Аполлон Кузьмин - Начало Руси
С эпохи неолита, по-видимому, все значительные племенные группы приднепровского населения принадлежали к индоевропейским языкам. В зоне трипольской культуры это были, видимо, языки балкано-средиземноморского типа. На огромной территории Левобережья Днепра вплоть до заволжских степей формировалась другая группа племен, с которой связаны многие языки Прибалтики, Причерноморья, частично Малой Азии, а также отдельных районов Европы, куда позднее продвинулись эти племена. Иранские языки в доскифское время сюда еще, видимо, не доходили. Но здесь же или по соседству с этим ареалом формировались языки праиндийские, след которых и позднее сохранялся в языке синдов[375].
Язык первого письменного народа Причерноморья — киммерийцев, как отмечалось, наследовал предшествующие языки этой территории, сближаясь с балтскими. Именно в этом смысле может быть принят вывод В.П. Петрова о родстве балтских языков со скифскими[376]. И позднее «нескифское в скифском» сохранится на многих территориях.
Начиная по меньшей мере с эпохи культур шнуровой керамики и вплоть до VIII в. до н. э. более или менее значительные группы населения с территории, окаймленной Днепром, Волгой и Кавказом, продвигаются в разные районы Европы, участвуя в создании новых этносов, а иногда и определяя их. В то же время и после прихода с востока скифов определенная часть прежнего населения сохраняется по окраинам скифского мира. Геродот сообщает о трех версиях происхождения скифов, за каждой из которых стоят определенные реалии. Скифы вытеснили прежнее население лишь из степей, необходимых для кочевого хозяйства. Лесостепь для этих целей была неудобна, а лесная зона и вовсе недоступна. В Среднем Поднепровье остаются автохтонные племена, пополненные, видимо, группами беглецов из степных областей. У этих племен во времена Геродота имелось представление об их проживании на том же месте в течение тысячелетия[377]. Цифра может носить и мистический характер[378], но она соответствует времени существования здесь срубной культуры, т. е. собственно киммерийской эпохе.
Население Среднего Поднепровья, согласно Геродоту, называло себя сколотами. В отличие от собственно скифов эти племена занимались земледелием (скифы-земледельцы), а плуг у них стоял на первом месте в числе культовых предметов[379]. Главное из автохтонных племен носило название паралатов, само имя которых дает определенный материал для выяснения сложных этнических отношений как в эпоху скифского завоевания, так и в последующие столетия. Заслуживает внимания ряд, выстроенный А.Д. Удальцовым: паралаты — споры — спалы — палы — поли — поляне[380]. Вероятно объяснение этнонима от иранского «спар» — плуг[381]. Геродот, очевидно, не знал этого значения, и «паралаты» у него оказались в числе «царских» скифов, причем словом «царские» он переводил этноним сколоты. Само иранское название в данном случае не говорит об ираноязычии паралатов, поскольку оно явно дало «со стороны».
Геродот столкнулся с разными версиями численности скифов: «согласно одним сообщениям скифы очень многочисленны, а по другим — коренных скифов, собственно говоря, очень мало»[382]. Первое, очевидно, предполагает все земли, подчиненные скифам, вторые — собственно скифов. В эпоху расцвета скифского объединения довольно единообразная культура распространяется на многие нескифские территории[383]. Происходит примерно то же, что в Центральной Европе — в связи с подъемом кельтов. Но в последних веках до н. э. скифы загадочным образом исчезают (версия Псевдогиппократа об их вырождении остается весьма вероятной), и на территории Скифии вновь оживают традиции и, видимо, старые языки. Вторжение с востока сарматов усугубляло упадок скифов, но воздействие сарматов на местные племена оказалось меньшим, чем их предшественников.
Славяне придвинулись к Приднепровью, видимо, раньше, чем в Причерноморье появились скифы. Со славянами, в частности, могут быть связаны скифы-пахари и жившие севернее их невры. Последние неоднократно привлекали внимание исследователей[384]. Неврам отведено важное место в упомянутой работе Б.А. Рыбакова о «Скифии» Геродота. По Геродоту, невры покинули страну из-за нашествия змей, в чем, возможно, отразились тотемические культы[385]. На базе тшинецкой и комаровской культур формируются культуры белогрудовская и чернолесская (XII–VIII вв до н. э.). Эти культуры также находятся в связи с центральноевропейскими[386]. Косвенно это свидетельствует о славяноязычии данного населения. Но рядом в лесостепи удерживались и иные языки, а левобережье Днепра было заселено племенами, оттесненными скифами с более южных территорий[387]. Даже в эпоху расцвета мощи скифов им не удавалось контролировать передвижения племен, номинально от них зависимых. О таких передвижениях свидетельствуют и археологические материалы, и прямые показания источников. Переселение невров произошло за одно поколение до нашествия Дария, т. е. совсем незадолго до прибытия Геродота в Причерноморье. Передвижения из Центральной Европы по северным окраинам Скифии происходили, видимо, на протяжении всего периода существования скифского объединения.
1. Приднепровье в эпоху Зарубинецкой культуры
Важнейшим звеном в проблеме славянского этногенеза является выяснение природы пшеворской культуры в Польше и зарубинецкой культуры на территории Южной Белоруссии и Северной Украины. В сущности только положительное решение вопроса о их связи со славянством делает убедительным или, по крайней мере, оправданным экскурс в эпоху бронзы к тшинецкой культуре и еще далее в глубь веков. Пшеворская и зарубинецкая культуры во многом родственны. Они возникают примерно в одно и то же время и имеют сходную пролатенскую окраску.
В третьей четверти прошедшего столетия в археологической литературе происходила своеобразная балтская «экспансия», или, по выражению A.B. Арциховского, происходило «разбалтывание славян».
Зарубинецкая культура оказалась в фокусе противоположных освещений. Признание зарубинецкой культуры славянской дает возможность представить примерную картину расселения славян на территории Восточно-европейской равнины. Признание этой культуры балтской вообще заводит проблему славянского этногенеза в тупик, что, конечно, тоже является аргументом в решении вопроса.
Большинство специалистов, в частности почти все украинские и белорусские археологи, не сомневаются в славянской принадлежности зарубинецкой культуры[388]. Поэтому имеет смысл рассмотреть аргументы только авторов, придерживающихся иной точки зрения. Одним из последовательных «скептиков» был видный археолог И.И. Ляпушкин. Его скепсис, однако, не имел под собой конкретной базы, а проистекал из общего представления о позднем появлении славян на территории Восточной Европы: не ранее VI–VII вв. в Приднепровье, не ранее VIII–IX вв. в его верхней и левобережной части[389]. Никакой альтернативы (в том числе для древнейших славян) автор не предлагал. Это был скепсис в отношении возможности познания древнейшей истории вообще и средствами археологии в частности.
Примерно такого же рода скепсис был характерен и для работ М.И. Артамонова, который даже Правобережье Днепра VI–VII вв. не оставлял хотя бы частично славянам[390]. Помимо «разбалтывания». М.И. Артамонов отодвигал славян германцами (готами и гепидами в черняховское время норманами в IX–X вв.) и тюрками. Неразрешимым считал этот вопрос Ю.В. Кухаренко, поскольку полагал, что уже в самом начале н. э. культура исчезла[391].
В немецкой литературе предпринимались попытки связать зарубинецкую культуру с германцами[392]. Неосновательность этого мнения очевидна, и с ним давно уже не полемизируют. По существу, только один альтернативный вариант обсуждается в литературе: тезис о принадлежности культуры балтам. Этот тезис в ряде работ развивал В.В. Седов, с именем которого, в сущности, только и можно связывать наличие особой точки зрения[393].
Во взгляде В.В. Седова, несомненно, есть внутренняя логика. Зарубинецкая культура располагается в самом тесном соседстве с балтскими, а на территории южнее Припяти имеются топонимы, которые могут быть истолкованы как балтские. Тем не менее вывод В.В. Седова сделан скорее от противного как указание на определенные слабости в славянской концепции. Так, выясняется, что балтских топонимов на территории южнее Припяти несравнимо меньше, чем славянских[394]. Авторы, исходящие из концепции существования балто-славянской общности, склонны относить их к этой, еще этнически не разобщенной среде[395]. Последнее, однако, маловероятно. Зато вероятно, что реликты эти являются не «балтскими» как таковыми, а местными (киммерийскими и докиммерийскими). Лишь с учетом этой поправки можно согласиться и с самими терминами «балтийский» или «протобалтский», когда речь идет о Среднем Поднепровье, в частности, о контактной зоне «балтской» и иранской топонимики на территории юхновской культуры (Левобережье Днепра).
