Андреа Жапп - Ледяная кровь
– Отдать вам манускрипты? Здесь? Даже не думайте. Я выйду вместе с ними, а потом мы встретимся и совершим обмен. Вы дадите мне увесистый кошелек и уйдете. Куда хотите.
Од улыбнулась:
– Я поступила бы точно так же. Знаете, почему хищники редко пожирают друг друга? Ибо знают, что они по природе хищники. Они никогда не доверяют друг другу. Ладно, пусть будет так. Завтра я сниму запрет на выход из аббатства. Но сначала я должна предъявить свои верительные грамоты этим старым дурам из капитула, чтобы они узаконили мою печать. Через два дня мы встретимся с вами в известных яам банях. Здесь I пробуду недолго, и, честно говоря, мне нисколько не жаль. Это ужасно… Этот влажный холод кажется мне нездоровым. А что, любовь к Богу должна обязательно вести в могилу?
– Не знаю. Я интересуюсь только собой.
– Мудрые слова. Я высоко ценю их, дочь моя. Вы свободны.
Через полчаса после вечерни Эскив так тихо проскользнула и гербарий, что Аннелета, сидевшая над своими регистрационными книгами, вздрогнула от неожиданности. Сестра-больничная не смогла сдержать улыбку, рассматривая, на этот раз внимательно, молоденькую девушку. Эскив была худенькой, миниатюрной. Макушка ее головы едва достигала плеча Аннелеты, женщины крупной. Очаровательное, почти треугольное лицо придавало молоденькой девушке сходство с котенком. И миндалевидные янтарные глаза усиливали это впечатление. Ярко-красный ротик в форме сердечка оживлял ее бледность. Волнистые темно-каштановые волосы выбивались из-под короткой накидки послушницы. Хрупкое тело, прекрасно сложенное. Но Аннелета нисколько не сомневалась, что эти почти детские ручки могли яростно защищаться, а за высоким гладким лбом скрывалась решительность, боевитость настоящего солдата их поисков. Аннелета вздрогнула. Мир, тот самый, от которого она укрылась много лет назад за стенами аббатства, настиг ее в образе этой молоденькой девушки. Но это был мир, о котором она ничего не знала. Мир, в котором она чувствовала себя слабой, беспомощной, растерянной. Мир, в котором молоденькие девушки становились отважными солдатами, аббатисы – прекрасными шлюхами, готовыми на все, мир, где легко убивали, где лгали ради забавы, где грабили ради каприза. Аннелета подумала, что никогда, никогда она не постигнет этого мира. По сути, эти жуткие убийства открыли ей глаза: она поняла, что в том мире для нее больше нет места. Впрочем, она даже не хотела возвращаться обратно.
– Всю мессу я размышляла, – начала Эскив. – Нас всего двое, но все же нас двое. Мы должны нанести два контрудара. Во-первых, мы должны неусыпно следить за Жанной д'Амблен. Во-вторых, нам следует убедиться, что Сильвина Толье – ее сообщница. Нельзя допустить, чтобы Жанна д’Амблен передала манускрипты другой сестре.
– Но ведь она может передать их непосредственно аббатисе! Разве не по этой самой причине ее так быстро назначили?
– Вы же сами сказали, что Жанна очень хитрая. Доверять мадам де Нейра было бы настоящим самоубийством. Если Жанна отдаст манускрипты, она станет ненужной Бенедетти и его подручным. Нет, аббатиса позволит Жанне вынести манускрипты как можно быстрее. Затем она обменяет их на деньги. Иными словами, если Жанна решит взять бесценные манускрипты, в ее распоряжении только эта ночь. Вне всякого сомнения, она сделает это после повечерия, когда монахини лягут спать, – сказала Эскив. – Очень важно убедиться, что сообщницей Жанны была именно Сильвина Толье, если вы правильно рассчитали. Напоминаю вам, что нас всего двое и нам будет очень трудно следить за Жанной и ее неустановленной сообщницей одновременно.
– Какая разница? – возразила Аннелета Бопре. – Для нас важна Жанна. Сомневаюсь, что она рассказала своей сообщнице о тайнике. Она возьмет манускрипты, а мы нападем на нее и отберем бесценные тома.
И, словно желая доказать, что она готова к рукопашной схватке, сестра-больничная закатала рукава, хотя в гербарии царил ледяной холод. Такие слова заставили Эскив д'Эстувиль улыбнуться. Молоденькая девушка остудила воинственный пыл Аннелеты:
– А вот я никак не могу отделаться от сомнений. На месте Жанны я лишь притворилась бы, что хочу вынести бесценную добычу за пределы аббатства. Мадам де Нейра слишком близка к камерленго, и поэтому она грозный противник. Если бы я была мадам де Нейра, я наняла бы нескольких ловких негодяев, которых подстерегли бы Жанну, чтобы завладеть манускриптами совершенно бесплатно.
Столь железная логика лишь усилила беспокойство сестры-больничной: ей было не по силам разобраться с мирскими делами.
– Право же, я предпочитаю настойки, яды, лекарственные травы. Никаких серьезных последствий, если хорошо знаешь их свойства.
– О… то же самое относится и к отношениям между людьми, – любезно заметила Эскив. – Просто самая распространенная ошибка заключается в том, что мы полагаем, будто хорошо знаем их.
– Да, гадюки остаются гадюками, а голуби – голубями, – нравоучительным тоном сказала сестра-больничная.
– Вовсе нет. Надо опасаться и голубей.
– Какая жалость! – вздохнула Аннелета.
– Разумеется. Но какое счастье, если гадюка перестает плеваться ядом!
– Разве подобная метаморфоза возможна?
– Да, хотя такое случается редко, признаюсь вам. Тем более я сомневаюсь, что в один прекрасный день эта метаморфоза произойдет с нашими врагами, де Нейра и д'Амблен. Как бы там ни было, мы позднее поговорим о зловредных голубях. Время поджимает, час ухищрений миновал. Надо действовать с открытым забралом. Это единственное, что нам остается.
– Действовать с открытым забралом? Но против кого? Против Сильвины?
– Да.
– Но… мы питаем друг к другу взаимную неприязнь, и я сомневаюсь, что она окажет мне дружеский прием.
– Порой угрозы и шантаж дают превосходные результаты, – твердым голосом напомнила Эскив.
Аннелета запротестовала:
– Но это низость!
– А отравить аббатису – это преступление, – взволнованно возразила молоденькая девушка. – Остались считанные минуты, сестра моя! Целомудрие вашей души делает вам честь, но сейчас это неуместно. У нас есть время до рассвета. Затем… Ну что же, я даже не хочу думать, что произойдет, если мы потерпим поражение.
Аннелета понурила голову.
– Вы правы. В конце концов, разве мне не казалось, что я испытаю огромное облегчение, когда задушу это чудовище собственными руками?
– Как вы думаете, где сейчас находится Сильвина Толье?
– Несомненно, возле своей печи.
– Значит, за церковью Пресвятой Богородицы.
– Или же в дровяном сарае. Она с маниакальным усердием следит за своими поленьями и кругляками. Что касается растопки, то она, если бы это было в ее власти, считала бы каждую щепку! Эта… Одним словом, ей в голову приходят безумные мысли. Подумать только… В течение многих месяцев она плакалась нашей матушке в жилетку, требуя, чтобы дрова для каминов хранились отдельно от ЕЕ дров для печи, под тем предлогом, что на отопление аббатства уходит слишком много ее личных запасов! Значит, мы должны построить второй дровяной сарай, чтобы разделить поленья? Какая чушь!
– Да, вижу, что отношения между вами не сложились.
– Скажем так: мы друг к другу равнодушны, и это позволяет нам избегать ссор.
– Возможно, настал момент исправить это положение.
– Прошу прощения?
Лукавый огонек сверкнул в странных глазах Эскив:
– Окольные пути… Иногда ссоры приводят к хорошему результату.
Аннелета рассмеялась, но тут же извинилась:
– Моя веселость неуместна. А раз так, поторопимся, ваше предложение весьма заманчиво. Так что же, примемся за Сильвину Толье!
– Дайте мне несколько минут, чтобы я могла добраться до места вашей встречи… или ссоры.
– Я достаточно хорошо сложена и не нуждаюсь в защите, – обиделась сестра-больничная.
– Разрешите хотя бы один раз другому принять за вас решение.
Прозорливость молоденькой девушки заставила Аннелету замолчать. Как ни странно, она не испытывала желания протестовать, утверждать, будто способна в одиночку бороться с любым врагом. Сестра-больничная удивлялась самой себе. Как могло случиться, что хрупкая молоденькая девушка сумела ее успокоить?
Аннелета подождала несколько минут, чтобы Эскив как можно дальше отошла от гербария, где они держали свой маленький тайный совет.
Эти минуты Аннелета использовала, чтобы отогнать от себя тоску, вызванную смертью Элевсии. За все прошедшее время ее боль так и не утихла. Аннелета также отчаянно боролась со страхом перед внешним миром, все секреты которого прежде казались ей такими знакомыми. Что она будет делать, если аббатство закроют? Куда она пойдет, к кому сможет обратиться за помощью, если король или будущий Папа, устав от убийств, потребуют, чтобы монахинь расселили по другим монастырям? В принципе, Аннелета допускала подобный поворот событий. Она была слишком старой, чтобы приспособиться к другой вселенной, привыкнуть к другим лицам. К тому же она сомневалась, что найдет в себе силы бороться, презирать, порицать, наносить удары первой, чтобы скрывать свои слабости.
