Георгий Холопов - Грозный год - 1919-й (Дилогия о С М Кирове - 1)
Потом он успокоился и ровненько выстрогал доску, положенную на верстак. Бондарное и столярное дело Чугунов любил горячей любовью рабочего человека, с детства привыкшего к труду. Вот уж второй год он был губернским военным комиссаром. Нелегкая работа выпала Чугунову: пришлось создавать совершенно новые военные органы, налаживать мобилизационную работу, формировать команды, подразделения и целые воинские части, заботиться об обеспечении их командирами, оружием, продовольствием, транспортом и техникой. В условиях гражданской войны это были трудные задачи... А он почти каждый день, когда ему удавалось, час-другой пропадал у себя в мастерской. Без физического труда Чугунов не мыслил своей жизни. Не потому ли в Астрахани он был одним из самых грозных людей для врага! Для тунеядцев и бездельников! Для буржуазии! В тиши мастерской, за работой, он отдыхал от служебных забот и волнений, собирался с мыслями, принимал решения.
Любил запах стружки, шуршание стружки под ногами.
После просторных, светлых и теплых комнат ревкома в кремле было холодно и неуютно. Все здесь выглядело непривычно. Давили тяжелые своды. Окна напоминали бойницы. Вместо письменного стола посреди комнаты стоял дубовый стол на тридцать - сорок человек, за которым, наверное, пировало не одно поколение кремлевских обитателей; вместо настольной лампы с абажуром горели толстые, перевитые золотой ниткой церковные свечи в массивных подсвечниках.
Налив чаю в кружку, Киров прошелся по кабинету. Постучал кулаком по стене. Стена была беззвучна, как гранит.
Дверь приоткрылась. Вошел командир Н-ского полка Савва Ионов.
- Могли бы вы, товарищ Киров, уделить мне несколько минут перед советом?..
- Прошу! - Киров поздоровался. - Только учтите, скоро начнется совет.
Ионов сел, закинул ногу на ногу, оперся руками на эфес шашки.
- Я вас не задержу... - По его лицу скользнула саркастическая улыбка. - А совсем еще недавно у всех находилось время для Ионова! Каждый считал за честь поговорить с Ионовым!.. Только с недавних пор, а точнее после создания ревкома, отношение к Ионову изменилось. Никто с ним не поговорит, не спросит совета. А ведь я боевой командир! На фронте командовал ротой. Трижды ранен. Имею награды...
Киров тоже сел. Отпил глоток чаю и отставил стакан. Командира Н-ского полка он знал мало. По ревкому ему больше приходилось иметь дело с комиссаром полка.
- Не жалует меня новое ревкомовское руководство!.. - с каким-то отчаянием проговорил Ионов.
- С чего вы это взяли? Лично я вижу вас второй раз, разговариваю с вами впервые, и пока у меня нет никаких оснований плохо относиться к вам, - горячо возразил Киров.
- Вам могли наговорить всяких гадостей про меня. Человек вы здесь новый, а недоброжелателей у меня хватает. Многим явным и тайным врагам досталось от Ионова! Хотя я молодой коммунист, но идеалы партии ставлю превыше всего, а это не всем нравится.
- Видите ли, товарищ Ионов, чтобы судить о человеке хорошо или плохо, надо его знать. А познаются люди лучше всего в деле. Вы согласны?.. Кстати, на ваш полк у нас есть определенные виды, в случае если белогвардейцы поднимут новый мятеж...
- Как подавлять очередной мятеж, Ионова, конечно, не забудут. А как что-либо другое, о нем никто и не вспомнит! - Он даже пристукнул шашкой об пол.
- Мне кажется, что вы страдаете излишней подозрительностью. - Киров внимательно посмотрел на своего собеседника, они встретились взглядами.
- Хорошо! - Ионов загадочно улыбнулся. - Почему же в таком случае, когда составляли огневую систему обороны города, к этому делу привлекли не меня, командира боевого полка, а людей, мало сведущих в военном деле? Вряд ли они вам были полезны.
- Атарбеков - преданный революционер, председатель нашего ЧК, - снова горячо возразил Киров. - Что же касается Чугунова, вы его знаете не хуже меня, он боевой военком, у него достаточный опыт по борьбе с белогвардейскими мятежами. Какие у вас есть основания не верить им?
- Не нравится мне система обороны, - сказал Ионов. - Атарбеков и губвоенком Чугунов, возможно, и честные коммунисты, но они плохо разбираются в планировке города, не знают особых астраханских условий. Один - приезжий, откуда-то с Кавказа, другой - бондарь с Форпоста... тоже, можно сказать, варяг...
Кирову неприятен был разговор, затеянный командиром Н-ского полка.
- Конечно, у нас никому не возбраняется любить свой город, свой край, - ответил Киров, - но важно - вы коммунист и это должны понимать хорошо, - чтобы эта любовь по поводу и без повода не превозносилась до небес. Это во-первых. А во-вторых, если плоха огневая система обороны города, так почему же вы не пришли ко мне раньше, а разговор этот затеяли только сейчас? У коммунистов другой принцип в работе: видишь, что плохо, приди, скажи, посоветуй, как сделать лучше, помоги. Ну а в данном, конкретном случае - не такая уж плохая у нас огневая система обороны. Специалисты дали высокую оценку нашей работе. А впрочем... чего нам гадать? Все это проверится в случае выступления белогвардейцев на их шкуре. Наш разговор мы потом продолжим. Согласны? Кстати, при подавлении мятежа проверится и настоящий патриотизм людей, их преданность идеалам нашей партии.
В дверях показался секретарь ревкома Баранов.
- Все уже в сборе, Сергей Миронович. Пришел и товарищ Мехоношин.
Киров молча кивнул ему. Баранов тихо прикрыл дверь за собой.
- Хорошо, - сказал Савва Ионов, вставая. - Я бы хотел вас просить только об одном: при распределении участков обороны дайте моему полку действительно центральный участок. Это я заслужил.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В четвертом часу утра, после окончания работы совета штаба обороны, командиры и комиссары ушли в свои полки, батальоны и отряды. На охрану почты и телеграфа, государственного банка, красноармейских казарм поротно уходил Караульный полк, на охрану заводов - моряки Астрахано-Каспийской флотилии. Разоружить мятежную 1-ю запасную батарею тяжелой артиллерии шел отряд Командных курсов, 45-й пехотный полк - батальон Реввоенсовета... В кремле оставались Сводный Коммунистический отряд Аристова, Железный полк, Легкий артиллерийский полк, отряд моряков Ульянцева и рабочий отряд Нефедова. Это были ударные части. В случае выступления белогвардейцев они должны были принять на себя всю тяжесть борьбы.
Киров вернулся в ревком. Там его уже ждали. Одна за другой приходили делегации от многочисленных отрядов, организованных в эту ночь на различных предприятиях и в учреждениях города: они требовали вооружить их и, если понадобится, бросить в бой против белогвардейцев. Резолюции красноармейских митингов прислали Дагестанский советский и Мусульманский полки, которым была поручена оборона подступов к городу.
Лишь под самое утро опустел кабинет. Уборщица принесла Кирову вчерашний ужин.
Он долго ходил по кабинету, останавливался у окна, вглядываясь в темную, тревожную ночь. Потом, свернув пальто и подложив его под голову, прилег на диван.
Вошел секретарь, покосился на поднос, сказал:
- Вы и вчера ничего не ели, Сергей Миронович. Так нельзя.
Киров ему ответил:
- Когда человек мало ест, у него бывает больше злости в работе. Кстати, Виктор Семенович... Надо выписать дополнительный паек Атарбекову и Чугунову. Хотя бы по фунту масла и фунту сахара. Люди они больные и долго не протянут на пшенной каше и вобле. Но только все это надо сделать тактично, чтобы не обидеть их... И еще одна просьба. Все забываю... Подумайте о наградах водолазам. Поговорите с ними, узнайте, кто из них в чем нуждается. Может быть, выдать им сапоги? А может, им больше нужно что-нибудь из одежды?
- Насчет водолазов я узнаю. А что касается Чугунова и Атарбекова, так они включены в список ответственных работников. Ведомость на дополнительный паек лежит у меня давно, ждет вашей подписи. - Баранов с виноватым видом развел руками: - Вы все время заняты!
- Что это за ведомость? - Киров привстал на локоть, выжидательно уставился на секретаря.
Баранов пожал плечами:
- Ведомость как ведомость: на сахар, муку, масло. Не моя выдумка! Принесли из губисполкома. До ревкома ее подписывали там.
- И много в той ведомости народу?..
- Порядочно, Сергей Миронович, человек сто наберется. Я сейчас принесу, посмотрите. Может быть, заодно и подпишете? - И, отвернувшись, чтобы не улыбнуться, Баранов вышел из кабинета.
Киров встал, закурил.
Баранов вернулся, развернул ведомость на столе. Это было полотнище, склеенное из шести машинописных листов. Бросив мимолетный взгляд на ведомость, Киров густо покраснел. Баранов понял, в чем дело, и сам смутился. Киров взял толстый синий карандаш. Отодвинув кресло, стоя, он нетерпеливо, жирной чертой - и не раз, а трижды - вычеркнул из ведомости свою фамилию.
"Так и знал!" - обрадованно подумал Баранов.
Потом, швырнув карандаш на стол, Киров просмотрел всю ведомость. В ней, конечно, было много работников, достойных дополнительного и самого щедрого пайка, но были и такие, как небезызвестный член комиссии по реквизиции имущества и уплотнению квартир Буданов.
