Леонард Котрелл - Во времена фараонов
К вечеру 24 ноября лестница была снова очищена, и археологи смогли осмотреть весь дверной проем. На нижней части кладки сохранились несомненные печати Тутанхамона. Но рядом с этими обнадеживающими свидетельствами они обнаружили тревожные признаки. Тщательный осмотр замурованного входа выявил на штукатурке оттиски двух видов:
а) печати самого Тутанхамона и
б) печати жрецов некрополя, которые охраняли царские гробницы.
Таким образом, вход в гробницу замуровывали дважды, и печати жрецов некрополя стояли на повторно замурованной части двери. Следовательно, гробница не могла быть совершенно нетронутой, как надеялся Картер. Когда-то в древности воры проникли в нее, но не смогли полностью ограбить, иначе ее не стали бы вновь запечатывать. Тем не менее это было горьким разочарованием, и пока Картер взламывал первый запечатанный вход и расчищал за ним груды щебня, надежда боролась в его душе с сомнениями.
Работа продолжалась два последующих дня. За первой запечатанной дверью оказался наклонный коридор, заполненный каменными обломками, которые нужно было удалить. 26 ноября в 30 футах от первой двери археологи обнаружили второй замурованный дверной проем.
«Наконец, — пишет Картер в самой волнующей части своей книги, — мы увидели полностью расчищенную дверь. Наступил решающий момент. Дрожащими рукахми я проделал узкую щель в верхнем левом углу каменной кладки. За нею была тьма и пустота, насколько я мог определить железным щупом… Произвели пробу воздуха на пламя свечи, на предмет скопления опасных газов, а затем я немного расширил отверстие, просунул в него свечу и заглянул внутрь. Лорд Карнарвон, Леди Эвелин Герберт и египтолог Кэллендер стояли рядом и с волнением ждали моего приговора. Сначала я ничего не разглядел, потому что поток горячего воздуха из гробницы задувал свечу. Но постепенно глаза мои привыкли к мерцающему свету, и передо мной из полумрака начали возникать странные животные, статуи и… золото — повсюду сверкало золото! На какое-то мгновение — тем, кто стоял со мной рядом, оно показалось вечностью! — я онемел от изумления. Наконец лорд Карнарвон с волнением спросил:
— Вы что-нибудь видите?
— Да, — ответил я. — Чудесные вещи…»
Глава XI
ВЕСЬ МИР ПОТРЯСЕН
Прошло более четверти века с тех пор, как Картер дрожащими руками расширил дыру в каменной стене и свеча озарила сокровища, которые пролежали во тьме замурованной комнаты три тысячи лет.
Сенсационные статьи, оповестившие об этом открытии, ныне погребены среди пожелтевших страниц в газетных архивах. Выдумки репортеров, споры ученых, аргументы и опровержения — почти все давно позабыто. Мир потрясла другая, еще более страшная война, и если бы подобное открытие было совершено в наши тревожные дни, оно вряд ли вызвало бы такой отклик, как в 1922 г. И тем не менее история эта жива (для тех, кто интересуется ею) и навсегда останется одним из великих подвигов археологии XX в. Страницы, написанные Картером и его коллегами, до сих пор заставляют учащенно биться наши сердца.
«Мы увидели нечто невероятное, — писал один из них, — сцену из волшебной сказки, великолепную сокровищницу из оперных декораций, воплощение снов творящего композитора. Напротив нас стояло три царских ложа, а вокруг них сундуки, ларцы, алебастровые вазы, обитые золотом кресла и стулья — нагромождение сокровищ фараона, который умер… еще до того, как Крит достиг расцвета, задолго до рождения Греции и зачатия Рима, — с тех пор прошло больше половины истории цивилизации… На фоне белой известняковой стены все эти предметы были окрашены мягкими полутонами коричневого, желтого, синего, янтарного, золотого, рыжеватого и черного».
Произошло это много дней спустя после того, как Картер вскрыл вторую запечатанную дверь и вошел в помещение, известное сегодня как Передняя комната. Первое, что привлекло внимание археолога, как мы уже говорили, были три деревянных ложа, обшитых золотом и украшенных головами сказочных зверей, чьи глаза, казалось, следили за незваными пришельцами. За ними едва держался на груде других сокровищ роскошный трон, обшитый листовым золотом и серебром с инкрустациями из полудрагоценных камней. Изящный и сложный рисунок на нем изображал фараона, сидящего в саду с грациозной и юной царицей Анхесенамон. Здесь были сотни предметов, больших и маленьких, — ларцы, инкрустированные слоновой костью со сценами охоты и сражений, золотые луки, посохи, — и все в полнейшем беспорядке.
«Все предметы, — писал сэр Алан Гардинер, — были сложены здесь, как ненужная мебель в чулане, довольно заботливо, но без всякого плана или мысли об их художественном расположении. Все, за исключением двух фигур в полный рост, которые стояли по обеим сторонам замурованного и запечатанного дверного прохода справа. Они были из дерева, раскрашенного черными и золотыми красками, на лбу у них были царские уреи, а в руках — золотые жезлы».
Значение этой охраняемой двери стало понятно Картеру и Карнарвону после того, как они осмотрели содержимое Передней комнаты.
«За запечатанной дверью были другие покои, может быть, целая анфилада, и в одном из них, вне всякого сомнения… мы должны были увидеть останки фараона».
Затем они начали подмечать другие подробности. Всюду обнаруживались следы торопливой приборки после беспорядочного бегства грабителей. Очевидно, их захватили врасплох, может быть, даже застигли на месте преступления, и они не успели причинить особого вреда. В лихорадочной спешке они хватали подряд все ценные предметы, которые могли унести. Они выбили золотые подпорки из-под сидения одного царского трона, вскрыли сундуки и разбросали по полу царские одеяния в поисках драгоценностей. Жрецы торопливо засунули эти одежды обратно в сундуки, не позаботившись даже сложить их как следует, и туда же ссыпали всевозможные мелкие предметы, которые явно прежде хранились в других ларцах. Самая интересная деталь: один из грабителей сорвал царский головной платок, завязал в него горсть золотых колец, но по какой-то причине бросил этот узел у самого входа. Слева от дверного проема, под ложем со звериными головами, оказалось отверстие, которое вело в другую, меньшую, комнату, где все предметы валялись в беспорядке, как их оставили воры во время панического бегства.
К счастью для египтологии, это величайшее — с художественной точки зрения — и уникальное в истории археологии открытие совершил человек, в котором глубокое знание Древнего Египта сочеталось с недюжинной практической сметкой. Сэр Алан Гардинер, хорошо знавший Картера, так охарактеризовал его: «Удивительный молодой человек. Ему приходилось со многим мириться: с чиновниками, которые во все вмешивались, с раздражающими отсрочками, с непониманием и преувеличениями незваных репортеров — и, наверное, он был далеко не самым покладистым из людей. Но он обладал большими способностями. Он был превосходным рисовальщиком и почти гением во всем, что касалось техники раскопок, описания и консервации хрупких предметов древности. Однако его величайшим даром было неистощимое терпение».
Этот дар подвергся суровому испытанию, когда Картер открыл Переднюю комнату. Он очутился в преддверии покоев, где почти наверняка стоял нетронутый гроб фараона — первый за всю историю раскопок. За этой Передней комнатой, загроможденной драгоценными предметами, его ждали другие помещения. Можно себе представить, как велико было искушение немедля взломать вторую запечатанную дверь! Однако Картер решил и объявил, что начнет извлекать предметы из гробницы только после необходимой подготовки, когда будут приняты все меры для их сохранения. Только после этого он намеревался открыть вторую комнату. Об этой подготовительной работе, длившейся два месяца, он писал: «Это была медленная, мучительно медленная работа, изматывающая нервы, ибо мы все время чувствовали страшный груз возложенной на себя ответственности. Таков удел каждого археолога, если у него есть хоть крупица научной добросовестности… ибо найденные им вещи не являются его собственностью и он не имеет права обращаться с ними, как ему вздумается. Они — законное наследие прошлого, завещанное нашему времени, и если он по беспечности, неловкости или невежеству сократит хоть на йоту сумму знаний, которые можно из этого наследия извлечь, значит, он совершит археологическое преступление».
Картер получил от Службы древностей разрешение использовать усыпальницу Сети II как лабораторию и мастерскую. В эту лабораторию переносили по одному предмету (из гробницы) для предварительной обработки, затем их паковали для отправки в Каир. Картер привлек к работе других археологов, каждый из которых был незаурядным специалистом в своей области: Литгоу, куратора Египетского отдела нью-йоркского Метрополитен-музея; Бертона — фотографа; Уинлока и Мейса, тоже из Метрополитен-музея; рисовальщиков Холла и Хаузера и, наконец, Лукаса, директора египетского государственного департамента химии. Лорд Карнарвон пригласил сэра Алана Гардинера для расшифровки надписей, а профессора Ньюберри как ботаника — для определения цветов из венков и других растений, найденных в гробнице.
