов должна была стать еще более интенсивной и постепенно направляться на создание школ по типу Вампу. Параллельно планировалось усиление на Севере военно-политической работы компартии и Гоминьдана. При этом, хотя положение Кантона комиссия считала устойчивым, в северной стратегии ему отводилась второстепенная роль. Ближайшими задачами в Гуандуне назывались внутреннее закрепление провинции за ГМД, разгром Чэнь Цзюнмина и реорганизация армии486.
Однако
