Алексей Бычков - «Исконно русская» земля Сибирь

Якуты, как и их соседи тунгусы (эвенки), еще не знали огнестрельного оружия. Вооружены они были копьями, луками и стрелами с железными наконечниками. Тем не менее они представляли серьезную силу в борьбе с казаками, которые к тому же были заняты междоусобными распрями, особенно в первоначальный период, когда в низовьях Лены встретились два потока казаков: северный — мангазейский и южный — енисейский. Казаки силой оружия оспаривали друг у друга право собирать ясак с местного населения.

Вот один из примеров таких междоусобиц. Летом 1632 года из Ленского острога «вниз по Лене на новую реку Варку» выплыл отряд енисейских казаков — Дружина Чистяков, Яков Шестак и Остафий Серебрянник с товарищами. Подходя к реке Вилюю, они встретили мангазейцев во главе со Степаном Корытовым, идущих собирать ясак на Лену. Расспросив енисейцев о целях их плавания, Корытов предложил им совместный поход на Алдан и Амгу, но, не получив согласия, напал на них и взял в плен. Корытов потребовал с местных князцов ясак, хотя и знал, что он уплачен в Ленский острог. Возмущенные новыми поборами, долганы и якуты напали на сборщиков ясака и некоторых из них убили. В отместку за смерть товарищей Корытов арестовал гостивших у него якутских князцов. Назревало восстание. Якуты и долганы «отложились от государя» и решили пойти войной.

Не подозревая о самоуправстве мангазейцев, атаман Иван Галкин, сменивший в Ленском остроге Бекетова, летом 1634 года послал в низовья Лены казака Семена Чюфариста с товарищами для взимания таможенных пошлин с мангазейских промышленников. Чюфаристу был отдан строгий приказ: в случае сопротивления препроводить мангазейцев в острог. 27 мая струги Чюфариста вошли в Алдан и, следуя вверх по течению, через два дня встретились с отрядом Корытова, возвращавшимся с Амги. Корытов пытался уйти вниз по реке, но струги легко нагнали его и принудили остановиться. Завязалась перестрелка. Два енисейских казака были убиты, многие ранены. Победителем остался отряд Корытова.

Весть о сопротивлении мангазейцев дошла до Галкина. Забрав с собой 40 казаков, он вышел на подмогу Чюфаристу. Произошла новая стычка. С обеих сторон было убито до десятка казаков. Наконец мангазейцев окружили и заставили сдаться. В результате этого боя низовье Лены осталось за енисейцами.

Увы! Казаки шли в Сибирь за добычей, а вовсе не для ее хозяйственного освоения. И из-за добычи убивали друг друга.

После стычек на Амге якуты отказались платить дань. Галкину пришлось приложить немало стараний, чтобы добиться уплаты ясака. Ерофей Хабаров, прибывший на Лену летом 1633 года, рассказывал, что Галкин три раза за оставшуюся половину года посылал его и других промышленных людей в поход на якутов. По словам Хабарова, эти экспедиции кончались вооруженными схватками. Так что происходило не мирное присоединение пустующих территорий, а вооруженный захват земель тех народов, которые там проживали.

Недовольство якутов в конце концов вылилось в открытое восстание. Центром заговора против Ленского острога стал улус князца Умымака. Осенью 1633 года туда собралось с верховьев и низовьев Лены, с гор и долин якутское войско. По подсчетам казаков, к Умымаку пришло 600—700 воинов.

5 января 1634 года отряд Галкина, состоявший из 150 казаков и промышленников, нанес неожиданный удар по войскам якутских князей, но, встреченный мощной контратакой, откатился назад. На протяжении 8 верст князья преследовали казаков. Некоторые казаки получили по 5—8 ранений. 9 января якутское войско обложило Ленский острог и продержало его в осаде два месяца. Только весной в Якутск стали собираться люди с промыслов, пополнившие гарнизон. Теперь перевес оказался на стороне казаков, и якуты отступили. Боясь мести, участники восстания хотели бежать. Галкин сам поехал в улусы уговаривать якутов давать «государев ясак без всякого опасения». В конце концов ему удалось убедить якутскую верхушку в необходимости прекратить борьбу.

Однако же остановимся подробнее на происхождении самих якутов.

Ранняя история якутской народности

Историками Китая постоянно упоминаются варварские племена Монголии и Сибири, с которыми китайцы издавна находились в многообразных связях.

Несмотря на отдаленность Прибайкалья от Китая, в летописях танской династии действительно сохранилось краткое, но вполне отчетливое описание племени, известного китайцам под именем гулигань.

В летописи танской династии сказано, что гулигани входили в число древнетюркских племен гао-гюй или хой-хэ, т. е. уйгуров. Но все китайские источники в полном согласии друг с другом отмечают, что гули-гани в танское время жили далеко севернее всех уйгурских и вообще тюркских племен.

В переводе И. Бичурина из «Истории династии Тан» о местопребывании гулиганей сказано: «Гули-гань кочевало по северную сторону Байкала. Земли гулиганевы на север простирались до моря и от столицы Китая чрезвычайно удалены. По переправе за море «Байкал» на север дни долгие, ночи короткие. По закате солнца только что баранья селезенка успеет изжариться, как на востоке уже показывается рассвет. Сия страна близка к месту солнечного восхождения».

Сведения эти были настолько необычными для жителей Китая, что тысячелетием позже, в XVIII веке, император Цянь-Лун в своих примечаниях к своду летописных известий всех династий — «Тунцзян» — выражал крайнее недоумение по поводу сообщения танской летописи о стране гулиганей. «Какая правда, — писал император, — в том, что от сумерек до рассвета сварится одно баранье междуплечие? Только пользуясь принесенными хвастливыми словами записали их в исторические списки. Дело не соответствует истине, не заслуживает передачи на веру».

Однако краткий и безыскусственный рассказ танского летописца о длинных днях и коротких ночах хорошо рисует картину короткого северного лета с его белыми ночами. От него и на самом деле веет суровым дыханием Арктики. Более того, северный край, о котором слышали китайцы танского времени, может быть локализован довольно точно в пределах между современным Якутском на юге и Жиганском на севере. Но далее на север, за полярный круг, в страну, где летом солнце кружится над горизонтом, не спускаясь круглые сутки, сами информаторы танского летописца явно не проникали. О стране незаходящего полярного солнца они еще не подозревали.

Некоторые исследователи, в том числе Д. Позднеев и Шаванн, полагают, что «Ханьхай» танского текста, от которого страна гулиганей лежит к северу, означает не море Байкал, а песчаную степь. Байкалом же, по разъяснению ученых китайцев, составлявших в 1744 году общее описание империи Дацин, является то море, которое лежало к северу от гулиганей.

В таком случае гулигани должны были жить не к северу, а к югу от Байкала, немного севернее хой-хэ, т. е. уйгуров, как и сказано в «Географии Китая и иностранных земель», составленной в сунское время.

Кроме того, в другом китайском источнике танской эпохи, в географическом обозрении «Тан-шу-ди-ли-чжи», ясно сказано, что и к северу от Байкала живут люди, сходные по обычаям с гулиганями: «На север от двух поколений Гулигань и Дубо имеется небольшое море. Когда лед крепок, лошади, идя восемь дней, могут переправиться. На север от моря много больших гор. Жители их по фигуре очень крупны. Обычаем похожи на гулигань. День длинен, а вечер короток. Так называемое Малое море и есть эти воды».

Малым морем здесь, конечно, назван Байкал, а описываемые здесь горы несомненно являются горами Прибайкальского или Онотского хребта. Переезд на лошадях через «Малое море» по льду тоже соответствует действительности.

Жителей этих мест знали под сходным наименованием и древние тюрки Монголии. Они называли их курыканами.

В летописи танской династии особо отмечено, что посланника курыканов приняли в столице Китая «с честью». Прибытие курыканов к императорскому двору вызвало затем ответное посольство из Китая: «Как скоро гулиганцы приехали ко двору, то указано отправить военного сановника Кхан-Суми с благодарным ответом».

Спустя 15 лет после прибытия посольства 647 года в Китай в стране курыканов произошла значительная перемена. Как говорит танская летопись, «в правление Луншо, 662 год, округ Сюань-Кюе переименован в Юйву и подчинен Байкальскому (Ханьхайскому) наместническому правлению».

Эта перемена означала, очевидно, ограничение самостоятельности курыканов, которые подчинялись теперь уже не прямо китайскому правительству, а его ханьхайскому наместнику. В летописи по этому случаю сказано: «Почти все северные инородцы были подчинены». Это не мешало им, разумеется, являться в Китай с посольствами.

В самом конце VII века упоминается третье посольство курыканов к китайскому двору: «В годы Яньцзай (694—695) они также явились ко двору». Это посольство состоялось, должно быть, уже перед вторжением в 694 году в Китай тюркского хана Капаган-кагана, Мочжо.