Последний крестовый поход - Ксавье Элари
К счастью для них, как позже отметил Ибн Хальдун, христиане контролировали море. Корабли приходили из портов Сардинии и, прежде всего, Сицилии, доставляя припасы для армии крестоносцев. Например, в воскресенье, 10 августа, из Сицилии прибыл корабль, груженный свиньями и домашней птицей. Но потребности были огромны, и, вероятно, корабли, которые совершали челночные рейсы, были недостаточно многочисленны. Чтобы улучшить ситуацию, на тунисском побережье проводились рейды по отгону овец и волов. Так, 14 августа четыре рыцаря и сотня моряков совершили дерзкий набег, высадившись с галеры, они захватили несколько десятков голов крупного рогатого скота, овец, волов и телят[156].
Король Сицилии был не единственным, кто снабжал армию крестоносцев. Весной 1270 года власти крупных портовых городов Средиземноморья дали разрешение купцам на вывоз пшеницы. В Нарбоне, 5 апреля 1270 года, архиепископ и виконт, разделявшие власть над городом, объявили, что каждый может свободно вывозить пшеницу в Эг-Морт, Монпелье и Акко. Фактически, купцы последовали за флотом в Карфаген. Купец из Брюгге, Бодуэн Ванделар, ссудил графу крупную сумму денег, сначала в лагере под Карфагеном, а затем еще раз на Сицилии, которую ему вернули через несколько недель в Витербо, на обратном пути. Есть сведения о некоем Ламберте, торговце оружием, который весной 1271 года потребовал плату за одеяла, проданные им под Карфагеном. Некоторые приезжали издалека, так в 1273 году король Сицилии приказал арестовать двух купцов с Адриатического побережья, одного из Зары, другого из Барлетты, которые обманули одного из рыцарей короля во время крестового похода. Подробности этого дела до нас, к сожалению, не дошли[157].
7.
Прибытие Карла Анжуйского
Эпидемия
С начала августа болезни стали опустошать армию крестоносцев. 3 августа, скончался от болезни (дизентерии, цинги или тифа) один из сыновей короля, Жан Тристан, граф Неверский. Как только он заболел, его отнесли на корабль, возможно, из-за страха заразиться, возможно, из-за того, что жара там была менее сильной. В ночь со 2-го на 3-е у самого короля начались первые приступы болезни, а принц Филипп страдал от лихорадки. Граф Алансонский не решился объявить королю о смерти графа Неверского. 7 августа легат Рауль Гроспарми, а затем, 19 августа, архиепископ Реймса Жан де Куртене также были унесены эпидемией. 23 августа поочередно умерли Бушар, граф Вандомский, и Гоше де Немур, маршал Франции. Еще 20-го числа умер хранитель королевской печати, архидиакон Парижа Гийом де Рампилье, которого сменил Гийом де Шартр, будущий агиограф короля. В течение нескольких недель умерли Альфонс де Бриенн, граф д'Э, Гуго де Лузиньян, граф де Ла Марш, сеньоры Фьенн и Монморанси, камергер Матье де Вильбеон и шотландский лорд, граф Атолл[158]. Учитывая количество смертей среди военачальников и приближенных короля, становится ясно, что крестоносцы сильно пострадали, и что болезни унесли гораздо больше жертв, чем боевые действия. Хронист Примат даже сетует, что граф Вандомский и Готье де Немур умерли от болезни, а не "в горсти войны [в ближнем бою] или в решающем сражении с врагами". Из одного из писем Пьера де Конде мы узнаем, что больные люди были эвакуированы во Францию вместе с одним из королевских врачей, неким мэтром Мартеном. Но пережили ли они переход через Средиземное море?[159]
Смерть Рауля Гроспарми создала юридическую проблему, поскольку легат занимал видное положение рядом с королем. Перед смертью кардинал назначил на свое место монаха доминиканца Бартелеми де Ла Кур. Но имел ли он на это право? Разве это было не право Папы назначить нового легата? Людовик решил отправить двух своих клириков, Фулька де Лаона и магистра Жоффруа дю Тампля, в Римскую курию, чтобы ускорить назначение нового легата — и нового Папы, поскольку Климент IV, умерший в ноябре 1268 года, почти за два года до этого, все еще не был заменен[160].
Что касается Людовика, то, хотя он и был прикован к постели, он продолжал осуществлять командование и полномочия короля. Так он принял посланников константинопольского императора Михаила Палеолога. Как мы уже видели, послы пытались убедить короля помешать Карлу Анжуйскому начать наступление, которое он готовил в Греции, в поддержку принца Ахайи Вильгельма Виллегардуэна. Как отмечает греческий историк Георгий Пахимер, французский король "был братом Карла по рождению, но совсем не братом по нравам". К сожалению, говорит Пахимер, "король, не способный ни к чему, то больной, то занятый войной, откладывал рассмотрение их дела и занимался своим лечением". Однако за несколько дней до смерти он все-таки принял византийских послов, продемонстрировав, продолжает Пахимер, "свою склонность к миру и готовность поддержать его всеми силами, если он выживет". Примат говорит совсем другое. По его словам, Людовик не принял послов императора, которые удалились, удрученные и даже плачущие, как женщины — традиционный образ по отношению к византийцам[161].
В течение августа Людовик также приказал своим заместителям во Франции взять заем в размере 100.000 турских ливров, по залог дохода от десятины, а также от доходов с королевского домена. Король явно исчерпал финансовые резервы, с которыми он начинал свое предприятие. Чтобы вознаградить своего сына Пьера, графа Алансонского, за его достоинства, он увеличил его апанаж ежегодной рентой в 2.000 турских ливров. Людовик также позаботился о том, чтобы заменить двух своих душеприказчиков, графа Вандомского и архидиакона Парижа, которые слегли от болезни, деканом Сен-Мартен-де-Тур и Пьером Барбе, архидиаконом Дюнуа[162]. Однако конец был не за горами, несмотря на заботу врачей, окружавших его, включая метра Дюдона, который несколько месяцев спустя стал одним из первых свидетелей чуда, приписываемого Людовику. Приняв церковные таинства, король Франции умер в понедельник 25 августа.
Прибытие Карла Анжуйского
Именно в момент смерти своего брата король Сицилии наконец-то высадился на побережье Туниса, а один из его кораблей прибыл несколькими часами ранее, принеся радостную весть[163]. Если смерть Людовика вызвала смятение в лагере крестоносцев и большую радость среди тунисцев, то прибытие его брата восстановило равновесие. Карл Анжуйский, как и его брат, любил театрализованные действа, даже если они были в несколько ином стиле. Чтобы впечатлить публику зрелищем своей силы, он приказал, чтобы при его высадке звучали трубы и другие музыкальные инструменты, рассчитывая, что армия крестоносцев воспримет объявление о его прибытии с воодушевлением! Естественно, мучения умирающего короля и общее положение армии делали атмосферу в лагере крестоносцев довольно мрачной, и прибытие армии Карла было не таким триумфальным, как ожидал Сицилийский король.
Как только ему сообщили о смерти брата, Карл принял
