Борис Старков - Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914
В записке, отправленной на волю из охранного отделения, Рогозникова так объясняла неудачу террористического акта. «Снаряд взорвать не могла, когда была возможность, потому что погибла бы совершенно непричастная публика. Когда же слетелось воронье, ничего сделать не могла. Я берегла снаряд для них и напугала их с целью, чтобы не трогали шнурка, который я могла достать зубами (меня за руки все время крепко держали). Но когда нужно было, сбили меня, и, как я ни билась, меня крепко держали. Передайте — все, что могла, сделала, и не удалось. Вот единственное, что больно». На следствии и суде она держалась героически, отказалась от подписи протокола, от защиты и от последнего слова. 17 октября 1907 г. Рогозникова была казнена.
В феврале 1908 г. Петербургское охранное отделение по приказу генерала Герасимова ликвидировало отряд Карла Трауберга. 20 февраля прямо на улице недалеко от домов, где проживали видные царские сановники, были арестованы 9 человек. Все оказались с оружием, а у троих были бомбы. Один из них, Лебединцев, был так же обложен взрывчаткой, как и Рогозникова. В том случае, если брошенные бомбы не взорвутся, он должен был броситься под колеса кареты великого князя или министра. По иронии судьбы обезвреживать этого террориста пришлось тому же М. С. Комисарову.
В ходе следствия выяснилось, что взрывчатка была доставлена из Финляндии, а инструкция изготовления «живой бомбы» — разработана и переведена на русский язык капитаном японской разведки Тано еще в 1904 г. (японский след еще долго проглядывал в деятельности российских революционеров). Это были знаменитые «динамитные пояса», которые размещались на теле террористов-смертников, предшественников ныне существующих «поясов ша-хидов». Сама же идея самопожертвования во имя некой великой цели очень близка по своему характеру и духу морально-нравственному кодексу японских самураев — бусидо.
Глава 5
Грустные, но необходимые уроки
Тяжелые уроки локальной войны. Реформы в армии и на флоте. А.В. Колчак и создание Главного морского штаба. Судьба полковника Лаврова. Во главе Разведывательной организации № 30. «Болезнь сделала его до крайности нервным и самолюбивым». Момент истины: необходимость организации контрразведки. Ведомственное соперничество и внутриведомственные склоки. Заложники политической системы
Поражение в русско-японской войне и события Первой российской революции подвели своеобразный итог развития российского общества и его государственных институтов. Они высветили наиболее уязвимые места в обеспечении государственной безопасности Российской империи. Это, прежде всего, коснулось военного ведомства. Оно всерьез занялось организацией системы добывания информации о противнике, ее оценки и выработке адекватных мер противодействия. Здесь приходилось рассчитывать только на собственные силы. Выдающийся российский разведчик и контрразведчик генерал-майор Н. С. Батюшин писал в своих воспоминаниях, что разведка создавалась «исключительно русским умом и без всякого указания или давления нашей союзницы Франции… Своим тяжелым опытом, учась на собственных ошибках, мы творили это новое, далеко не легкое и очень деликатное дело».
Другим немаловажным уроком явилось насущная необходимость создания специального органа противодействия разведывательным службам вероятного противника. Работа по организации отечественной контрразведывательной службы во многом осложнялась межведомственным соперничеством и внутриведомственными интригами российских бюрократических структур. Уроки Русско-японской войны были тяжелыми и болезненными для России.
Поражение России в Русско-японской войне поставило вопрос о реформах высшего управления военно-морского флота. 5 июня 1905 г. из состава Главного морского штаба была выделена стратегическая часть, которая образовала отдельное учреждение — Морской генеральный штаб (Генмор). Инициатором создания этого подразделения был капитан 1 ранга А. В. Колчак. 8 мая 1914 г. при Морском генеральном штабе появилось Особое делопроизводство. Во главе его стал капитан 2 ранга М. И. Дунин-Барковский.
Условия Портсмутского мира вызвали недовольство влиятельных кругов как в России, так и в Японии. В августе-сентябре 1905 г. в Японии начались серьезные волнения, которые едва не переросли в вооруженный мятеж против существующей власти. Русские националисты воспринимали Портсмутский мир как унижение России, а либералы с издевкой окрестили главу российской делегации на переговорах С. Ю. Витте «графом Полусахалинским». Все же 1 октября 1905 г. Портсмутский договор был ратифицирован монархами обеих государств и вступил в силу. 17 октября представители командования русской и японской армий подписали соглашения, конкретизировавшие порядок эвакуации из Маньчжурии и передачи Японии Южно-Маньчжурской железной дороги. В начале 1906 г. официальные дипломатические отношения между недавними противниками были восстановлены.
Однако угроза «желтой опасности» долго витала над дальневосточными границами России. По условиям Портсмутского мира Япония добилась доступа на материк и совместного протектората России и Японии над Кореей. Такое положение привело к тому, что тайное противоборство спецслужб не прекратилось, а приняло другие, более острые формы. К ним теперь относился не только правильно организованный сбор всевозможных сведений, но и воздействие на различные социальные слои населения. Прежде всего была предпринята попытка японских спецслужб полностью подавить русофильскую и патриотическую печать в Корее. С этой целью закрывались корейские газеты, а также ликвидировались корейские общества, которые придерживались патриотической ориентации или выступали за экономическое и культурное сотрудничество с Россией.
Одним из авторитетных корейских обществ было «Общество развития труда», во главе которого стоял известный скотопромышленник Лев Цой. Русская контрразведка не без оснований подозревала его в симпатиях к японцам. Во время Русско-японской войны он был лишен права поставки мяса в русские войсковые части. Работа общества проводилась под патронажем корейской полиции, начальником которой был не кто иной, как хорошо известный российским контрразведчикам барон Мотодзиро Акаси. Поэтому контрразведчики Хабаровского военного округа уделяли повышенное внимание проблемам противодействия японофильской пропаганде. В частности, этим вопросом основательно занимался помощник начальника контрразведывательного отделения штаба округа, выпускник Восточного института штабс-капитан Лехмусар.
Другим, более действенным средством прояпонской пропаганды было распространение среди корейцев учебников для начального образования, изданных специально японским генерал-губернатором. В этих учебниках не было ничего особенного, кроме восхваления добродетелей японского императора. Однако они распространялись бесплатно не только в Корее, но и в пределах Российской империи. В частности, отмечалась массовая раздача их среди корейцев, проживающих во Владивостоке. Одновременно российские контрразведчики отмечали, что японцы для закрепления своего положения на территории Кореи и Китая строят порты и железные дороги «для того, чтобы перевоспитать народ в Корее и даже на наших территориях». Опытные сотрудники российских спецслужб обратили внимание на постепенное увеличение в составе кадров японской разведки числа шпионов-корейцев. «Нам остается организовать против такой японской деятельности специальную борьбу и парализовать их стремления в этом направлении», — писал помощник начальника Хабаровского контрразведывательного отделения генерал-квартирмейстеру Главного управления Генерального штаба.
2 июня 1913 г. органами российской контрразведки на станции Чита был задержан помощник японского военного атташе в России майор Садао Араки. Он обвинялся в том, что, «возвращаясь в Японию и проезжая по Сибирской и Забайкальской железным дорогам, он собирал сведения, касающиеся безопасности России. Кроме того, составил схематические профили новостроящейся второй колеи Сибирской и Забайкальской железных дорог».
В марте 1913 г. в Туркестанском крае был задержан японский подданный Тайтчи Вейхара, который собирал сведения военно-стратегического характера о состоянии и пропускной способности тракта Джаркент-Кабузсай, а также о количестве и дислокации войск в городах Джаркенте, Чимкенте, Верном, Пишпеке и др. 8 июня он был осужден Верненским окружным судом.
В 1912-1914 гг. в России наблюдался массовый наплыв китайцев. Они прибывали в пределы империи в качестве мелких торговцев в разнос. Рассеиваясь и проживая без всякого надзора по всей стране, китайцы представляли потенциальный элемент для вербовки военных разведчиков в пользу иностранных держав. Об этом свидетельствовали следующие факты. В 1913-1914 гг. в пределах Варшавского военного округа было задержано несколько китайцев-торговцев, уличенных в военном шпионаже в пользу Германии. Агентурным наблюдением по Санкт-Петербургу и Москве было установлено, что китайцы-торговцы, проживающие в двух столицах, подразделялись на группы, каждая из которых представляла собой правильную, тесно сплоченную и отлично дисциплинированную организацию. В специальном циркуляре Департамента полиции от 28 июля 1914 г. на эти факты обращалось самое серьезное внимание всех должностных лиц, ведающих розыском. При этом в циркуляре специально оговаривалось, что «по сообщению Главного управления Генерального штаба японцы пользуются китайцами для организации в России шпионажа на самых широких началах». Все эти факты свидетельствовали, что Российская империя продолжала серьезно отставать в организации спецслужб.
