Владислав Карнацевич - Средневековье

Хотя, несомненно, некоторые тамплиеры и сами были «по совместительству» катарами – уж очень популярно было это течение на юге Франции. Считается, что катаром был, к примеру, шестой магистр ордена Бертран де Бланшфор, возглавлявший тамплиеров в 1156–1170 годах.

Несмотря на все доводы Робера Амбелена и других поддерживающих его версию историков, нам представляется более правдоподобным то мнение, что никаких ужасных грехов тамплиеры не совершали. По крайней мере, официально, при приеме в члены ордена. Признания, вырванные если не пытками, то информацией о том, как пытали других, мало чего стоят. Конечно, рыцари ордена Храма не были избавлены от всех пороков, присущих любому сообществу того и не только того времени. В любой армии, составленной исключительно из мужчин, мы найдем и гомосексуализм, и беспорядочные половые связи с женщинами на стороне. То же можно было сказать и о папской курии, и о средневековых монастырях. Нет никаких причин отрицать то, что в столь богатой и могущественной организации, членами которой становились алчные аристократы, процветали коррупция и стяжательство, что провинившихся наказывали жестоко – по обычаям того времени, а руководители ордена поощряли доносительство. Документы свидетельствуют, что многие тамплиеры были совершенно несведущи в Святом Писании, не видели отличий между исповедью своему командору и исповедью священнику. Британский историк М. Барбер пишет, что тамплиеров подвело большее, чем в других орденах, «сращивание» с миром. Представители ордена Храма были рассеяны на значительной территории. Зачастую тамплиеры жили небольшими группами по два-три рыцаря и вели обычное хозяйство, не занимаясь военной подготовкой. Многие из них в глаза не видели никаких мусульман и вряд ли когда-либо применяли по назначению воинское снаряжение. Нет ничего удивительного в том, что и жизнь их мало в чем соответствовала строгим монашеским уставам. К тому же, они активнее, чем их коллеги из других духовно-рыцарских орденов, продолжали прием новых членов – вплоть до самого судебного процесса. Естественно, это также не способствовало консолидации ордена и поддержанию строгих принципов, на которых он был основан.

Но очень сомнительно, что тесно связанные со светскими и церковными властями, влиятельные конъюнктурщики из числа руководства орденом Храма полуофициально, с риском для самих себя ввели в действие поклонение каким-то идолам, плевки на распятие, поцелуи в зад и т. п. Зато куда более вероятно, что в народе о богатых и надменных храмовниках ходили самые невероятные слухи – так же, как забитые, невежественные и бедные русские крестьяне любили рассказывать о том, что евреи-ростовщики пьют кровь христианских младенцев.

Еще одна тайна тамплиеров – проклятие их последнего Великого магистра. Жак Бернар де Моле родился в 1244 году в Раоне и получил свое имя по владению в окрестностях Безансона. В 1267 году в Боне он был принят в братья-рыцари Эмбером де Перо, генеральным смотрителем ордена в присутствии магистра Франции Амори де ла Роша. В Святой земле де Моле служил под началом Гийома де Боже и в 1294 году, вскоре после того как храмовники покинули Сирию, стал Великим магистром. Некоторые современники и позднейшие исследовали полагали, что де Моле не был бы избран, не потеряй орден своих владений на Востоке, но это спорный вопрос. Он обладал достаточным авторитетом в организации и, вероятно, был избран при решающем влиянии группы бургундских рыцарей.

Откликнувшись на предложение Филиппа Красивого, Жак де Моле перенес свою резиденцию во Францию и, по всей видимости, имел достаточно серьезное влияние при дворе, близко общался с самим монархом. 12 октября рокового для храмовников 1307 года их руководитель по просьбе короля присутствовал на похоронах Екатерины де Куртене, супруги Карла де Валуа. Как уже было сказано, Филипп лицемерно просил магистра стать крестным отцом королевского сына. А на следующее утром начались аресты тамплиеров.

24 октября 1307 года, после одиннадцати дней заточения, магистр ордена Храма сделал два признания, касающиеся отречения и плевков в сторону распятия при принятии в члены ордена; он отверг прочие обвинения, но сказал, «что думает, что по отношению к нему делалось все то же, что и по отношению к другим». «Что касается меня, – добавил он, – то я давал плащ малому числу вступающих; но в этом случае я приказывал некоторым братьям отдельно руководить ими и поступать с ними так, как должно, и посредством этого я хотел показать, что мне [положено] и предписано делать».

Судя по всему, Жака де Моле не подвергали пыткам. Возможно, он надеялся обрести свободу за согласие на оговор своего же ордена, возможно, ожидал, что рыцарей Храма поддержит папа и не хотел подвергаться насилию зазря. Так или иначе, но он повторил свои признания и перед инквизиторами, и перед публикой, состоящей из священников и магистров теологии.

После длительного процесса, описанного ранее, 18 марта 1314 года, на эшафоте, воздвигнутом напротив портала собора Парижской Богоматери, архиепископ Санский и трое кардиналов-заседателей представили свой приговор (пожизненное заключение) четырем высшим сановникам ордена Храма; магистра привезли в столицу из темницы в Жизоре. На паперти собралась огромная толпа. Как только решение было зачитано осужденным, магистр и командор Нормандии громко провозгласили невиновность своего ордена и отказались от показаний к изумлению кардиналов, которые полагали, что ставится последняя точка в этом деле. Очевидцы рассказывали, что магистр обернулся к толпе и «очень громко произнес, что все сказанное в написанном – ложь и что он ни сказал ничего такого, ни признался в таковых деяниях, но что они были добрыми христианами. И при сих словах сержант ударил его ладонью по устам так, что он [магистр] не смог больше говорить».

Кардиналы снова передали де Моле и Шарне прево Парижа, который велел их сторожить в капелле у паперти, пока не разойдется толпа. По словам Жана де Сен-Виктора, кардиналы хотели посовещаться об участи этих двух тамплиеров, но король и его совет уже были проинформированы об инциденте и приняли решение сжечь их как нераскаявшихся еретиков, хотя не присутствовало никого из духовных лиц, кто официально передал бы осужденных в руки светской власти. Костер сложили на Еврейском острове, расположенном между королевским садом и церковью августинских монахов, на нынешней набережной Больших августинцев.

С наступлением ночи слуги короля посадили на повозку де Моле и Шарне, чтобы тайком отвезти на остров.

Магистр еще раз заверил, что орден Храма невиновен и что он оставляет Богу заботу отомстить за собственную смерть и смерть братьев. По словам свидетелей, он якобы добавил, что отступил перед страхом пытки и льстивыми ласками папы и короля. Тогда же он и произнес свое знаменитое проклятие, в котором обещал скорую смерть понтифику и монарху.

По удивительному стечению обстоятельств, виновники уничтожения ордена действительно прожили недолго. Папа Климент V не восстановил своего здоровья после суровой зимы во Вьенне; он удалился во Вьеннское графство, где жил, окруженный кардиналами и своими родственниками, и не желал более давать аудиенций. В апреле 1314 года, через несколько недель после смерти де Моле, он серьезно заболел в Монтиле, близ Карпантраса; врачи заставляли его принимать растолченные изумруды – средство, которое вскоре его и погубило. Папа пожелал, чтобы его перевезли в Бордо, но 20 апреля того же года умер в Рокморе-на-Роне. Церковь, в которой находился труп Климента, была уничтожена пожаром. Останки первосвятителя были перенесены в мавзолей, воздвигнутый его родственниками. Однако и здесь Климент не нашел покоя. Толпа кальвинистов в 1577 году разрушила мавзолей, останки папы были сожжены, а пепел развеян по ветру.

29 ноября того же 1314 года в Фонтенбло умер и Филипп IV Красивый, последние годы которого были омрачены семейными драмами, фландрской войной и восстаниями. Одни источники утверждают, что он умер от загадочной болезни, другие – что погиб во время охоты. Кстати, король всегда отличался завидным здоровьем. Сыновья Филиппа IV и его внук (те самые «Проклятые короли», о которых писал Морис Дрюон) рано последовали за ним в могилу. Таким образом, данная ветвь Капетингов пресеклась в 1328 году, когда погиб младший сын Филиппа – король Карл Красивый, правивший до этого шесть лет. Это привело к началу Столетней войны между Англией и Францией, ведь поводом для нее стали претензии английского монарха на французскую корону.

Обсуждать на страницах этой книги, стало ли проклятие Великого магистра непосредственной причиной смерти его палачей, мы не будем. Это вопрос веры в сверхъестественное. Интересно другое – не была ли смерть Филиппа и его потомков, а также смерть Климента V вызвана, скажем, ядами, подсыпанными агентами перешедшего на нелегальное положение ордена? Прямые доказательства этому мы вряд ли разыщем. Некоторые же историки объясняют беды, обрушившиеся на французский королевский дом в XIV–XV веках, кровосмесительными браками, которые в итоге и привели к вырождению Капетингов. Так, доктор О. Бланше отметил, что практически все французские короли женились на своих кузинах, тетках, племянницах. В результате на престоле оказывались болезненные монархи, такие как слабоумный король Людовик X, шизофреник Карл V, Карл VI Безумный и другие. Естественно, что многие из них умирали еще в юном возрасте.