С точки зрения Ганнибала. Пунические войны. - Гай Аноним
Римляне же — возможно, слишком самоуверенные, возможно, утомленные длительной войной — не воспользовались ситуацией.
Жители Утики предлагали римлянам свой город, но те отказались. Ведь нарушать мирный договор нельзя, боги осудят. Римляне никогда не нарушают договоров, а гражданам Утики должно быть стыдно!
Жители Сардинии, восстав (на короткое время) против владычества Карфагена, призывали римлян «на царство» — «приходите и владейте нами», — но Рим снова не откликнулся. Нарушение договора, так поступать нельзя!
Впрочем, ставить это им в заслугу не стоит: когда Риму выгодно, вмешиваются боги, знамениями свыше они уничтожают любые мирные договоренности и находят священные причины для вторжения или аннексии.
Когда карфагеняне арестовали италийских торговцев, которые везли продовольствие мятежникам, Рим все-таки вмешался. Пленников было около пятисот, и Рим потребовал вернуть им свободу. Карфаген предложил обмен на своих военнопленных (захваченных на Сицилии). Рим согласился.
Однако Рим закрыл глаза на то обстоятельство, что Карфаген начал вербовать себе наемников в Италии. Хотя эти действия как раз и выглядели нарушением мирного договора, заключенного по итогам первой Пунической войны.
Римляне не мешали торговцам, которые снабжали Карфаген продовольствием и товарами, но всячески препятствовали любой попытке поддержать бунтовщиков.
Почему? Потому что одно дело — война между государствами, другое — бунт наемников. Бунт наемников «не имеет национальности», он легко может перекинуться на другую страну. С этим безобразием следовало разобраться как можно быстрее: тут помешанные на соблюдении законов латиняне были готовы не обращать внимания на любые действия былых противников.
В Карфагене тоже это понимали, и Гамилькар решил: пора нанести решающий удар. Для этого следовало объединить обе правительственные армии (под командованием Гамилькара и под командованием Ганнона) и соединенными силами уничтожить врага.
Судя по всему, между Ганноном и Гамилькаром уже давно существовала антипатия. К тому моменту, когда мятеж в Африке разросся, она достигла апогея. Командовать совместно и сообща они просто не могли. Было решено, что выбор командира будет предоставлен самим солдатам.
В результате Ганнон был отстранен, а армия перешла под командование Гамилькара. Помощником ему назначили военачальника по имени Ганнибал[43].
Мятежники в это время решились осадить саму столицу — Карфаген. На штурм хорошо укрепленного города они так и не решились, а вместо этого постарались перерезать все связи Карфагена с внешним миром. Тунет, как помним, перешел на сторону повстанцев, Утика также открыла перед ними ворота. Перешеек был отсечен от континента, а столица оторвана от остальной части страны. Поэтому мятежники рассчитывали на скорую капитуляцию.
Но задушить Карфаген им так и не удалось. Город снабжался с моря[44], а объединенная карфагенская армия получила избранного командира, и рассчитывать на разногласия среди высшего комсостава мятежники больше не могли. Гамилькар крепко держал войска в своих руках.
Ему удалось отрезать от обозов передовые отряды мятежников, которые находились возле самых городских стен. Теперь уже осаждающие начали голодать.
Мятежники пользовались своей обычной тактикой — они двигались параллельно войскам Гамилькара, то и дело вступая в мелкие стычки, но избегая крупных сражений. Для этого им просто нужно было не выходить на равнины — там их поджидали бы слоны и нумидийская конница.
Обе армии медленно перемещались в южном направлении. Полибий выразительно описывает эту войну на изнурение:
«Гамилькар истребил множество мятежников без битвы, потому что умел в небольших делах отрезывать им дорогу к отступлению и запирать их... причем он или заводил врагов в засады, о которых те и не подозревали, или внезапным и неожиданным появлением, днем или ночью, наводил на них ужас; всех, кого только захватывал в плен, бросал на растерзание зверям. Наконец Гамилькар совершенно неожиданно расположился лагерем против мятежников в местности, неудобной для врага, но выгодной для его собственного войска, и поставил противника в такое положение, что тот не отваживался на битву, но не мог и бежать, так как со всех сторон окружен был рвом и валом, наконец доведен был голодом до того, что люди поедали друг друга... После того как съедены были пленные, которыми, о ужас, питались мятежники, после того, как съедены были рабы, а с Тунета не было никакой помощи, начальникам явно угрожала месть разъяренной бедствиями толпы».
Только тогда предводители мятежников явились к Гамилькару на переговоры. Гамилькар разрешил врагам уйти «в одних туниках» (без оружия и доспехов) при условии, что десять человек по его выбору останутся в плену карфагенян.
Переговорщики приняли это условие, и тогда Гамилькар «выбрал» тех, кто явился к нему для заключения мира, то есть всех предводителей.
Ливийцы узнали только то, что их вожди попали в плен. Об условиях мира им ничего не было известно, поэтому они схватились за оружие. Гамилькар окружил их слонами и поубивал на месте практически до единого человека, а слоны завершили разгром. Говорят, что при этом погибло более сорока тысяч человек.
Трудно предположить, что Гамилькар не предвидел последствий. Скорее всего, арест главарей бунта — притом что восставшим никто не разъяснил сравнительно мягких условий мирного договора — был провокацией со стороны Гамилькара, которому надоело отпускать неблагодарных мятежников на волю[45].
Тунет все еще находился в осаде. Со второй половиной повстанческой армии также следовало покончить.
Гамилькар подошел к Тунету с юга, его товарищ по командованию Ганнибал занял холмы и дорогу, ведущую из Тунета в Карфаген. Под стенами Тунета карфагеняне показательно распяли пленников, взятых ранее. Предводители бунта умирали на глазах у своих осажденных собратьев — это была распространенная практика еще со времен ханаанских финикийцев и соседних с ним семитских племен.
Однако мятежники не только наблюдали за казнью. Они решили действовать и, выждав момент, когда Ганнибал отвлекся, напали на его лагерь. Нападение оказалось действительно неожиданным, многие карфагеняне погибли, Ганнибал попал в плен. Торжествующие мятежники сняли с креста своего вождя и прибили к этому же кресту Ганнибала. Гамилькар находился далеко и узнал обо всем слишком поздно.
Тем временем политические интриги в самом Карфагене оказывали свое влияние на ход этой странной войны. Комиссия из тридцати человек, созданная при Совете старейшин, вернула в армию отстраненного от командования Ганнона. От Гамилькара потребовали, чтобы он помирился с Ганноном и действовал с ним сообща. Этого требует национальное единство! Гамилькар не смог возразить подобному аргументу — требует так требует.
Этот «вечный Ганнон» еще долго будет оставаться на плаву, неизменно выступая противником Гамилькара Барки и его рода, в том числе и великого Ганнибала, который в описываемое время был еще ребенком.
Итак, оба карфагенских полководца «помирились».
