Александр Елисеев - Русские в СССР. Потерпевшие или победители?

Ехали под «иностранными штыками». Да уж, апофеоз демократии – ничего не скажешь…

Под руководством Комуча была создана т. н. Народная армия, которая, вместе с отрядами чехословаков, летом 1918 года организовала успешное поначалу наступление на красных. Однако это наступление вскоре захлебнулось, а деятельность антибольшевистских правительств вступила в полосу политического кризиса. Дело в том, что социалисты попытались воспроизвести те «порядки», точнее их отсутствие, которые царили в февралистской России. Комуч практически ничего не делал в плане организации Народной армии, чьи части были вынуждены самостоятельно налаживали взаимодействие между собой. Не существовало никакого централизованного снабжения и единого плана боевых действий. В армии стали отменять «реакционные» знаки различия, отдание чести, дисциплинарные взыскания. Была даже предпринята попытка ввести коллегиальное управление войсками. Различные «правительства» постоянно ссорились между собой и лишь в сентябре 1918 года начали переговоры об объединении. И это великолепно показывает – как руководило бы Россией разогнанное Учредительное собрание.

В сентябре 1918 года «демократические правительства» сумели создать единый орган власти – уфимскую кадетско-эсеровскую Директорию, позже переехавшую в Омск. Но ее правление было недолговечно. В октябре 1918 года в Омске произошел государственный переворот, в результате которого к власти пришел адмирал А.В. Колчак, установивший военную диктатуру. Причем в декабре несколько депутатов УС, входивших в Директорию, были расстреляны колчаковцами. Большевики себе такого не позволяли.

Тем не менее на местах широкие социалистические коалиции были созданы и сыграли важную роль в политической жизни страны. На Дону был сформирован Военно-революционный комитет в составе большевиков, меньшевиков и эсеров. В Астрахани возник Комитет народной власти, которым руководили социалисты всех толков. В Томской губернии образовалась правящая коалиция, формируемая на паритетных началах – как представителями Советов, так и несоветскими элементами. На Дальнем Востоке Советы выступили вместе с Приморским областным земским собранием, в результате чего власть перешла к единому краевому комитету.

К слову, о Дальнем Востоке. Здесь уже на излете Гражданской войны возникло достаточно уникальное образование, которое также было основано на коалиции большевиков и других левых. Речь идет о «Дальневосточной республике», существовавшей в начале 20-х. В советской историографии о ней писалось и говорилось очень мало – слишком уж она не соответствовала историческим шаблонам. Ее существование рассматривалось через призму борьбы «хороших» красных с «плохими» белыми и не менее «плохими» интервентами. Между тем надо сразу сказать, что были разные красные и разные белые. То же самое – и с интервентами. Начнем с последних. В 1920 году за контроль над Дальним Востоком довольно-таки жестко боролись две державы – США и Япония. Причем белогвардейцы всех мастей ориентировались именно на Японию. Существовал даже секретный договор между Японией и Францией, согласно которому французы должны были поспособствовать переброске на Дальний Восток корпуса во главе с ген. П.Н. Врангелем. Особенно рьяным пособником японцев был атаман Г. Семенов, прославившийся своей невероятной жесткостью. Он считал необходимым создание в Сибири отдельного «русского государства», полностью зависимого от Японии. Для этого атаман даже состряпал некую «идеологическую» базу. Оказывается, русские – это «азиаты», которым «нечего делать» в европейском Зауралье. Показательно, что Семенов находился в жутких «контрах» с «верховным правителем» Колчаком, позиционировавшим себя как сторонник «единой и неделимой России». Противостояние между двумя белыми вожаками доходило и до вооруженных столкновений.

Но в 1920 году никакой «Колчакии» уже не было, в Иркутске же заседал т. н. Политцентр, состоявший из большевиков, эсеров и меньшевиков. А белые надеялись только на японскую оккупацию.

В то же самое время американцы решили сделать ставку на… большевиков. Предприимчивые капиталисты понимали, что красные имеют все шансы победить в тогдашней «буче» – в отличие от своих противников. И выводы из этого они сделали соответствующие. Вот что писал все тот же атаман Семенов: «За исключением некоторых отдельных лиц… большинство американцев во главе с генерал-майором Гревсом, открыто поддерживали большевиков, включительно до посылки одиночных людей и группами с информацией и разного рода поручениями к красным… Почти все вооружение и обмундирование, шедшее из Америки, не без ведома генерала Гревса, ярого противника Омского правительства, передавалось из Иркутска красным партизанам» («О себе»).

Американцы видели в красных силу, способную противостоять японской экспансии. Но открыто их поддержать было неудобно – хотя бы потому, что в Штатах были сильны антикоммунистические настроения. Да и сами красные не хотели масштабного столкновения с Японией – слишком уж мощной была императорская армия. В результате было найдено весьма остроумное решение. В Москве решили создать «буфер» между РСФСР и Японией – в виде «миролюбивой» парламентской республики, чей строй существенно отличался бы от «совдеповского». И 6 апреля 1920 года такая республика была образована на «съезде трудящихся» в Верхнеудинске (ныне – Улан-Удэ; позже столицу перенесли в Читу). Со временем республика распространилась на весьма обширные территории Забайкальской, Амурской и Приморской областей.

Создание Дальневосточной республики в США встретили с плохо скрываемым энтузиазмом. И не только потому, что она сдерживала японскую экспансию. Во главе правительства ДВР встал А.М. Краснощеков, бывший одновременно и коммунистом, и американофилом. Этот деятель присоединился к социал-демократическому движению еще в 90-е годы, а в 1908 году эмигрировал в США. Там он окончил Чикагский университет и долгое время пробовал себя в роли адвоката. Но после свержения русской монархии в 1917 году социалист взял в Краснощекове верх, и он вернулся в Россию, где принял живейшее участие в сибирском революционном движении.

Встав во главе ДВР, Краснощеков попытался сделать из нее нечто вроде гибрида РСФСР и США. И в данном плане показательны следующие строки из его письма к супруге: «Я продолжаю свое дело, стараясь решить мирным путем, но твердой рукой наши трудные проблемы освобождения и перестройки Дальнего Востока на новых основах, построить мир, где благоразумие, практичность, свойственные американскому строителю и исполнителю, должны объединиться и подчиниться идейности, человечности, эмоциональности, но непрактичности русских и создать новую жизнь, новый мир».

Отчасти ему это удалось. Коммунисты были ведущей политической силой, но при этом они признавали и другие партии (правительство было коалиционным). В конституции республики была особо прописана свобода частнопредпринимательской деятельности. При этом Краснощеков держался весьма независимо от Москвы, постоянно вступая в конфликт с правительством РСФСР. Было очевидно, что он воспринимает ДВР не как буфер, но как суверенное государство, имеющее свои перспективы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. «Американцы проявляли к этому колоссальный интерес, – утверждает М. Кутузов. – Они видели ДВР как плацдарм свободы экономического действия в Азии – то, с чем не справились англичане во время всех опиумных войн. Они не захватили территории, с которых могли бы осуществлять экспансию, американцы предполагали, что с помощью ДВР это получится. Историк Генри Локфорд сказал, что, если бы ДВР просуществовала хотя бы десять лет, великой депрессии бы в США не было никогда, потому что они знали бы куда, за счет чего поправить свои экономические проблемы» («Дальневосточная республика»).

Возникает вопрос – а уж не был ли сам Краснощеков агентом влияния США? И не был ли он связан с теми кремлевскими вождями, которые ориентировались на западную демократию? И тут сразу же на ум приходит Троцкий, бывший убежденным коммунистом-западником и поклонником США. Вот, к примеру, отрывок из его воспоминаний об «открытии Америки» в 1916 году: «Я оказался в Нью-Йорке, в сказочно-прозаическом городе капиталистического автоматизма, где на улицах торжествует эстетическая теория кубизма, а в сердцах – нравственная философия доллара. Нью-Йорк импонировал мне, так как он вполне выражает дух современной эпохи».

Современные историки накопили достаточно материала, свидетельствующего о связях Троцкого с западными спецслужбами. (На эту тему был снят документальный фильм «Троцкий. Тайны мировой революции».) Утверждают даже, что во время своего пребывания в США он был завербован С. Вайсманом – агентом одновременно британской и американской разведок. А уж его тесные контакты с прожженным английским шпионом Б. Локкартом – вещь очевидная и не требующая доказательств. Так что, как видим, большевики были очень разными – в том числе и в плане внешнеполитической ориентации. (Вообще, внешняя политика вытворяла тогда странные зигзаги, которые нельзя понять, руководствуясь «красно-белой» схемой. Вот поистине курьезный пример – когда японцы захватили Дальний Восток, то они тронуть не тронули тамошних большевиков, хотя и расправлялись с красными партизанами. Почему? Да потому, что местными большевиками руководил П.М. Никифоров, бывший главным конкурентом Краснощекова в борьбе за власть.)