Пётр Пискарёв - Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века
Перины у цыган были богатые. Они были очень большого размера и на лебяжьем меху. Ложась в такую перину, человек буквально утопал. Такая перина могла спасти от любого холода.
Табор дачники посещали компаниями. Дачников здесь встречали приветливо. Цыгане снимали картуз или широкополую шляпу и кланялись. Все знали, что дачники идут с самыми мирными намерениями, повеселиться, познакомиться с их бытом. Дачники угощали цыган папиросами, заводили с ними беседу. Цыгане же развлекали гостей танцами под бубны, пением романсов под гитару. Дачники раздавали исполнителям деньги, а ребятам, которые тоже пели и танцевали, конфеты и побрякушки. По вечерам в таборе зажигались костры. Вечерняя жизнь до сна протекала у этих костров. Табор при освещении костров представлял очень эффектное зрелище, с большой долей романтики, навеянной поэмой А. С. Пушкина «Цыганы». С большими впечатлениями возвращались дачники домой.
Дачники развлекались с утра до вечера. А как же проходил день у прислуги, кухарки, няни, которые обслуживали своих господ? Их день без учета и нормы времени проходил в труде. Только к вечеру, закончив работу на кухне, уложив детей, эти труженицы находили себе покой. Собирались они на дворе дач и, сидя на скамеечке или на ступеньках лестницы черного хода, беседовали, посвящая друг друга в тайны жизни своих господ. У людей преклонного возраста, утомленных за день работой, быстро смыкались глаза, и они спешили на покой. А кто был помоложе, занимались играми, пользовались гигантскими шагами, если они не были заняты господами, компаниями гуляли по дачным улицам. У девушек заводились знакомства. Знакомства эти возникали, главным образом, среди приказчиков магазинов или продавцов разносной торговли, то есть среди таких людей, с которыми им приходилось общаться при закупке продуктов. Особенно доставалось бедной прислуге, когда в лесу поспевали ягоды и грибы. Господа ради прогулки ходили в лес, собирали ягоды и грибы, а, придя домой, обработку их для заготовки сваливали на руки прислуги, которая все это чистила, варила, солила, мариновала. Зимой же эти господа, угощая гостей, хвастливо подчеркивали, что это их заготовки, их труды, их кулинарное искусство и т. д. Одним словом, и «мы пахали».
В царской России широко было развито нищенство. Не говоря уже о целых толпах нищих у папертей церквей в праздничные дни, они бродили всюду, прося подаяние. Бродили они и по дачным местностям. Нищие были разные и по внешнему виду, и по возрасту, и по манере просить и даже требовать подаяние. Возможно, что тут были люди несчастные, с тяжелой судьбой, были люди спившиеся и опустившиеся на «дно», были лодыри и тунеядцы, были просто бродяги, были и нищие-профессионалы. Был еще один вид бродячих людей — это странники. Это люди, преимущественно старики и старухи, бродили по святым местам, проходя всю Россию от Соловецкого монастыря на севере до Афона на Черном море. Ходили они от села до села, от города до города, прося подаяния и приюта на ночлег. Нищих было много везде, но вот странников-паломников больше всего было все на том же Московском шоссе. По этой трассе они перебирались от Петербурга до Москвы в Троице-Сергиеву лавру, затем в Киев, в Киево-Печерскую лавру, и далее на юг до Афона. Вся эта вереница нищих и странников тянулась весь день, с утра до вечера. Не успевали дачники выпроводить одного, дав ему копейку или кусок хлеба, как появлялся другой, третий и так без конца.
Для дачников по Николаевской железной дороги назойливые цыганки со своим гаданием, нищие и странники-попрошайки были настоящим бичом. Подавать всем не было никакой возможности. Поэтому дачники, увидев под окном очередного нищего или странника, махали рукой и говорили: «Не прогневайся». Это означало, что в подаянии ему отказано. И нищий или странник шел дальше. Но бывали случаи, когда какой-нибудь нищий пьяница, которому срочно нужно было опохмелиться, начинал требовать подаяния и даже прибегал к угрозам. Так как днем в дачах мужчин не было, то испуганная женщина спешила удовлетворить требование вымогателя и успокаивалась только тогда, когда он покидал территорию дачи.
Правда, были дачные местности, где нищих, бродяг и странников совсем не было. К таким надо отнести прежде всего летние дачные резиденции царя: Петергоф, Царское Село. На территории этих резиденций было много полиции и дворцовой охраны. Вот они-то и вылавливали нищих и бродяг и сразу же забирали в полицейский участок, где выясняли их личность и направляли для дальнейшей изоляции, а точнее — для высылки по этапу. Почти не было бродяжных людей в Павловске и по Приморской железной дороге, особенно в Сестрорецке. Но зато, как уже упоминалось, по Московскому шоссе им всем было раздолье.
Торговое обслуживание дачников было различно[261], все зависело от дачной местности и от контингента дачников. Лучше это дело было поставлено в местах царской летней резиденции, по Приморской железной дороге, в курортной зоне, и по Финляндской железной дороге, несколько хуже — по линии Николаевской железной дороги, где дачникам, жившим по шоссе, приходилось ходить за продуктами на станцию железной дороги, где была сосредоточена вся торговля. Да и не только здесь, но и во всех дачных местах магазинная торговля располагалась у станции, за исключением таких городских поселков, как Петергоф, Царское Село, Сестрорецк и других, где торговые точки были разбросаны по всему поселку. Магазинная торговля ничем не отличалась от городской. Но вот разносная торговля отличалась, и она очень спасала положение дачников, особенно живших далеко от станции, доставляя на дачи самое необходимое, начиная с хлеба. Снабжение дачников хлебом и булками производил булочник. Для этой цели у него была большая корзина, которую он носил на спине, на широком ремне через плечо. Корзина была четырехугольная, сверху — шире, внизу — уже. Покрыта она была белым материалом, а на случай дождя — еще клеенкой. Наверху находилась плоская низкая широкая корзиночка с пирожными. Она снималась. Под ней была корзина поглубже, со сдобой. Она тоже снималась. Все остальное место в корзине до дна было занято хлебом и булками. Товар был только штучный, развесного не было, как и не было весов. В дачной местности был не один разносчик-булочник. У каждого был свой участок обслуживания. Обход своего участка булочник делал всегда в одно время. К этому времени дачники поджидали своего поставщика. Если в саду или на веранде никого не было, булочник стучал в окно, ожидая выхода дачницы.
Большим спросом пользовались у дачников выборгские крендели, шведский хлеб, английский хлеб и старорусские бублики. Этот товар разносили особые разносчики на лотке, который носили на голове. Торговали им и в городе, но особым спросом он пользовался в дачных местностях и преимущественно в дачных местах по Финляндской железной дороге. Продавцы предлагали свой товар нараспев, растягивая слова по буквам: «В-ы-ы-ы-б-о-о-о-ргск-и-и-и-е кр-е-е-е-нд-е-е-е-ли»[262] и т. д. Так что по одной этой распевной интонации дачники уже знали, что к даче приближается продавец выборгских кренделей, и выходили к калитке навстречу продавцу. Кстати сказать, и другие продавцы-разносчики предлагали свой товар нараспев, причем каждый из них имел свою интонацию.
К дачам подвозилось на тележке мясо. Товар взвешивался большим безменом[263]. Рыба же подносилась в большой зеленой кадке со льдом, которую продавец носил на голове, подложив под кадку обшитый кожей мягкий круг[264]. Торговля рыбой была особенно распространена в местностях с большими водоемами.
С наступлением ягодного сезона начиналась торговля ягодами, как привозимыми из города, так и из местных садов. Разноска производилась на лотке в корзиночках, покрытых холстом. Лоток носился на голове. Арбузы развозились на тележке.
В дачных местностях были и овощные лавки, но дачники предпочитали пользоваться овощами местных огородов, прямо с грядки. Широко пользовались дачники и цветами местных садоводов.
Непременным поставщиком дачников был мороженщик. Способ доставки мороженого был различный: на голове, на ручной тележке и даже на двуколке, запряженной лошадью[265].
Широко поставленная разносная торговля делала жизнь дачников удобной и пользовалась большим успехом.
В то время торговля в киосках, в ларьках была очень ограничена и находилась около железнодорожной станции. Не было и столовых. Вообще общественное питание было поставлено плохо. Домашние обеды были дороги, да и отпускались они только постоянным посетителям. В ресторане, где они были, — еще дороже. Таким образом, летний отдых одиноких людей был мало обеспечен необходимыми удобствами.
Несколько слов о снабжении дачников газетами и журналами. В таких дачных местностях, как Сестрорецк, Павловск, Петергоф, газеты продавали газетчики, которые стояли на перекрестках наиболее оживленных улиц. А вот в более мелких дачных местностях такой продажи на углах улиц, а также разносной продажи, не было. Газеты продавали в киоске на железнодорожной станции. Там же продавались и наиболее распространенные журналы, «Огонек»[266] в первую очередь. Надо заметить, что в дореволюционное время такой большой потребности в газетах, как теперь, не было. Дачники шли на станцию за газетой или журналом ради прогулки, не слишком торопясь узнать новости дня, если в это время не было каких-либо исключительно важных событий.
