А. Фурсов - De Aenigmate / О Тайне
Далее родословие монархов III–IV вв. таково: Didion de Feramundum, Clodion de Didion, Merevei de Merevei. Здесь перед нами и возникает знаменитая «меровингская загадка» (merevei в дальнейшем по-старофранцузски будет означать «чудо» или «диво»), Меровей, собственно, основатель династии, младший сын (как на это особо указывает Венелин) Клодио Волосатого, оказывается «дважды рожденным». Хронист прямо указывает на легенду, согласно которой уже беременную королеву, купавшуюся в море, преследовал кентавр — у основателя династии «два отца». Разумеется, это следует понимать строго в духе символизма средневекового бестиария — схожие образы описывает нам рождение Чинхисхана, Юстиниана и других великих монархов. Однако именно с тех пор династия обрела характерные родовые признаки — родимое пятно в виде креста, расположенного на груди или между лопаток, — так называемое «царские знаки». Отличительной чертой Меровингов были длинные волосы, которые они не стригли; их кровь считалась священной, а потому монарх мог жениться на ком угодно, не соблюдая никакой «равнородности». Но самым любопытным было появление на теле царя христианского символа за два поколения до официального крещения франков в 496 г.
После крещения Меровинга Хлодвига в 496 г. византийский император Анастасий дарует ему не только царские инсигнии, но и имперский титул Августа, как бы намекая на возможное будущее преемство Второго Рима и ставших православными меровингских владений, которые тогда назывались Австразия (Austre Asie — западная или «иная» Азия, а также Troya Minor — «Малая Троя»). Здесь надо подчеркнуть — было принято именно Православие, и даже не в том смысле, что римокатоличество тогда ещё не отделилось от полноты Церкви, но в более глубинном — при меровингском дворе служили греческую, а не латинскую литургию, а духовное окормление осуществляли ирландские монастыри, устав которых был именно восточно-православным, а не латинским. На это обращает особое внимание английский медиевист Дж.-М. Уоллес-Хэдрилл в книге «Длинноволосые короли». Он же указывает на то, что язык двора был каким-то особым, непонятным как для римлян, так и для галлов. Каким — он не говорит (это было бы слишком опасным для карьеры оксфордского профессора!); ну а мы вспомним замечание Егора Классена. Вспомним и то, что при посещении Франции Петру I показали хранившееся в Реймсе Евангелие (уничтоженное во время революции 1789 г.), читавшееся при коронации древних монархов, язык которого никто не понимал. Язык оказался… славянским.
В 1965 г. в провинциальном издательстве города Саланьяка малым тиражом вышла книга наследника старинного французского рода (не значащегося в «Документах Общины»!) графа Мориса Бони де Лаверна «Наследники второй ветви королей Австразии»[310]. Речь идёт о линии Тьерри II, Меровинга, погибшего в междоусобице в 613 г. Эта ветвь носила имя Рюэргов, или Руэргов (город Руэрг стоит во Франции до сих пор). Карл Лысый — Каролинг, который, как и его отец Людовик Благочестивый, имел по материнской линии меровингскую родню (а узурпаторы всячески стремились «узаконить» своё правление и таким образом, хотя Салический закон не признавал наследования по женской линии), пожалуй, действительно стремился как-то изгладить преступления своих предков. К тому же он проявил интерес и к восточному богословию: при нём знаменитый Иоанн Скот Эриугена комментировал Дионисия Ареопагита, почитавшегося при Меровингах, особенно при Дагоберте I. Одним из примеров деятельности Карла Лысого был так называемый «Большой приказ» 841 г., по которому он разделил государство на четыре принципата, во главе которых поставил лиц, имевших пусть отдалённое, но меровингское родство. Один из принципатов — Лиможский — возглавил Раймон I де Рюэрг, прямой потомок сына Тьерри II — Хильдеберта. Сын же Раймона I — Фулькоальд — где-то в начале 50-х годов IX в. отписал в пользу родни несколько монастырей, как это бывает обычно перед смертью, или отбытием «на дальнее правление». При Карле Лысом, стремившемся расширить своё влияние, так делали.
Но мы хорошо знаем, что в 839 г. Людовика Благочестивого посетило некое посольство «людей, которые называли себя Россами из рода свеонов». Так сообщают Вертинские анналы, по своей политической направленности чисто каролингские, а следовательно, антивенедские, латинские… Более не сказано ничего. Естественно.
Имя Рюар, Рюэр, Рур (собственно, однокоренное с Рус и производными от него) было широко распространено на территории Новой Франкии. Это хорошо показал А.Г. Кузьмин в работе «Древнерусские имена и их параллели», написанной еще в советское время. Он правильно связывает его с корнем rig-rix — царь, вождь. Правда, Кузьмин полагает этот корень кельтским, что, на наш взгляд, ошибочно, вернее, недостаточно. Кстати, некий Рюар упомянут в перечислении «рода русского» в договоре Игоря с греками 911 г.
Во всяком случае, в 862 г. в «земле Словена и Руса», в «Старой Франкии», в Старой Ладоге, появляется Рюрик. Причем сразу — как правитель, монарх. Историки производят его то из Фризии, то с острова Рюген, то из Скандинавии, то объявляют исконным новгородцем и славянином. Некоторые, в частности, Л.Н. Гумилев, Е.В. Пчелов, указывают на его связи с Карлом Лысым. Парадокс в том, что спорить здесь не о чем. Каждый отчасти прав. Рюрик Новгородский и Старорусский был совершенно законным монархом Северной Европы или, как пишет Венелин, «властителем Старой и Новой Франкии». И не только её. Рерир упоминается в «Младшей Эдде» как троянский потомок Одина и родоначальник Вельсунгов, от которых пошли «все знаменитые роды». Вместе с дружиной, спасая священный царский род, он шёл на восток, на северо-восток, на древнюю родину… «Начало русской монархической традиции было положено, как известно, призванием Рюрика из варягов на царство группой славянских и финно-угорских племен… — писал А.Г. Дугин в книге «Мистерии Евразии». — На наш взгляд, призвание Рюрика из варягов виделось как великая общенародная мистерия, воплощавшая в себе сценарий сверхъестественного происхождения царской власти, характерный для всех древних традиционных династий». С тех пор слово «русич», или «русский», означает прежде всего «царский». Вот почему это — не просто этноним, это — шире, больше, чем этноним. Не случайно в состав русского народа органически влились самые разные этносы Евразии, почитавшие Русского Царя Белым Царем и даже «Белым Буддой».
Когда к Ивану III прибыли папские послы (они «достают» нашу страну на протяжении всего её существования) и предложили принять королевскую, а быть может, и императорскую корону, то получили ответ, что Государь царствует по праву крови, переданной ему предками, и не нуждается ни в каком внешнем подтверждении. А заявленное в «Повести о князьях Владимирских», а затем и в составленной митрополитами Афанасием и Макарием «Степенной Книге» происхождение Рюрика от Августа может быть легко понято в соответствии с правилами средневекового дипломатического языка как именно меровингское (вспомним, кому был дарован этот титул в V в.). Но вспомним также и о судьбе «Древа Иессеова» и представим себе, сколько свидетельств могло погибнуть.
Возможно, свидетельства более ранние помогут нам даже больше. Мы уже упоминали об удивительном совпадении географических названий в двух «Франкиях». Мы не знаем, перенес ли их Меровей на запад или Рюрик на восток, прославляя битвы Меровея… Но замечательное обстоятельство: в 60-е годы XIX в. поэт и археолог Федор Глинка обнаружил на Алаунских высотах каменный диск IX в. с надписью: «Зде Ингмар подъят на щит». Возведение в монаршее достоинство у Меровингов было именно таковым — 12-летнего царевича поднимали на щите перед дружиной.
Множество исторических, а главное, материальных свидетельств собрал в конце XIX в. новгородский краевед Василий Передольский. Они помещены в книге «Новгородские древности», в которой никаких выводов он не делает, но книга почему-то (с 1896 г.) больше не переиздавалась. Среди сведений о так называемом Старорусском кладе, обнаруженном в 1892 г., он приводит описание монет (сам Передольский датирует их XII в.) с изображением неизвестного мученика в шапке, как у Бориса и Глеба, с крестом и двумя лилиями по обе стороны изображения. А польский историк академик X. Ловмяньский указывает на то, что лехиты — это «русо-варяги», ушедшие от Олега в 882 г., которые изо всех святых более всего почитали «святого Дагоберта», имя коего было христианским именем короля Мешко I, основателя династии Пястов, не Рюриковича, но знатного русского дружинника (ценнейшая книга X. Ловмяньского, слава богу, издана, причём ещё в советское время). Но вернемся к свидетельствам, собранным Передольским. Среди них мы находим и такое: он цитирует скандинавские источники, указывающие на «убийство славного русского царя Сигтрига» как на важнейшее историческое событие. Вспомним обстоятельства смерти Зигфрида, описанные в «Песни о Нибелунгах», и всё станет понятно. Кстати, известный советский медиевист А.Я. Гуревич прямо писал о том, что присутствие руны «зиг» («победа») указывает на меровингское происхождение, а имя Зигфрид восходит к имени франка Сигиберта, чья судьба на самом деле и описана в знаменитом сказании. К сожалению, Гуревич перепутал Сигиберта (какого из них?) с Дагобертом II, но значение свидетельства от этого не умаляется. Могут возразить, указывая на лилии, которые принято считать родовым символом Капетингов — «третьей расы» королей Франции. Однако лилия в качестве династического знака уже использовалась Меровингами после крещения Хлодвига наряду с родовой пчелой, употреблявшейся и ранее. Итак, не утверждая наверняка, можно с достаточной степенью достоверности предположить, что «неизвестный мученик» — это именно Дагоберт II, убитый на самом деле не только как представитель сакрального рода, но и как православный монарх, не соглашавшийся с латинским искажением правой веры.
