Иоганн Архенгольц фон - История морских разбойников
Все эти битвы стоили флибустьерам только одного убитого, но двадцати двух тяжело раненных, между которыми находился и капитан Тюслэй, который скоро умер от ран. За ним последовали все остальные раненые, что подкрепило подозрение, что испанцы стреляли отравленными пулями.
Теперь флибустьеры вспомнили о недавно полученной вести, что во время экспедиций их товарищей, при отступлении, четыре англичанина и один француз попали в руки испанцев. Это заставило их вступить в переговоры с обер-президентом Панамы. Они требовали освобождения пяти пленных, в противном случае грозили за каждого из них умертвить четырех испанцев. Обер- президент изъявил свое несогласие в письме, которое вручено было коменданту крепости Сеппа. Флибустьеры отвечали изустно, что непременно должно освободить пленных, если президент не хочет получить посылкой головы пленных испанцев. Это встревожило начальника Панамы. Он знал, как исполняют флибустьеры свои угрозы и не хотел более вмешиваться в это дело, поэтому Панамский епископ принял на себя дальнейшие переговоры и написал к пиратам письмо следующего содержания:
«Господа! Г. обер-президент писал к вам довольно грубо, я, напротив, убедительно прошу вас не проливать крови невинных, находящихся в ваших руках, потому что они дрались с вами принужденно и против воли. Отказ президента основывается на его повиновении королю, запретившему такие размены. Но я употреблю все средства, чтобы доставить им свободу. Поверьте моему слову, вы будете удовлетворены.
В то же время, однако, уведомляю вас, что все четыре англичанина приняли католическую веру и потому решились остаться у нас».
Флибустьеры считали все это пустыми отговорками, они были не такие люди, чтобы отступить от однажды принятого намерения, и тем более теперь не чувствовали никакой жалости, что товарищи их один за другим умирали от ран, нанесенных отравленными пулями. Угроза была исполнена, и они послали в Панаму двадцать голов с уверением, что при дальнейшем отказе выдать товарищей их, они вышлют головы всех остальных пленных. У них оставалось еще 90 испанцев и, после первого плачевного доказательства, что они не шутят, нечего было более медлить. Пленных флибустьеров выпустили немедленно, к чему обер-президент присовокупил учтивое письмо и множество лакомств и припасов для раненых, уверяя, что если бы у него было больше флибустьеров, то он и их освободил бы из плена. Флибустьеры в ответе своем упрекали его, что он решился слишком поздно на такое благое намерение и тем намеренно причинил смерть испанцам. Притом они горько жаловались на употребление отравленных пуль, как на нарушение всеобщих военных законов, за которое могли бы отомстить теперь смертью всех пленных испанцев.
Впрочем, они отправили к президенту 12 раненых испанцев и требовали за остальных, если он хочет спасти их, 10'000 пиастров выкупа, которые и были выплачены, но и то только после возобновленных угроз.
Между тем десанты и грабежи продолжались, пираты поджидали богато нагруженные корабли, чтобы потом удалиться в Северный океан.
Ближайшая экспедиция пиратов была направлена на богатый перуанский город Квеаквилла на реке того же имени. Этот город, находящийся в десяти милях от моря, для избежания потопления весь был выстроен на сваях. Его называют также Гуаяквиль. Здесь бросились на них 700 испанцев, но немедленно были разбиты и прогнаны. Они спаслись в трех фортах, защищавших город: но все три, один за другим, были взяты после одиннадцатичасовой битвы, несмотря на то, что в них находилось до 5000 солдат. Флибустьеры не отдохнули, пока не овладели фортами и всем городом. Губернатор и старшие офицеры, храбро защищавшиеся, были переранены и вместе с 700 жителями взяты в плен. Войска, искавшие спасения в бегстве, были преследуемы англичанами, между тем как французы, желая показать ревность свою к вере, собрались в главную церковь на молитву.
Однако завоевание это нанесло флибустьерам весьма чувствительную потерю. Они лишились значительного числа людей и, между прочим, капитана Гронье. Смерть этого умного и умеренного предводителя была тем чувствительнее, что незадолго перед тем лишились капитана Тюслэя.
Добыча была огромная, она состояла в жемчугах, драгоценных камнях, серебре и 70'000 пиастрах. Но гораздо больше всего этого, и между прочим до трех миллионов пиастров деньгами, было скрыто жителями во время сражения. Флибустьеры пустились в погоню за шлюпками, в которые были нагружены эти богатства, но они слишком опередили их, и пиратам досталась только серебряная пушка весом в 22'000 пиастров и орел из соборной церкви, массивного золота, весивший шестьдесят восемь фунтов и украшенный смарагдами. В гавани было четырнадцать кораблей, которые, вместе с пушками крепостей и многими другими вещами, были совершенно не нужны флибустьерам. Поэтому они условились с губернатором в выкупе за пленных, город, форты и корабли, требуя за пощаду всего этого миллион пиастров и 400 мешков хлеба, которые должно было привезти из Квито, в 80 милях от Гуаяквиля. В ожидании выкупа, флибустьеры вели себя очень чинно, однако же, ночью вспыхнул пожар близ того места, где хранилась вся добыча, порох и другие снаряды. Флибустьеры поспешили перенести все на суда, а пленников перевели в самый большой форт и потом принялись тушить огонь: но, несмотря на старания их, пожар истребил целую треть города.
Это несчастье не произвело, однако, никакой перемены в условиях. Между тем улицы города все еще были завалены трупами (которых число простиралось до девятисот), распространившими нестерпимую вонь, которая причинила болезнь нескольким пиратам, что заставило их немедленно переехать на остров Пуна, куда взяли с собой 500 пленных обоего пола.
Здесь провели флибустьеры целый месяц в пирах и празднествах. К ним подвозили ежедневно из Квеаквиллы не только свежие припасы, но и всевозможные предметы наслаждения. Весь день раздавалась разнообразная музыка, дни и ночи проводили в беспрерывных плясках. Все заботы были забыты с обеих сторон, ибо условие было заключено, и победители оказывали себя столь же учтивыми, сколько веселыми. Это расположение духа перешло наконец и на пленных женщин, которые имели здесь более свободы, чем дома, они принимали участие в пирах, плясках и пении и притом не оказывались слишком жестокосердными, забавляя победителей и более чувственным образом.
Но сцена скоро переменилась. Срок внесению выкупа истек, а уплаты не последовало. Флибустьеры согласились на отсрочку, но вместо денег прислали офицера, который уговаривал пиратов ждать терпеливо. Флибустьеры убедились, что испанцы обманывают их и хотят только выиграть время, чтобы приступить к неприязненным действиям, а потому нужно было внушить им страх. Пленные должны были бросить жребий, и четырем из них немедленно отрубили головы и отдали в ответ испанскому офицеру, присовокупляя, что если через четыре дня не будет внесен выкуп, то отрубят головы всем остальным.
На другой день подозрения флибустьеров оправдались: они перехватили курьера, отправленного временным губернатором Квеаквиллы к вице-королю Лимы, в бумагах его обозначались дальнейшие меры к истреблению пиратов. В них, между прочим, уведомляли о четырех присланных в город головах казненных испанцев, обещали время от времени посылать флибустьерам по несколько тысяч пиастров и тем задержать их до прибытия помощи. «Если они, — было сказано в письме, — пришлют даже полсотни голов, то эта потеря далеко вознаградится истреблением всех пиратов».
Это известие привело пленников в неописанный ужас. Пленный губернатор отправил в город одного всеми уважаемого монаха с полномочием, несмотря на действия вице-губернатора, употребить все меры к скорейшей доставке выкупа. Следствием этого было прибытие в Пуну барки с 24 мешками муки и 20'000 пиастров золотом, причем просили ждать остальной суммы еще три дня. Флибустьеры согласились на эту отсрочку, но с угрозой, что по истечении ее они снова явятся в Квеаквиллу. На другой же день город объявил решительно, что не заплатит более 22'000 пиастров, впрочем, у него наготове 5000 войска, чтобы прилично принять пиратов. Это известие привело флибустьеров в ярость. Одни требовали немедленной казни испанцев, другие же доказывали бесполезность этой меры, тем более, что и так собирались оставить Южный океан. При сильном подкреплении, присланном испанцам, нельзя было предвидеть, чем кончатся враждебные действия, и потому большинство решилось принять предлагаемую сумму. Деньги были присланы и за них отпущены пленники, за исключением пятидесяти знатнейших жителей, между которыми находился и губернатор.
Разделавшись таким образом с жителями Квеаквиллы, флибустьеры оставили остров, на котором провели ровно месяц в пирах и весельи. Перед отъездом своим они встретились с Дэвидом, первым начальником своим, с которым расстались за два года перед тем. Он прибыл на фрегате, который скоро оказал им важные услуги, ибо недолго спустя они встретили несколько испанских военных кораблей, которые были отправлены для их истребления. Битва была слишком неравна, и при всем том испанцы не могли сладить с пиратами. Ночь разлучила сражавшихся, но на другое утро битва возобновилась и продолжалась до ночи. На следующее утро испанские корабли исчезли из виду. Флибустьеры высадили всех своих пленных у мыса Пастоа и отпустили их без выкупа, потому что они только отягощали их, и поехали к устью реки Квеаквиллы, служившему постоянным сборным местом флибустьеров, но противные ветры и бури отбросили их в море и рассеяли. Несколько судов остались, правда, вместе, но экипаж их нуждался в съестных припасах. Нужда дошла наконец до того, что они ели только раз в двое суток. Притом у них не было воды. Последнее несчастье отвратил, впрочем, обильный дождь, иначе они скоро умерли бы от жажды. Потом они приехали в место, где море было наполнено рыбой и морскими волками. Наконец они прибыли в Текоантепекуанский залив.
